Дневник его жены. Наталья Прокопенко: может, Саше все-таки стоило уехать в “Спартак” к Бескову?

Я совсем не знал Александра Прокопенко при жизни и не могу вставить “пять копеек” в компании самых близких людей — супруги Наташи, сына Димы, любимого тренера Эдуарда Малофеева и лучшего друга Юрия Пудышева. Да и что мне сказать? Что на первой моей майке, полученной в секции, был номер 6? Что я настоял на этом, так как под ним играл легендарный Прокоп? Что потом уже, через семь лет после сезона-1982, новость о Сашиной смерти застала меня в армии? И что я навсегда запомнил статью в “Знамени юности” Павла Якубовича, начинавшуюся с описания телефонного звонка, который получил тогда лучший журналист лучшей белорусской газеты: “Умер Саша Прокопенко”.
Я звал на вечер и Пал Изотыча. Но он приболел и к нам в “Falcon Club. Бутик кино” не пришел. Иначе мы наверняка стали бы свидетелями его дружеской пикировки с Эдуардом Малофеевым, который вел себя вполне привычно для тех, кто его знает. Вскакивал, делал спринтерские рывки, читал стихи и отвечал только на те вопросы, которые задавал себе сам.
Хотя нет, Якубович хранил бы мудрое молчание. Как и иные, глядевшие на нас из зала в день, когда Прокопу исполнилось бы 64. Какой толк от всего, если его больше нет? Ничего не изменить, и время не открутить назад, как бы ты этого ни хотел.
“Спасибо…” — едва слышно роняет Наталья ПРОКОПЕНКО, когда в зале гаснет свет и на экране появляются первые кадры фильма “Александр Прокопенко. Народный футболист”. “За что?” — спрашиваю я. “За то, что помните…” — отвечает совсем не утомленная, кажется, 15-часовым перелетом из Нью-Йорка супруга самого культового белорусского футболиста. Она прилетела из Америки, где давно живет, специально к этому показу. И наш разговор через несколько дней начинает с упоминания того вечера.

— Хорошее дело вы придумали. То, что Саша был великим футболистом, может, не до конца раскрывшим свой потенциал, ясно уже потому, что люди вспоминают о нем до сих пор. Мне было приятно увидеть тех, кто был частью нашей жизни — сейчас уже понятно, что в лучшие ее годы. Юрка Пудышев таким и остался. Вспомнил веселые истории, и я тоже от души смеялась. Как это сделал бы и Саша — он ведь тоже юмор любил, и потому они были такими друзьями с Пудиком. Так что у меня остались от вечера только светлые воспоминания. Ну а как мужа на экране увидела, сами понимаете…

— Когда вы поняли, что Александр Прокопенко — человек особенный, светлый, не причиняющий зла окружающим?
— С первого дня знакомства. Уже рассказывала, как мы с его отцом Тимофеем Павловичем в 1974-м носили заявление в загс. Папа у Саши был героический. Ветеран войны, дошел до Праги. Горел в танке, получил контузию. Планка с наградами огромная. Мама Ольга Савельевна работала учительницей белорусского языка, тоже очень простая женщина. Саша привел меня с ними знакомить: “Папа, мама, это моя будущая жена”. Они переглянулись: “Ну что, молодые, давайте за стол”.
Перед этим я уезжала в туристическую поездку в Венгрию. Отправлялись от здания ЦК ЛКСМБ — оно напротив танка у Дома офицеров. Тогдашний первый секретарь Жабицкий увидел Сашу: “Кого провожаешь?” — “Будущую жену”. Он всегда это с гордостью говорил, и мне было так приятно… А знаете, что мне в Саше нравилось больше всего? Бескорыстие. Он не гнался за благами. Сколько раз его приглашали перейти в другой клуб…

— Интересно, сколько.
— В “Спартак” — дважды. Кажется, было еще московское “Динамо”. Точно Кишинев, Днепропетровск и Ростов-на-Дону.

— Что предлагали?
— Дело до конкретного разговора никогда не доходило. Бывало, даже приезжали к нам домой, но результат был один и тот же: “Из Минска никуда не уедем!” Это наша республика, наш город и ничего менять нам не хотелось. Ну не любят белорусы уезжать.

— Каким вам показался Малофеев после стольких лет?
— Ай, ничуть не изменился, только еще более эмоциональным стал. Он всегда переживал сильнее всех. Закрою глаза и вижу, как бросается на Сашу чуть не с кулаками во время какого-то матча. А тот — удирать! Спрос с тех, кто может больше других, всегда особенный. Меня же Малофеев всегда любил: “Ах ты моя золотая…” Сейчас увиделись — то же самое сказал.

