Александр Кулаков. Понимаю Бэйлена

Если до недавних пор и был на льду живой символ динамовского возрождения, то это, безусловно, — 34-летний форвард Александр КУЛАКОВ. Расставание которого с “зубрами” по инициативе клуба — слишком заметная новость, чтобы ограничиться сухой констатацией в новостных лентах.

— Предлагаю оставить штампы вроде “это хоккей” или “с каждым может случиться в любой момент”. Начистоту — осадок остался?
— Есть немного. Как можно иначе относиться к тому, что тебя выгоняют?

— А тебя именно выгнали?
— Давай заменим на “уволили” — многое изменится? Выставили же. Сначала на редрафт, потом насовсем. И почему — никто не назвал причину. Даже никто не разговаривал.

— Что, вообще?..
— Когда увольняли, поговорил со спортивным директором Сергеем Опимахом. Самое полное объяснение — “это коллективное решение”. А когда выставляли на драфт отказов, было совсем забавно. Объявил об этом начальник команды Сергей Тозик. Ну как объявил: “Зайди в офис, надо подписать кое-какие документы”. Но я же не маленький мальчик: понимаю, что можно подписывать в два часа дня после тренировки — вариантов немного. Наверное, в таких случаях объявлять о редрафте или увольнении лучше все-таки гендиректору или хотя бы спортивному. А то никто ничего…

— А парни как восприняли известие?
— Говорят, Андрюха Степанов ходил расстроенным пару дней, потом успокоился. А если серьезно, даже не знаю, как все восприняли в раздевалке. Меня-то там не было. Странно, конечно, все получилось. Обычно за редрафтом сразу следует увольнение. А здесь выставили, потом вернули, дали шанс. Забросил же…

— Варианта пойти тропой Матерухина не было?
— В молодечненском “фарме”? Если бы приказали, пришлось бы ехать. Или увольняться без компенсации. С ней, кстати, все нормально: клуб обещал выплатить положенную за досрочное расторжение сумму — здесь вопросов нет. Вопрос опять же только в том, как увольнение было обставлено.

— Заметил, ты сразу воспользовался неожиданной свободой, чтобы уделить время семье — поехал на турнир сына в Чехию.
— Это отдельный прикол. Я жену с сыном за сутки до увольнения проводил, они поехали автобусом. Это было поздно вечером. А уже в обед следующего дня пришлось выходить на связь: мол, встречайте папу — вылетаю в Прагу.

— На момент твоего ухода из команды, какая в ней была обстановка?
— Не упадническая точно — скорее оптимистичная. Понятно, что ситуация в таблице непростая. А впереди еще выезд — врагу не пожелаешь. Особенно на его старте: сначала Питер, потом Ярик. От этого выезда будет зависеть очень многое, все это понимают.

— Плохи тогда наши дела, учитывая результаты “Динамо” в гостях в этом сезоне. Сами-то пытались разобраться, отчего вас на выезде словно подменяют?
— Ой, да как только не пробовали с этим бороться. Все строго по часам: работа, еда, отдых — все распланировано и строго соблюдается. И все равно… К тому же в последнее время нашим неудачам на чужом льду уделяется повышенное внимание. Естественно, хочется быстрее справиться с проблемами. На каждый матч выходили с мыслью: ну все, сегодня уступать не имеем права. Но если бы все было так просто. Ответственность ведь не только мотивирует, но и сковывает. Думаем, как бы не пропустить первыми. В итоге все равно пропускаем — и понеслось по накатанной. Дома действительно как-то проще: поддержка трибун “Минск-Арены” здорово раскрепощает.

— Матчи “Динамо” после увольнения смотрел?
— Третий период против Риги и целиком игру со “Слованом”. По телевизору. По трансляции видел, что в фан-секторе вывесили баннер с моим фото и словом “спасибо”. Сложно передать, как меня это тронуло.

— Отчего так тяжело смотрелись?
— Скорее это эхо предыдущего выезда. Хотя уже анализировать сложно, не будучи в команде. В раздевалке-то проще: “Что-то тяжеловато сегодня идет, а у тебя как?” — “Тоже как-то не айс…”

— Перегруз?
— Не то чтобы явный… Хотя чуть меньше, наверное, можно было нагружать в таком графике. Легионеры говорили, он им напоминает локаутный сезон в НХЛ. Когда полчемпионата лига с профсоюзом договаривались, а потом втиснули календарь игр в несколько месяцев в режиме “через день” на одном дыхании. Говорят, тренируемся, как в Швейцарии. Но там-то от силы две игры в неделю, а то и вообще одна. И без таких перелетов.

