Золотая гвардия. Всеволод Кукушкин. Тарасов с людьми не церемонился

Биография Магдалены Нойнер, само собой, автоматически пополнила мою домашнюю коллекцию.
А потом взгляд остановился на нем. Сначала на авторе — Всеволоде КУКУШКИНЕ, знаменитом советском и российском журналисте, любовью которого всю жизнь оставался хоккей. А затем на герое его книги, которого вряд ли узнает в лицо нынешнее поколение спортивных репортеров.
А ведь без этого человека невозможно представить самую великую спортивную державу мира минувшего века. Именно в его руках находились ниточки идеального по конструкции организма, исправно выдавшего на-гора десятки золотых медалей на Олимпиадах и чемпионатах мира.
Сергей Павлов 15 лет возглавлял Спорткомитет СССР — и именно при нем начались знаменитые хоккейные суперсерии, в успешность которых для наших хоккеистов не верил ни один член Политбюро ЦК КПСС. Павлов был готов положить на стол партбилет и даже расписаться кровью, но ему поверили на слово — отличному организатору, который все всем доказал еще в бытность руководителем комсомола в период хрущевской оттепели.

— Почему вы решили написать о Павлове?
— Он был действительно отличным руководителем и к тому же ярким и незаурядным человеком. Это книга о его встречах с выдающимися спортсменами, о которых Сергей Павлович, профессионал до мозга костей, знал все. И за это его любили.
А еще эта книга о предательстве тех, кому он когда-то помогал, будучи первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Молодой руководитель ставропольского комсомола Михаил Горбачев забыл о своем бывшем шефе, как только стал членом Политбюро. Его грузинский коллега Эдуард Шеварднадзе некогда слагал оды по случаю приезда Павлова в Тбилиси: “Как восход солнца над горами, был твой приезд в Грузию для нас…” А затем, став министром иностранных дел, мгновенно отправил своего бывшего начальника в отставку — едва тому исполнилось 60. И даже не стал встречаться с бывшим послом СССР в Бирме (оцените глубину падения), продержав того в своей приемной несколько часов.

— Какие истории характеризуют Павлова?
— Их много… Последний матч чемпионата мира по хоккею 1967 года был омрачен грандиозной дракой с участием советской и чехословацкой сборных. Добро если бы наши сцепились со шведами или американцами. Наоборот, молодцы, показали характер. Но тут ведь друзья по соцлагерю, которые с удовольствием мутузили, так сказать, старших братьев своих.
Короче, отменили даже торжественную встречу в Шереметьево, не говоря уже о каких-то других чествованиях. Однако через несколько дней все хоккеисты сборной получили по цветному телевизору (наверное, лучшему подарку в те годы) и приглашение вместе с супругами отдохнуть на даче ЦК ВЛКСМ в Переделкино. Там их встречали Павлов с Юрием Гагариным.
Стоит ли говорить, что когда через год Сергей Павлович был назначен председателем Спорткомитета СССР, в спортивных кругах эту новость приняли с воодушевлением. Пришел человек, который знает, понимает и, главное, любит спорт.
Еще история. 1968 год. Мехико, Олимпиада. Наши гребцы Александр Тимошинин и Анатолий Сасс готовятся к гонкам. А так как сборная для акклиматизации приехала на гребной канал за сорок дней до начала Игр, то подготовка у них проходит по собственному плану. Разумеется, при команде всегда был специальный человек, пристально наблюдавший за всем, что происходит в сборной. И он как-то заметил, что когда вся команда спешит на зарядку, Тимошинин с Сассом отправляются на завтрак в столовую. Что когда вся команда гребет, они ездят на велосипеде. Что днем, когда надо отдыхать, они играют в карты.
На все замечания специально обученный человек получает один и тот же ответ: “А не пошел бы ты на…” Естественно, все это докладывается Павлову. Но тот, отдавая ему должное, никаких выводов не делает, ждет финала. А ребята в нем побеждают и становятся олимпийскими чемпионами. Тогда, вручив им золотые “сомбреро” (таковые полагались всем советским чемпионам), он говорит мне: “Слушай, на зарядку они не ходили, в карты играли, всех посылали, но, что интересно, золото выиграли. Может, так оно и надо?”
Любопытно, что через четыре года история повторяется. На сей раз Тимошинин гребет с другим партнером. По дороге на финальный заезд им встречается руководитель советской делегации Павлов. И, не оценив правильно ситуацию, спрашивает: “Ну как дела, ребята?” И, естественно…