— Кто из тренеров “Динамо” нравился Саше более всего?
— Со всеми были нормальные отношения. В Минск его позвал Иван Мозер в 1973-м. Мне кажется, Сашу он любил больше всех. Тогда как получилось? В Бобруйск приехали ветераны московского “Динамо” во главе с Алексеем Хомичем. Саша вышел за “Строитель” за 15 минут до конца и забил легендарному вратарю два гола. А тот и не огорчился, наоборот, пожелал познакомиться с юным игроком: “Паренек, собирайся-ка в Москву!” Но Мозер был начеку. Он позвал Сашу в минское “Динамо”, где тот практически сразу и заиграл.
Малофеев Саше тоже нравился. Эдуард Васильевич был и остается великолепным психологом, умеющим подобрать ключи к любому. Но к Саше и подбирать не надо было. Он же открытый.
Малофеев любил, когда семьи приезжали к игрокам в Стайки. Даже фотография есть, где Эдуард Васильевич дает насос и говорит нашему маленькому Димке: “Давай качай!” Тот старается изо всех сил. Все хохочут.
А знаете, какая у меня самая любимая фотография? Когда Саша стоит спиной к камере, на футболке 6-й номер, а напротив — ватага ребят, которым он что-то рассказывает. Не думаю, что это постановочное фото. Саша очень любил общаться с детьми, находил с ними общий язык.

— Свойство доброго человека.
— Он не умел обижаться. Чаще просто улыбался. Даже когда ему делали больно. Был один случай. Пошли мы на стадион “Динамо”, где Саша решил сделать пробежку. Это было как раз то время, когда он исчезал. Затем всегда набирал форму самостоятельно. И вот намотал пару кругов, как выскакивает какой-то, простите, мудак. Орет: бегать по дорожке запрещено! Ну что за ерунда? Я уже готова заспорить, а Саша машет рукой: “Да ладно, пошли отсюда, мы что, другой стадион не найдем?” И мы находим другой стадион, и он начинает бегать. До тех пор, пока костюм не становится мокрым. Только тогда заканчивает.
Вообще лучше всего ему было со мной. Когда я была рядом, никто не подходил. Как только меня нет — тут же налетали. А он что? Добрый человек, а такие ко всем внимательны. Это у них в характере заложено.
Он же простой паренек. Вот картинка. Бобруйск, улица 8 Марта. Родители рассказывали: ему лет семь, наверное, идет, играет с футбольным мячом. Навстречу сосед дядя Вася. Саша не видит его, заряжает что есть силы — и попадает тому ровнехонько в лоб. Сосед стоит, трет голову, смотрит на побледневшего мальчишку и говорит: “М-да, Сашка, быть тебе, наверное, футболистом. И, судя по удару, совсем неплохим!”

— Представляю, какими потом были визиты Александра в родной Бобруйск.
— Проходу не давали что там, что в Минске. Но я не могла быть с ним рядом всегда. Это сейчас жены футболистов не работают. Раньше мы об этом даже подумать не могли.

— Был в окружении Саши человек, на которого можно было положиться? Мол, если он будет рядом, то ничего страшного с мужем не случится.
— Молодая я тогда была, не соображала на этот счет ничего.

— Промашка.
— Конечно. Но тогда это было естественным, Саша ведь не являлся каким-то исключением из правил — все могли расслабиться после игры. Хотя сейчас начинаешь думать, как все можно было бы повернуть вспять… Может, стоило все-таки уехать в “Спартак” к Бескову?

— В Москве еще больше соблазнов.
— Это да. Просто хочется думать, что все могло быть иначе. Сережа Алейников уехал в Италию, живет там до сих пор и счастлив, судя по всему. С другой стороны, он уехал за рубеж, когда открылись шлюзы. В начале 80-х, когда Саша был в расцвете, сделать это было невозможно.

— В Москве ваш муж провел несколько месяцев, готовясь к Олимпиаде-80.
— Да, это было яркое событие в жизни каждого советского человека. В стране царил праздник. Все болели за наших олимпийцев, в Новогорск, как говорил Саша, телеграммы шли мешками. В том числе и ему лично — из родной Белоруссии. Он потом домой целую пачку привез.

— Народ радовался еще и тому, что в магазинах существенно пополнился запас продуктов.
— Мы и так их недостатка никогда не ощущали. Минск традиционно неплохо снабжался, а футболисты “Динамо” могли претендовать и на дефицитные вещи. В Стайки регулярно приезжал «магазин», как мы его называли. У Саши был шестой номер, поэтому, когда заходили с ним в комнату, многие вещи уже раскупались. Что тогда было делать Ире Василевской, она-то ведь по очереди шла одинадцатой. Таким был номер на футболке ее мужа. Но, честно говоря, мы не страдали. Знакомых было много, перед Сашей открывались двери любых магазинов.

