Геннадий Дробаха: когда вся жизнь — футбол

Герой нашего интервью Геннадий ДРОБАХА с младых лет в футболе. О нем он готов говорить и днем и ночью. Последние пять лет, уже будучи на заслуженном отдыхе, Геннадий Александрович трудится в национальной федерации и, имея рабочее место у парадного входа в Дом футбола, отвечает за пропускной режим.

— Мне здесь очень комфортно. Чувствую, что нахожусь в футболе, причем в гуще его событий. Во время дежурств сталкиваюсь с разными людьми — с теми, с кем когда-то работал или соприкасался по роду деятельности, и с теми, кто только начинает путь в нашем виде спорта. Весь белорусский футбол у меня, как говорится, на ладони. Работа позволяет отвлечься от домашней рутины и заставляет переключать внимание на то, в чем варился всю сознательную жизнь.

— Редкий гость федерации не останавливается возле вас, чтобы перекинуться хотя бы парой слов…

— Кто-то приходит со своими проблемами, потому что не стесняется говорить о наболевшем. Не секрет ведь, что люди стремятся получить поддержку при решении тех или иных важных задач. А кто-то просто интересуется тем, что происходит в отечественном футболе, ищет ответы на возникающие вопросы.

— Ваша своеобразная визитная карточка — настежь открытая калитка в Доме футбола. Что называется, заходи — не хочу…

— Нет, ну, не до такой же степени! Когда федерацию возглавил Николай Шерстнев, как-то задал ему вопрос, который давно меня волновал. Начал с того, что АБФФ — общественная организация, поэтому неплохо было бы облегчить сюда доступ людям, чтобы они могли всегда, не стесняясь кого-то потревожить, прийти и попытаться решить накопившиеся вопросы. Надо отдать должное Николаю Николаевичу. Глава федерации — человек очень открытый и внимательный ко всем, и потому не может не вызывать симпатии окружающих. Чувствуется, что прошел хорошую школу во время работы на прежних руководящих должностях. Его важное качество — умение слушать людей и видеть их проблемы. Шерстнев, приняв мои доводы, дал мне право во время дежурств действовать по усмотрению, как говорится, под мою ответственность. Мне ведь несложно и без вертушки отфильтровать людей футбольных от случайных прохожих. Я же всех знаю в лицо. Или почти всех. А у тех немногих, посещающих федерацию, с кем не знаком, могу и спросить, куда и к кому они направляются. Мне намного проще, чем моим коллегам.

— Знакомясь с вашей биографией, обнаружил, что на рубеже 60-70-х годов вы играли в хоккей. Ну прямо как Всеволод Бобров белорусского разлива. И не просто играли, а добивались в чемпионате БССР значимых успехов. Не хватало футбола?

— Тогда это была обычная практика. После завершения футбольного сезона делать особо было нечего. Хоккей помогал с пользой проводить время. Играл за минский “Вымпел”, который в ту пору был на слуху — в 1972 и 1973 годах мы становились первыми в республике. У нас было немало сильных хоккеистов. Например, Юрий Дужий, который в свое время выступал за вторую сборную СССР, в воротах играл Володя Швабовский, впоследствии ставший судьей, а затем работавший в федерации хоккея, Женя Мерзляков и многие другие.

— Футбольная карьера у вас получилась очень продолжительной…

— Не мог без футбола. Да и здоровье позволяло. Закончил играть уже после того, как исполнился сорок один год. Застал даже первый суверенный чемпионат.

— А вообще, кто из представителей игры номер один оказал на вас наиболее сильное влияние?

— Первым упомянул бы Леонида Андреевича Лапунова. Он был директором СДЮШОР-5, когда я начинал. Тренировали нас известные в области детско-юношеского футбола специалисты Олег Базарнов и Валерий Ковалевский, воспитавшие целую плеяду мастеровитых игроков. Но все же большую часть времени, особенно в детском возрасте, со мной возился Леонид Ероховец. В свое время наша команда 1951 года рождения под его началом была очень сильной. Конкуренцию нам составляло лишь “Динамо”. Фактически только наши два коллектива претендовали на победу в юношеском чемпионате Минска. Когда поступил в технологический институт, выступал за вузовскую команду вместе с Юрой Мартыновым — дедушкой того самого Тимофея Мартынова, который нынешней зимой подписал контракт с российским “Оренбургом”. С Юрием Михайловичем были очень дружны. Поначалу вместе играли за команду студенческого общества “Буревестник”, причем как в футбол, так и в хоккей.

— В вашей футбольной карьере было около десятка разных команд. По нынешним временам ничего особенного, но в те годы обилие клубов у одного игрока типичным никак не назовешь…

— Понимаю, к чему клоните. Летуном я не был. А менял команды лишь по объективным причинам. Приведу несколько самых ярких примеров. Во время учебы в институте в 1969 году меня позвали в минское “Торпедо”. А там, что ни имя, то история: Дмитрий Корнеев, Владимир Гончаров, Юрий Погальников, Николай Журавенко, Борис Манько, Анатолий Труль, Алексей Савин, Виктор Богомолов, Юра Мартынов. Неудивительно, что таким составом мы стали чемпионами республики.