— …был послан?
— Очень мягко. Тимошинин огрызается: “Да выиграем мы, только отстань”. И ведь выигрывают! На следующий день на награждении Павлов оборачивает тот случай в шутку: “Вот Тимошинин — единственный, кто меня не обманул. Человек слова: сказал выиграем — и выиграли…”
Вообще в той славной советской сборной было немало выдающихся тренеров и спортсменов. Возьмем тренера сборной по плаванию Сергея Вайцеховского. Когда он принял команду, мы катастрофически отставали не только от американцев, но и от наших восточногерманских друзей. И вот как-то перед матчем СССР — ГДР в Цахкадзор приехала съемочная группа немецкого телевидения. Заходят в зал. А там плакат во всю стену: “Твой главный враг — немец. Победи его!” Через 15 минут об этом уже знали в посольстве ГДР в Москве, через полчаса — в Берлине, а через пять часов в ереванском аэропорту приземлился самолет с председателем Спорткомитета СССР.
Павлов зашел в зал и стал наблюдать за тренировкой. И тут же заметил, что под тренажерами, где тренируются наши девочки, лужи воды. Подозвал Вайцеховского: “У вас что тут, крыша протекает?” — “Нет, это пот”. Павлов задумался. Дождался конца тренировки, а потом подошел к главному тренеру снова: “Знаете, Сергей Михайлович, когда я летел в самолете, абсолютно точно знал, как с вами разговаривать. А сейчас не знаю, что сказать. Может, так оно и надо?” И в этом был весь Павлов.
Александр Тихонов — наш знаменитый биатлонист — рассказывал мне, как однажды к нему в номер на сборе в Хакасии пришел Павлов со своим коллегой. Задал пару обычных вопросов о питании и самочувствии и вдруг спросил: “Скажи честно, у тебя выпить есть?” Тихонов достал коньяк. “А водка есть?” — “Есть”. — “А вино?” — “Только шампанское, зато две бутылки”. Короче, в номере у советского спортсмена оказался целый бар. Да за такое гнать его надо из команды к чертовой бабушке. Тихонов, правда, подстраховался: “Обратите внимание, ни одна бутылка не открыта!” Павлов хмыкнул: “Ну налей-ка нам по рюмочке”. Они выпили и ушли.
Еще история, на сей раз связанная с нашим выдающимся тренером по фигурному катанию Станиславом Жуком. Однажды Павлову доложили: “Жук вошел в свое привычное пике и уже несколько дней никто не может его найти”. На следующий день тренер Родниной и Зайцева объявился сам. Зашел в кабинет к Павлову — следует признать, в довольно помятом виде. На лице Сергея Павловича отразился скепсис: “Станислав Алексеевич, мы к Олимпиаде готовимся, а люди говорят, что у вас со здоровьем неполадки…” Тот удивился: “Как же так? Сомневаетесь в моем здоровье?” И Жук, как был в брюках и в какой-то тужурке, вдруг сделал переднее сальто. Не заднее, а переднее, которое без отличной формы не выполнишь. Взлетел в воздух, приземлился и еще притопнул, исполнив какой-то элемент из цыганочки.
Павлов смотрел на все это с изумлением — как говорят очевидцы, хлопнул только себя по лбу. Мол, ладно, в последний раз, главное, чтобы были медали на Играх. “Будут, Сергей Павлович, не беспокойтесь!” И ведь были.

— Представляю, как советские спортивные руководители мучились с Анатолием Тарасовым — человеком крутого нрава и сложного характера.
— Тарасов — глыба. В одном человеке уживались драматический театр, театр комедии и, может, даже оперетты. Идеологом был Аркадий Чернышев — ставил игру, разрабатывал тактические схемы, давал установку. А Тарасов — гениальный мастер пиара.