— Ну, к ним-то давно пора привыкнуть.
— К чему? Что 45-минутный полет требует восьми затраченных часов? Логистика в КХЛ все еще настроена слабо. Вернее, не заточена она под профессиональную лигу. В той же НХЛ летают тоже много. Но мне рассказывали, как там это организовано: команда приезжает в аэропорт, а там давно все проверено-погружено и самолет уже с заведенными движками. Сели — полетели. А если аэропорт небольшой — частный для бизнес-авиации, — вообще привозят команду прямо к трапу и так же забирают по прилете. У нас что-то похожее есть только в Ярославле и Череповце. А в Москве, не дай бог, по какой-то причине не вылетел вовремя — сиди кукуй в ожидании свободного “окна”.

— Четырнадцать лет в “Динамо” с годичным легионерским перерывом — это было счастливое время?
— Точно четырнадцать? Даже не считал…

— Ты же пришел осенью 2003-го. Еще Шуплера в “Динамо”, кажется, застал?
— Застал — игры четыре провел под его руководством, пока он не уехал принимать ярославский “Локомотив”. Классное было время — молодой был. Но при этом чувствовал себя в возрожденном “Динамо” комфортно. Хотя бы потому, что многих партнеров знал по выступлению в “Керамине” или “Витебске”: Тыднюк, Рудак, Мороз, Пигулевский, Игорь Стефанович… Легионеров-то сразу почти не было.
В общем, как бы сейчас ни было обидно или странно, моя динамовская жизнь скорее удалась. И в экстралиге золото с командой брал, и в КХЛ не один год был востребован.

— Самый счастливый отрезок?
— Пожалуй, чемпионат-2010/11, когда мы в плей-офф боролись с Яриком за выход во второй круг. Состав тогда классный подобрался, да и атмосфера в команде была очень душевной.

— Сикора умел обеспечивать?
— И он умел, и Андриевский хорошо его дополнял. Марек был эдаким старым мудрым “дедушкой”, Александр Леонидович, когда надо было, подстегивал. На пару они хорошо чувствовали, где нужно вожжи натянуть, а где лучше чуть отпустить. Плюс легионеры — в основном россияне.

— Но не только.
— По крайней мере славяне. Те же Штумпел, Обшут или Подградски на время прихода уже пообтерлись на постсоветском пространстве. И языком отменно владели, и ментально были ближе. Наконец, Сикора по-русски говорил лишь чуть хуже, чем на родном чешском.

— Это серьезный фактор?
— Еще какой серьезный! Мне жаль нынешнюю молодежь, если она не вполне сильна в английском. Я-то с языком более или менее дружен, да и опыт уже немалый — разберусь. Да, установки кто-то переводит по необходимости. Но в хоккее это такая тонкая штука, что при неумелом переводе смысл может искажаться едва ли не до противоположного.

— С Дуайером работалось проще, чем с Вудкрофтом?
— Эмоционально — безусловно. Горди больше на позитиве, Крэйг любил нагнетать. Постоянно держал нас под прессингом. Хотя не скажу, что это было невыносимо — за карьеру уже со столькими тренерами поработал, что привык ко всему.

— Бэйлен тоже со многими, но в итоге “психанул” и вынес сор из избы.
— Ну как вынес: его спрашивали, он просто однажды честно ответил… Ника могу понять, для него вообще была обидной такая развязка динамовской карьеры. Он и паспорт белорусский взял, и контракт долгосрочный подписал только потому, что его действительно все устраивало в Минске. Начни его тогда кто-то переманивать, сумму контракта купцам пришлось бы задирать до небес, чтобы Бэйлен согласился уехать из Беларуси. И вдруг — такое: играть не дают, ничего не объясняют и в итоге выдворяют. Большую глупость тогда сделали. Потеряли однозначно лучшего защитника сборной и одного из сильнейших в КХЛ. Ноги заточены, подкат к сопернику грамотнейший. Антропометрия вроде не выдающаяся, но в силовой мог так встретить… В обороне, атаке — практически игрок без слабых мест.

— Почему же потеряли — как будто не раз уже заявлял, что не против продолжить в сборной.
— Заявлял, но что-то ни разу не приехал.