— Где динамовцы любили отдыхать?
— Однажды поехали всей командой в Юрмалу. Еще с Базилевичем, кажется, в 1978 году. Такое было нечасто, чтобы так, вместе. Поэтому запомнилось особенно. Август, Балтийское море, пусть и относительно холодное, но все-таки море. Плюс сама Прибалтика, которая в то время считалась таким кусочком Запада в Советском Союзе. Архитектура одна чего стоила. Мы часто с Сашей ездили в Вильнюс и Ригу.
Его и там узнавали! А как после того знаменитого гола пяточкой киевлянам его приветствовали трибуны “Динамо”! Первым вышел Пудик, ему похлопали. Через секунд десять выбежал Саша — и стадион в едином порыве встал и грохнул овацией. Такие моменты запоминаешь на всю жизнь. До сих пор перед глазами стоит лицо Саши — смущенное и радостное одновременно. А глаза горят, потому что впереди второй тайм. А это киевляне — не команда, а машина. Но наши были тогда настолько сильные, что практически с каждым соперником могли играть первым номером, не оглядываясь ни на какие авторитеты. А сколько цветов всегда Саше несли! Он их брал в охапку и бросал обратно на трибуны — мол, все для вас…
Эх, должны были Сашу возвращать в команду после того, как он поиграл в могилевском “Днепре”. Толя Байдачный рассказывал, что он просто летал по полю. Забивал по два-три мяча. А потом все. Он был как уже вывернутый наизнанку. Будто выпотрошили его полностью.

— Как он любил отдыхать после матча?
— Телевизор посмотреть. Поужинать и спать. А если не спалось, ставил видео, у нас уже было. Садился, ноги вытягивал на стульчик и в таком положении мог находиться часами. Читал. У нас целая подписка была: Стендаль, Дюма, Гоголь, Маяковский. Газеты — “Литературка”, “Вечерний Минск”, “Физкультурник Белоруссии” и “Советский спорт”.

— Интересовался, что о нем пишут?
— Нет. Он дружил, кажется, только с Павлом Якубовичем. После смерти тот написал статью. Как сейчас помню название — “Алмаз и пепел”. Очень точно… Саша пил не больше, чем любой другой. Наверное, организм не был таким мощным. Или, может, просто не мог отказать людям.
Недавно снимались в программе у Егора Хрусталева. И когда его помощник сказал дома двадцатилетнему сыну, что идет снимать Наталью и Дмитрия Прокопенко, тот протянул: “Папа, это круто!” А ведь 28 лет уже прошло.

— Человек стал легендой.
— Но ведь не за счет водки, верно? Он был просто самородок. Такой же, как и Высоцкий.

— Мне кажется, что, выпивая, он раскрепощался.
— Да. Саша страдал от детской травмы, когда на него упал стол и он испугался. Часто в компании силился что-то сказать, затем выдыхал: “Пфф…” И я понимала, что ему надо помочь.

— Как?
— Я всегда знала, что он хочет сказать. У него особенный язык был, образный. Сейчас вспомню… “Мама не горюй!” — любил это говорить применительно ко всем случаям в жизни.
В команде его любили все. А почему не любить-то? Саня был трудяга и талант в одном лице. Все держал в себе. Но в игре тяжело остаться бесстрастным. Тогда он принимался ругаться. Но это было таким событием в жизни команды, что все тут же начинали переговариваться: “Тихо! Прокоп ругается!” И, что интересно, все его слушали, никто слова поперек не вставлял.

— Кто для него был образцом в футболе начала 80-х?
— Сборная Германии. Он восхищался немцами тех времен. Смотрел их матчи с удовольствием. Говорил, что особенных звезд нет, но команда как единый организм.

— А ведь сам бы мог там играть…
— В то время это было невозможно. Хотя я слышала разговоры, что им интересовались западные клубы. Но на все эти слухи мы только улыбались. Впрочем, уверена, что он пришелся бы ко двору в любой команде. Таких, как он, любят везде. Талант, который пашет на всю “железку” — кто ж от такого откажется?

— После чемпионского сезона он оказался в лечебно-трудовом профилактории…
— Его мама туда определила. Она не видела другого выхода.

— А вы?
— Я считала, как она.

— Польза была от лечения?
— Нет. Это все коммунистическая система, там все ради галочки делалось. Надо провести работу с человеком — провели, расписались, а результат уже мало кого интересует. Он ведь потом вернулся туда через некоторое время.