— Сразу вспоминается, как он пел гимн СССР после проигранного сборной периода в одном из решающих матчей.
— Пел он не гимн, а “Интернационал”. Встал и затянул первый куплет. Команда глядела на него вот такими глазами. В том числе и Чернышев. Но он разобрался с ситуацией быстро: “Толя, не занимайся ерундой!” Тарасов сел, а Чернышев начал разбор действий хоккеистов… А потом тот случай перерос в легенду, правды в которой была только половина.
Тарасову вменялось проведение тренировок. Надо сказать, он был потрясающим выдумщиком. Много разного изобретал — чего стоит только бег с 20-килограммовым блином. А у Саши Рагулина, легендарного защитника, был блин такого же зеленого цвета, но не стальной, как у всех, а деревянный. И вот однажды Женя Зимин подменил его. Свой блин поставил на место рагулинского, а сам начал тренироваться с деревянным. Тарасов тут же отметил его прыть: “Молодец, Женька, как прибавил!”
Затем на тренировку пришел Рагулин. Схватился за блин и ойкнул — стальной! “Кто?!” — закричал Рагулин, и по его рыку всем стало понятно, что Зимину надо делать ноги. Иначе наваляет ему Александр Палыч от души…
Когда же Тарасов начинал руководить командой на скамейке, он увлекался. Его заносило. В итоге как главный тренер он ни одного чемпионата мира не выиграл. Да, у него был гениальный состав клубной команды. Но в сборной бразды правления отдавались Чернышеву. По сути, это были два совершенно разных человека.
Как-то на один из чемпионатов мира 70-х с ними поехал Валентин Сыч — начальник управления зимних видов спорта в Спорткомитете СССР. Для Валентина Лукича этот чемпионат стал адом. После ужина к нему подходит Аркадий Иваныч: “Валя, давай поговорим!” И общается с ним примерно до часу-двух ночи. В пять утра Сыча будит уже Анатолий Владимирович: “Валя, сколько можно спать? Надо поговорить”. Сыч спал только днем, когда команда отдыхала.
Тарасов с Чернышевым были в противофазе — каждый жил по своему расписанию. Тарасов от души ужинал и в восемь вечера ложился спать, чтобы встать в четыре. Чернышев же — сова, ложился заполночь и побудку в четыре просто не понял бы.
Николай Николаевич Романов, руководивший советским спортом до Павлова, вызвал как-то их к себе: “В сборной будете работать вместе”. Они в один голос запротестовали: “Ни в коем случае!” Романов уговаривал их долго, вместе и поодиночке. Чернышев сразу сказал: “Я должен быть главным, иначе Тарасов мне на голову сядет. Я его знаю”. Тарасовский характер знали все, поэтому предложение Аркадия Ивановича Чернышева было утверждено.
Тарасов тогда заявил: “Вы что, смеетесь? Мой ЦСКА все выигрывает, а главным ставят Чернышева из “Динамо”?” И тогда придумали: главный — Чернышев, а старший — Тарасов. Оба при титулах и никто не в обиде.

— Вне хоккея они вряд ли дружили.
— Зачем им это нужно? Чернышев обожал рыбалку, дружил со Львом Иванычем Яшиным. Вместе с ним ездил рыбачить — в тишине и на природе. Тарасову же нужно было бурлить, его энергия била через край. Он обожал театр, потому что наблюдал за работой режиссеров. Считал, что у них можно многому научиться.
Теория конфликта заложена в любой пьесе, и Тарасов пытался перенести это на взаимоотношения в команде. Считал, что для ее продуктивного функционирования необходим конфликт, который зачастую сам же и провоцировал.

— Правда, что Тарасов ненавидел Всеволода Боброва?
— Нет, такого не было, друг о друге они никогда плохо не высказывались. Просто не хотели общаться, им не о чем было говорить.
Ведь Тарасов из-за Боброва оставил хоккей. Он был хорошим игроком, но в какой-то момент понял, что быть лучше Боброва у него не получится. И тогда ушел в тренеры.
Его всегда заедало, что кто-то смог достичь лучшего результата, чем он. В 1975-м Тарасов пообещал армейскому руководству, что добьется с футбольным ЦСКА большего, чем когда-то Бобров. Но не вышло: результат у Тарасова оказался хуже — 13-е место.
Но в любом случае оба они были личностями. В Америку летали вместе и читали там лекции. Тарасов мог подколоть, чувство юмора у него было отличное. Стала знаменитой история, как он ходил по американским магазинам и считал количество сортов майонеза. Очень его любил. Считал не просто так — на лекции ввернул: “Вот у вас такие самолеты, небоскребы, одного майонеза сорок сортов. А пас на пять метров отдать не можете”.
У Тарасова был принцип — найти слабое место у соперника и на него надавить. Скажем, мог прийти на тренировку чехословацкой команды, подозвать к себе вратаря Дзуриллу и показать три пальца — мол, столько сегодня от нас получишь. “А Третьяк пропустит ноль!” — добавлял Тарасов и любовался произведенным эффектом. Чех заводился — а именно этого советский тренер и добивался.