Но когда мне исполнилось 19 лет, поступило приглашение от гродненского “Немана”, которым руководил Евгений Глембоцкий. Ну, как можно отказаться от перехода в команду мастеров? Коллектив был опытнейший: Иван Савостиков, Анатолий Глухотко, Иван Летяго, Григорий Нагорный, Юрий Пышник, Валерий Яромко. Сплошь играющие люди. У кого, если не у них, еще совсем безусый юноша мог чему-то научиться?

Однако в мае 1971-го меня призвали в армию — оказался в минском СКА. Понятно, что отказаться от воинской службы я не мог. Через два года вернулся в Гродно. К тому времени в команде произошли трансформации. Она изменила название на “Химик”, а тренерский штаб возглавил Отари Дзидзигури. При подготовке к сезону-1974 мы поехали на сборы в Эшеры, что в Абхазии. Там, на базе, считавшейся едва ли не лучшей в Советском Союзе, тренировались многие команды. Все усиленно трудились, закладывали фундамент физической готовности, а мы в угоду странным амбициям своего грузинского тренера колесили на автобусе по Черноморскому побережью и охотно выступали в роли спарринг-партнера для ведущих советских клубов. Мы почти не тренировались, не работали над выносливостью, а только играли, играли, играли. В результате провели много товарищеских матчей, в том числе с командами высшей лиги, но к старту сезону подошли разобранными. И, как итог, отыграли первый круг, победив лишь однажды и набрав всего восемь очков. Оказались в подвале таблицы, из которого команда не выбралась даже после июньского увольнения Дзидзигури. Обстановка в коллективе была сложной. Было очевидно, что “Химик” не готов к сезону. При таком положении дел я не видел возможности для прогресса. Поэтому не было смысла продолжать выступления за “Неман”, тем более неоднократно меня приглашали в Казахстан. В частности, звал Юра Мартынов, который уже играл там.

И вот однажды, когда “Неман” совершал турне по маршруту Горький — Кострома — Киров, Мартынов посоветовал мне регулярно заглядывать на почту. Так и делал. Когда мы находились в Горьком, “до востребования” пришла долгожданная телеграмма — приглашали в “Горняк” из Никольского. А клуб в то время возглавлял Далрод Галеев, который, к слову, в свое время с Эдуардом Малофеевым был в числе первых выпускников Высшей школы тренеров. Текст сообщения был краток: “С вашими условиями заключения контракта согласны. Приезжайте. Будем ждать”. Впрочем, работавшие тогда в “Химике” Вячеслав Сиваков и Иван Летяго, были возмущены и предупредили, что так это дело не оставят. Но на полпути дать заднюю я уже не мог — летом 1974 года отправился в “Горняк”. И вот, выиграв турнир трудовых коллективов Казахской ССР, мы получили право выступать во второй лиге чемпионата Советского Союза.

— Но в 1975 году вы вернулись домой. Почему?

— Как и обещал Сиваков, “Химик” обратился в Москву, в спортивно-технический комитет, который в итоге наложил вето на мои дальнейшие выступления за “Горняк”. А после моего возвращения на родину работавший начальником отдела футбола Спорткомитета БССР Евгений Шунтов сообщил, что, согласно решению СТК, ни за кого, кроме “Химика”, выступать не имею права.

— И как вышли из положения?

— Ключевую роль сыграл Геннадий Иосифович Штейнбук. Легендарный для белорусского футбола человек-энтузиаст. Как никто другой он умел организовать дело. Мне кажется, для него не было преград — умел договариваться и решать любые вопросы. В то время Штейнбук возглавлял бобруйский “Строитель”. И только ведомым ему образом тупиковая для меня ситуация была разрулена — я оказался в его команде.

— В 1975 году в чемпионате БССР у вашего “Строителя” был лишь один конкурент. Зато какой!

— Минское “Динамо”. В турнире играл, конечно, не основной состав, а вторые номера команды. Но и среди них хватало известных футболистов. Как раз в споре с динамовцами и было разыграно звание чемпиона БССР. В первом круге финальной пульки в Стайках мы победили 2:1. А вот на финише второго круга динамовцы привлекли группу опытных игроков: Эдуарда Малофеева, Виктора Гирко, Валерия Шавейко, Валерия Семенова. Но кто знает, чем бы это противостояние закончилось, если бы не судья Евгений Школа, засчитавший гол, забитый Семеновым прямым ударом со свободного, при поднятой им руке. Мы боролись, но уступили. В итоге при равенстве очков с “Динамо” заняли второе место. И все же свою силу мы продемонстрировали в Кубке БССР, который выиграли.

— Мало кто знает, что в середине 70-х не без успеха вы выступали в БАТЭ. Как это было?