— Как думаете, это судьба или легендарного Прокопенко все-таки можно было вылечить?
— Судьба. Ничего нельзя было сделать. Все шло по наклонной, и остановиться было невозможно. Внутри уже ничего не осталось.
Вот он отправился на этот последний ужин в жизни. Переоделся дома, ушел нарядным. Встречался с какими-то своими знакомыми. Ели шашлык, и в разговоре кусочек мяса попадает в дыхательное горло. Он задыхается и падает на трубы. На первом этаже в ресторане “Минск” были такие. Падает и теряет сознание.
В такой ситуации человека надо наклонять и бить по спине. А он упал навзничь и стал задыхаться. Все подумали, что у него что-то с сердцем. Вызвали “скорую”, она, кстати, приехала очень быстро. Но было уже поздно.
Саша в тот день был в финском плаще, так вот когда я приехала, его на нем не оказалось. Захватили, следует полагать, как сувенир. И рубашку тоже… Неприятно об этом говорить, но так было.
Похоронили его на деревенском кладбище, так захотела мать. Я была не против. Она пережила Сашу всего на три года. Там вся их семья лежит. Мама просила ребят: “Вы приезжайте, пока я буду жива”. Они так и делали, всегда Сашу навещали.

— Как вы с сыном оказались в Америке?
— В 1999 году выиграли в лотерею грин-карту. Тогда хотелось что-то поменять в жизни. Мне было полегче, в Бруклине уже жила подруга. Хотя вначале прилетел Димка, а потом уже я.

К нашему разговору присоединяется Дмитрий ПРОКОПЕНКО. Сын Александра и Натальи, а по совместительству — нынешний глава маркетинговой службы минского “Динамо”.
— Прилетел в Нью-Йорк с сумкой, в которой лежали две пары джинсов, майка да рубашка. Я не боялся этого города. Америка вообще страна эмигрантов, где приезжие могут проявить все свои таланты, реализовать так называемую американскую мечту.
Через полгода вместе со знакомыми россиянами открыли магазин русской книги. Параллельно играл в соккер, и в 2000-м попал на просмотр в “Нью-Йорк/Нью-Джерси Метростарз”, где играющим тренером был Лотар Маттеус. Замечательный дядька. Простой и открытый, как папа. Затем я занялся онлайн-бизнесом. Не бросил его и теперь, когда работаю в “Динамо”.

— Как ты оказался в клубе, за который когда-то играл отец?
— В мае я доделал фильм о папе и приехал в Минск, чтобы закончить книгу о нем. Пришел по привычке на очередной матч динамовцев, а из клуба как раз уходил начальник отдела маркетинга. И я получил предложение занять его место до конца сезона.
За это время мы провели немало мероприятий, направленных на популяризацию и продвижение бренда. Отметили 90-летие “Динамо”. Забрендировали аэропорт, чтобы человек, прилетающий в Минск, видел, что в городе есть клуб с богатыми и славными футбольными традициями. Еще одно крупное мероприятие пройдет в декабре, оно станет своеобразным итогом сезона.

— Доволен своей работой?
— С одной стороны, интересно, а с другой… Учитывая мой опыт ведения бизнеса в США, понимаю, что в Беларуси для продвижения даже самой замечательной идеи требуется слишком много согласований. Они-то, мне кажется, у многих и отбивают желание чем-то заниматься. Я по ментальности другой, если что-то задумал, то обязательно доведу до конца. Но другие могут и споткнуться.

— Задача повышения посещаемости выполнена?
— Думаю, да. Домашняя игра с БАТЭ собрала рекордную за последние годы аудиторию. На матч 90-летия, когда к нам приехали ветераны “Спартака”, пришли 8-9 тысяч зрителей. Ну и среднюю посещаемость по сравнению с прошлым сезоном хоть и немного, но увеличили. Эта работа, сами понимаете, не одного года.
Но в 2018-м я уже работать в “Динамо” не буду, вернусь в США. Все-таки мой основной бизнес там, и даже удаленная работа требует контроля. Но это не значит, что перестану жить жизнью любимого клуба. Всегда буду готов к помощи и сотрудничеству.

— Наталья, а вы не жалеете, что уехали в Штаты?
— Нет. Живу в Бруклине, хотя, не скрою, скучаю по Беларуси. Рада приезду, но, если честно, чувствую себя здесь не очень комфортно. В Америке уютнее уже. 16 лет отработала там в социальной службе, ухаживала за престарелыми. Теперь получаю пенсию, которой вполне хватает на жизнь. Могу себе позволить поехать в Майами отдохнуть. Думаю, после окончания футбольного сезона сделаем это вместе с Димой.
Он у меня большой умница. Знаете, у его отца был огромный талант на футбольном поле, но за его пределами Саша терялся. А вот сын не вундеркинд в плане футбола, зато во всем другом имеет твердую почву под ногами. Знает, что хочет, и умеет добиваться своих целей.
Ну и еще мне очень нравится, что он помнит папу. Сделал фильм, организовал матч, книга об отце почти готова. Вы не представляете, как Саша его любил. Уверена, он гордился бы сейчас Димкой.