— С Недоманским такой трюк не прошел бы.
— Я, кстати, с ним недавно разговаривал. Он сейчас работает одним из руководителей клуба в Лас-Вегасе. И я был не первым, кто спросил, почему во время финального матча Олимпиады-72 в Саппоро он бросил в Чернышева шайбу. Недомански уточнил: “Целился я в Тарасова, он нас изводил своими криками. Обзывал фашистами!” И довел, кажется, Голонку. А у того отец с матерью погибли в концлагере. Тарасов в таких вещах не церемонился, считал, что победа все спишет.
Была еще история перед теми Играми. Тарасов и Чернышев уже знали, что уходят, а вместо них придет Бобров. Тарасов подбил коллегу: мол, мы с тобой выиграем Олимпиаду, потом команду примет Бобров и, конечно, проиграет чемпионат мира в Праге — там чехи упрутся рогом, и тогда нас попросят вернуться.
Так все и случилось. Олимпиада была выиграна, чемпионат мира проигран. Но Павлов Боброва оставил. И именно он повез сборную СССР в Канаду.
Когда стало известно, что наши будут играть с профессионалами, к Павлову примчался Тарасов: “Да я бобровскую сборную своим ЦСКА обыграю. И вообще команду в Канаду должен везти я, здоровье уже в порядке”. Устроили матч — Бобров против Тарасова. За ЦСКА ведущая тройка Михайлов — Петров — Харламов. И бобровские под флагом сборной Москвы победили у армейцев со счетом 8:1. Вопрос был решен. Тарасов тогда хотел удивить — решил играть короткими отрезками, чтобы держать высокий темп. А его хоккеисты к такому повороту оказались не готовы, привыкли играть по 40-60 секунд. Они просто не успевали вкатываться в свои смены.
Бобров отлично провел канадскую часть “Суперсерии-1972”. Потом только, уже дома, совершил ошибку — дал игрокам отдохнуть больше нужного. Ребята расслабились, и команда потеряла концентрацию.

— Я слышал, канадцы не готовились к первому матчу совершенно.
— Готовились! Неделю в Торонто. Наши, понятно, провели нормальный сбор в Новогорске. И выиграли канадскую часть серии. Перед ответным визитом родоначальники хоккея хорошенько поработали — поехали к нам через Швецию, где провели пару матчей с “Тре крунур”. В Москву прибыли готовые к реваншу.
А у нас тогда сработал так называемый закон золотого яблока. Успех у тебя в руках, ты уже открыл ладошки, сейчас оно упадет. Но мимо проходит какой-то нахал и срывает твое яблоко. Как так? А потому что ты поленился сделать лишнее движение.
Вот это с советской сборной и произошло в третьем периоде последнего, решающего, матча. На второй перерыв ушли при победном счете — 5:3. А закончилось все нашим поражением за 34 секунды до конца, когда забросил Пол Хендерсон.

— Не секрет, что в СССР опасались тех игр с канадскими профессионалами.
— Первый матч той суперсерии я смотрел вместе с Павловым и Сычом, находясь на Олимпиаде-1972 в Мюнхене. И когда канадцы повели 2:0, министр спорта СССР то ли в шутку, то ли всерьез спросил у Сыча: “Валя, ты партбилет с собой взял?” — “А что?” — “Где сдавать его будешь, здесь или в Москве уже?”
Дело в том, что мрачный советский кардинал Суслов, когда еще весной 1972-го докладывали о готовности к суперсерии, сказал Павлову: “А вы гарантируете, что мы не проиграем 0:8?” Суслов ориентировался на слова сына своего помощника, который был уверен, что мы провалим эти матчи с треском. Павлов сказал: “Все будет хорошо!” Кто-то из членов Политбюро бросил: “Пусть расписку кровью напишет!” Но заседание вел Брежнев, который был хоккейным болельщиком. Ему и самому было любопытно, как наши сыграют с родоначальниками. Поэтому дальнейших дебатов и расписок кровью удалось избежать.
А наши в первом матче победили 7:3. И в нарушение всех правил в олимпийском пресс-центре Мюнхена появился ящик водки. Он был успешно уничтожен советской прессой и примкнувшими представителями стран народной демократии.

— Потом был баскетбольный финал.
— Проник туда с Ниной Ереминой, потому что билетов не было. Сделал умное лицо, взял ее под руку, и так мы прошли. Звездой номер один был Александр Белов, имелась в нем изюминка. Хотя Сережа Белов был более яркой личностью. Вот ведь как — всю игру тащил Сергей, а в нужное время в нужном месте оказался Саша. Именно он стал героем того матча вместе с вашим земляком Иваном Едешко.
Вы знаете, кто был судьей-хронометристом? Будущий президент ФИФА Зепп Блаттер. Он работал в швейцарской часовой фирме и правил баскетбола попросту не знал. Ему объяснили, что время включается не тогда, когда мяч вбросили из-за лицевой, а когда мяч коснулся рук игрока, принимающего передачу. Поэтому время открутили обратно и только со второй попытки Едешко отдал свой гениальный пас, изменив первоначальный план тренера Кондрашина.