— У нас подобрался отличный коллектив. В 1976 году совершили дубль — победили в национальном чемпионате и взяли Кубок. Начальником нашей команды был Владимир Алейников. Тот самый, который потом весьма продуктивно работал на заре становления возрожденного БАТЭ на стыке веков, был правой рукой Анатолия Капского. К тому же неоценимый вклад в успехи команды внес руководивший в ту пору одноименным заводом Николай Бусел. Он ничего не жалел для команды, создавал условия для плодотворной работы, посещал практически все ее матчи.

БАТЭ, 1976 год

— Разглядывая фотографии борисовского периода, обнаружил, что в БАТЭ в те годы играл известный в прошлом белорусский судья, а потом менеджер сборной Беларуси Бронислав Ясинский…

— Да. Так и было. Но с Ясинским мы были знакомы еще с юношеских времен, дружили. Более того, я крестный папа его сына Димы. Но в одной команде впервые пересеклись лишь в 1976 году.

— Самый продолжительный период ваших выступлений пришелся на минскую “Орбиту”, в которой вы отыграли более десяти лет.

— Тренировал команду Леонид Ероховец. Тот, который вел меня с детства. Завод “Интеграл” постоянно шел навстречу команде. Мы платили той же монетой: в 1982-м стали четвертыми в республике, в 1983-м — третьими, а в 1984-м — чемпионами, попутно выиграли Кубок БССР, а год спустя и Кубок сезона. Именно в “Орбите” я и завершил свои выступления — летом 1992-го.

— В вашей футбольной жизни было много ярких и запоминающихся моментов. А были ли огорчения?

— Главное разочарование случилось на заре карьеры, когда, проходя службу в армии, выступал за минский СКА. Участвовали в первенстве Вооруженных сил. По-моему, турнир проходил в Ростове-на-Дону. Пробились в восьмерку лучших, произвели неплохое впечатление. У меня тоже игра ладилась. И вот один из селекционеров ЦСКА прямо там пригласил меня в клуб, в основной состав. А у москвичей не команд — сказка. Селекционер сказал, что пришлют вызов: мол, готовься к повышению. Однако тренер Борис Манько, прознав об этом, связался с нашим Спорткомитетом и, как мне стало известно потом, потребовал, чтобы сделали все, чтобы я остался дома. Там так и поступили. В ответ на вызов из ЦСКА сообщили, что Дробаха сломал ногу и не может приехать в Москву. Сказать, что я был огорчен, не сказать ничего. Ну, пусть бы я не подошел ЦСКА, зато хотя бы попробовал и понял, куда надо стремиться. Увы, не судьба…

СКА, 1971 год

— После завершения игровой карьеры вы занялись судейством — работали помощником главного арбитра. А почему не главным?

— Этот вопрос практически не обсуждался. Первостепенный фактор для судейства — возраст. А я закончил играть на пятом десятке лет. Юрий Савицкий и Вадим Жук, курировавшие тогда в федерации вопросы судейства, как-то сказали: дескать, в силу возраста в качестве главного арбитра перспектив у меня не будет. Попасть в международный список могли только те, кому было не более 35 лет. Потому меня включили в число ассистентов. Хотя в первой и во второй лигах несколько раз судил и в поле.

— Наибольшее количество матчей на линии, где вам составлял компанию Александр Черник, вы отработали в бригадах, которые возглавляли Валерий Семенов и Бронислав Ясинский. С кем из них вам было комфортнее всего?

— Не стал бы выделять ни того ни другого. Прекрасно был знаком с обоими, причем давно, понимал каждого с полуслова. Считал за честь входить в составы их бригад.

Александр Черник, Бронислав Ясинский, Геннадий Дробаха

— В высшей лиге вы закончили судить в 2001 году. Устали от футбола?

— Нет. Мне исполнилось пятьдесят. А это был предел для работы в качестве помощника судьи. Но в мини-футболе, в котором не столь жесткие требования к возрасту, какое-то время я еще продолжал судить. Всего в нем отработал на 187 матчах. А потом переключился на инспектирование игр как в большом футболе, так и в мини. Помимо этого, трудился в других сферах футбола. Например, довольно продолжительное время работал бок о бок с Владимиром Пигулевским в столичной “Звезде”-БГУ.

— Кстати, о Пигулевском. Осенью этого года ему исполнилось бы 75 лет…

— Это глыба белорусского футбола. Жаль, что его уже нет с нами. Несмотря на непростой характер Владимира Антоновича, получал от сотрудничества с ним удовольствие. Главное достоинство Антоныча было в том, что он ценил работу тренеров. Хотя непосвященным могло показаться, что порой он был грубоват, иной раз в общении мог прибегнуть к ненормативной лексике, но на самом деле был справедливым, всегда стоял горой за человека, никогда не предавал друзей, товарищей и просто подчиненных. Не покривлю душой, если скажу, что с таким пошел бы в разведку не задумываясь. Лучшей характеристикой Пигулевскому могут служить те тренеры, которые у него работали. Там не было случайных людей, сплошь профессионалы и мастера своего дела: Дмитрий Тарасов, Толя Васильев, Сережа Гомонов, Юра Антонович, Миша Мархель…

Сергей ДАШКЕВИЧ. Фото Бориса САМКОВИЧА, из личного архива Геннадия ДРОБАХИ