— Так нужды нет. Хотя пару недель назад думалось, что может появиться.
— Да, нам многие говорили: мол, готовьтесь сменить россиян в Пхенчхане. Но я не особо в это верил, кто бы там что ни заявлял и чем бы ни грозил. Пусть даже без флага — всем же будет понятно, что это Россия. Как можно отказываться от шанса поехать и утереть всем нос победив? А шансы у россиян сейчас хорошие.

— И все равно явно же хотел присовокупить к твоей ванкуверской Олимпиаде вторую?
— Само собой. Но что поделать: облом в сентябре 2016-го в квалификации был жестоким. Да и кто сказал, что, даже выступи мы сейчас бэкапами у россиян, я прошел бы в состав?

— С Льюисом давно общался?
— Как раз недавно. Разговаривали с ним и Мезиным уже после моего увольнения. Справлялись о планах.

— Долго думаешь определяться?
— Неделю-другую. Есть некоторые варианты.

— Но, так понимаю, не в КХЛ?
— Там с нашим легионерским статусом вариантов мало. При этом, скажем, Астана или Рига белоруса не возьмут точно.

— Неужто ВХЛ?..
— А что ты так уперся в Россию? Хоккей же есть не только на восток от нас. Посмотрим, попробуем. В экстралиге тоже имеются несколько предложений, но попросил паузу. Все-таки хочется поиграть еще уровнем выше нашего чемпионата.

— Неудачный год легионерства в “Торпедо” не смущает?
— Смущает. Хотя и понимаю, что тот сезон для меня во многом скомкала некстати полученная травма. Впрочем, когда они бывают кстати… Короче, посмотрим. Если в финансовом смысле особого выигрыша от заграничного контракта не будет, наверное, не уеду из Беларуси. Все-таки не мальчик уже, чтобы оставлять семью надолго непонятно ради чего.

— “Юность” в вариантах фигурирует? А то странно: ее воспитанник провел в ее рядах на профессиональном уровне только восемь матчей.
— По-моему, еще меньше — шесть. Даже в “фарм” ссылали. Потом пытались продать “Керамину” за кругленькую сумму. А в итоге оказался в “Витебске” у Катаева. Тому выкатывать счет ни у кого совести не хватило. Веселое было время: приглашение в “Динамо” меня тогда, можно сказать, спасло, дало второй шанс. Так что на клуб действительно обижаться грех, как бы моя в ней история ни закончилась.

— Ты уже, видно, больше динамовец, чем “юностивец”. Даже сына определил не в родную школу, а в динамовскую.
— От корней не отказываюсь: всегда был и остаюсь воспитанником “Юности” — Баранова и Беспрозванных. Просто сейчас, мне кажется, школа немного просела. Прежде всего — в тренерских кадрах. Лучшие разбрелись кто куда, из старой гвардии остался, наверное, один Филин.

— Пару лет назад в интервью “Прессболу” ты заметил, что Кулаков-младший не просто любит хоккей, он живет им. Ничего не изменилось?
— Пока все по-прежнему. Ему сейчас девять, с клюшкой не расстается. Приходится даже держать ухо востро, чтобы не забросил учебу. Пока справляется — восьмерки-девятки. Угроза “будешь плохо учиться — никакого хоккея” действует. “Физуха”, правда, слабовата.

— Папе сам бог велел индивидуально поработать.
— Пока играл в “Динамо”, это было объективно сложно. Летом — тоже: поди попробуй его выловить. Слава богу, компьютером, как многие дети сейчас, сын не болен в острой форме.

— В том же интервью трехлетней давности ты в числе прочего озвучил еще одну любопытную в нынешнем контексте мысль. Мол, всегда встречал Новый год в Беларуси, а хочется для разнообразия попробовать в какой-нибудь жаркой стране. Теперь вроде самое время.
— Не поверишь, недавно даже обсуждали такую возможность с женой. Думали рассмотреть варианты. Но, наверное, все-таки не сейчас. Нужно до Нового года определиться с будущим.

— Ну так определился бы и договорился приступить, скажем, с 4 января.
— Не-не, это опасная ловушка. Разленишься так за пару недель — и продолжать не захочешь. Начнешь думать о том, чтобы закончить карьеру. У меня же пока таких планов нет.

— Уходящий 2017-й будешь поминать лихом?
— Даже не задумывался как-то… Скорее нет. С чего бы? Как правильно заметил Андриевский, когда его посреди сезона уволили из “Динамо”: “А чего делать трагедию? Разве кто-то умер?..”