— Современный кинематограф правильно делает, когда создает такие фильмы, как “Легенда номер 17” и “Движение вверх”?
— Конечно. В фильме про Харламова мне понравились актеры. Что-то, конечно, можно было сделать и сильнее. Но зачем они назвали главного героя Харламовым? Он вовсе не Харламов.

— А кто?
— Собирательный образ. Взяли по кусочку от одного, второго, третьего. Тарасов тоже не Тарасов. Думаю, кто из наших сегодняшних тренеров похож на героя Меньшикова. И не могу найти ответ.

— Кого из советских хоккейных тренеров считаете самым великим?
— Каждый был героем своего времени, но больше всего титулов выиграл Владимир Юрзинов. Он был олимпийским чемпионом-1976 вместе с Борисом Кулагиным и Константином Локтевым — еще до того, как начал работать с Виктором Тихоновым. Юрзинов с Тихоновым были на одной волне. Оба динамовцы и чернышевские ученики.

— Однако Тихонов потом действовал в ЦСКА методами Тарасова, призывал “в армию” кого нужно и когда нужно.
— Тихонов не хотел идти в этот клуб. История такая. Его вызвал Андропов: “Надо принять ЦСКА”. Виктор Васильевич отвечает: “Так я же рижское “Динамо” тренирую. Меня все устраивает”. Андропов отправил его подумать. Вызвал второй раз. “Ну что?” — “Не хочу я в ЦСКА!” — “Я сам не хочу, но надо”. А это было указание Брежнева. Ну как тут откажешься?
Тихонов не хотел в ЦСКА еще и потому, что там главным был его друг Костя Локтев. Они вместе были запасными в олимпийском составе 1956 года. Но у Локтева не хватало характера. Армейцев надо было держать в кулаке, а он вместе с ними нарушал режим.

— Харламов был самым ярким игроком?
— Валера был самым ценным игроком. Чем сильнее противник, тем лучше он действовал. Лучшие матчи Харламов провел не в Союзе, а в Канаде. Ему было удобнее действовать на их площадках и в той атмосфере. Мальцев тоже яркий хоккеист, но сколько он забросил канадцам?
Одним из самых незаурядных игроков был Борис Михайлов. Вот он профессионалам забивал. Впивался в них как клещ, и никто с ним ничего не мог сделать. Все знали: кто пройдет испытание Канадой, тот может играть за сборную.

— Правда, что Харламов был прекрасным собеседником для журналистов?
— Яков Костюковский писал об этом в своей книге. Там много интересного. Например, диалог с Бобровым, который признался, что мечтал бы играть в одной тройке с таким человеком, как Харламов. Добавляя при этом: “Ну, если бы Валера согласился, конечно…” Говорил, что рядом с таким мастером паса забросил бы тысячу шайб. Бобров, впрочем, тоже был гениальным игроком. И тренером мог бы тоже стать выдающимся. По сути, он в этой профессии только начал раскрываться, но тромб — и смерть в 56 лет…
Да, Харламов был отличным собеседником. В отличие от других, много читал. Вот так: один пьет, а другой читает.

— Зеленый змий — это сурово.
— Все они гоняли в самоволки, и Тихонов это знал. Но механизм у него был простой. Я сам видел. Команда размялась, накаталась… И тут на лед выскакивает Касатонов. Ошалело вращает руками, нарезает круги, а пот катит с него градом. Тихонов говорит Юрзинову: “Смотри, как гарцует! Видно, нарушил вчера”. — “Да уж, видно, крепко нарушил…” Кричат: “Лешенька, давай-ка еще пару кружочков!” А с Леши пот уже ручьями льется. И все. А если бы игрок был дарованием послабее, то распрощался бы со сборной в один миг. Тихонов с Юрзиновым очень хорошо понимали, кто чего стоит.
Тихонов был отличным тренером. Можно говорить сколько угодно: “Я бы тоже с таким составом выиграл!” Но побеждал Виктор Васильич, а не какой-нибудь там диванный аналитик Пупкин. И в истории Тихонов останется, как и все те сложные люди, с которыми было непросто. Они победители, поднимали советский флаг по всему миру и становились героями нации. А ради этого, согласитесь, стоило жить.