Интересный кадр. Во время войны два года жил в подвале

Последние пару недель Адамович не играл из-за травмы, но позавчера вернулся в строй в матче Кубка ФИБА с датским “Баккеном”. Корреспондент “ПБ” решил познакомиться с легионером и не пожалел. Не пожалеете и вы, когда прочитаете интервью…

— Что чувствовал, когда из-за травмы не играл?
— О-о-о… Я никогда не смогу быть тренером! Слишком нервничаю, когда сижу на скамейке. Все время вскакиваю, кричу. Я очень эмоционален. Когда играю, большой нервозности нет — весь в борьбе. А вот если смотришь матч со стороны, тогда другое дело. В обычной же жизни стараюсь особо не появлять эмоции, хотя внутри порой кипит все.

— В “Цмоках” уже адаптировался?
— Еще осваиваюсь. ВТБ-лига — другой мир по сравнению с тем, где я выступал в последние пять-шесть лет. Здесь каждая команда играет в силовой баскетбол. Лига очень высокого уровня — где-то читал, что она пятая в мире. Это и привлекло. Когда-нибудь буду рассказывать детям, что играл против ЦСКА. В Румынии тоже хорошо, да и платят неплохо. Но тамошний чемпионат в баскетбольном мире не котируется.

— Как-то ты сказал, что отличаешься лидерскими качествами…
— Это одно из моих главных качеств. Я не из тех игроков, что гоняются за личной статистикой. С детства меня воспитывали так: хороший разыгрывающий — этот тот, чья команда побеждает. Плохой разыгрывающий — тот, кто может набрать 20 очков, но его команда уступила.

— Все-таки из тебя вышел бы толковый тренер.
— Ой, нет. Еще двадцать лет ездить по миру?! Не хочу. Сейчас я не женат, но есть невеста. Валентина, румынка. Появятся дети, им надо будет идти в школу. Не хочу, чтобы семья жила в одной стране, а я работал где-то далеко. Думаю, поселимся в моей родной Боснии.

— В Минске у тебя много друзей?
— В основном общаюсь с другими легионерами. Мы живем в одном квартале на улице Богдановича. Там обитают и некоторые местные ребята. После игр можем выбраться в ресторан, отдохнуть. Иногда обедаем вместе. Помню, на День благодарения собрались на квартире у Дэвида Кравиша. Вообще досуга для посиделок не так много. Я еще никогда за карьеру не проводил так много времени в аэропортах и самолетах. Когда приезжаешь с выездов, хочется просто побыть дома.
Минск мне нравится, кстати. Классно выглядит ночью. Шикарная подсветка! В Боснии самый большой город — Сараево, 300 тысяч жителей. Я живу в так называемой Республике Сербской — регионе, населенном сербами. В его крупнейшем городе Баня-Луке тысяч 200. Минск намного больше.

— Что в Беларуси тебе кажется странным?
— Некоторые законы. Моя невеста собиралась лететь из Минска в Румынию через Москву. Но ее даже не посадили на московский рейс из-за отсутствия российской транзитной визы. Когда летишь из любой другой страны, можешь совершить в Москве пересадку без всяких виз. А из Беларуси — нет. Мы этого не знали. Пришлось выбирать другой рейс и приезжать назавтра в аэропорт к шести утра. Мне как раз предстоял матч, а я всю ночь был на ногах. Но что поделать, в каждой стране свои законы. Надо их уважать.

— Если верить Википедии, ты родом из Белграда…
— Это неправда. Я из Градишки, небольшого города в Республике Сербской, рядом с хорватской границей. Там и сейчас мой дом.

— В 90-х в Боснии шла война…
— С 1991 по 1995 год. Я тогда был мал — первые пару лет в голове не отложились, но то, что происходило позже, помню хорошо. Для нас, детей, в каком-то смысле это было даже весело. Звучит сирена — надо бежать в подвал! Там собиралось по 15 ребятишек, мы спали рядом друг с другом. Так было каждый день. Воздушная тревога, бомбоубежище — сейчас-то понятно, какой это кошмар.

— Город каждый день бомбили?
— Нет, но сирены звучали ежедневно. На всякий случай приходилось спускаться в подвал — фактически прожил там два года. Не видел ни отца, ни дядю по четыре-пять месяцев — они ушли на фронт. Дядя находился на передовой, а отец служил в военной полиции. Однажды они собирались забрать нас из Градишки, потому что противник быстро наступал. Уже собирались бежать, но на следующий день в США были подписаны Дейтонские соглашения о мире, и война закончилась. Такие моменты останутся в памяти навсегда. Лично я с прямой угрозой для жизни ни разу не столкнулся. Но общая обстановка — как в кино. Слышно, как взрываются гранаты, а ракеты пролетают над нашим домом. Но на нас, к счастью, ни один снаряд не упал.

— После войны прошли двадцать с лишним лет. Как Босния живет сейчас?
— До сих пор восстанавливается. Лет десять-пятнадцать назад было гораздо тяжелее. Но и сейчас полно проблем: например, высокий уровень безработицы. В Боснии жить сложно, да и сама страна непростая. Разделена на несколько регионов. В моей Республике Сербской живут в основном православные сербы, как и я сам. В другой части — боснийцы-мусульмане, в третьей — хорваты-католики.

— Смешанные браки — частое явление?
— В наши дни — нет, хотя случаются. Каждый народ живет на своей территории, так что сербы в основном контактируют с сербами, хорваты с хорватами. До войны межнациональных семей было больше.

— Можешь сравнить условия жизни в Боснии и Беларуси?
— Я не так уж хорошо знаю, как живет средний белорус. Но по минским зданиям и инфраструктуре создается впечатление, что здесь намного лучше. Хотя, может, это мы, иностранцы, видим все так, а местные совсем по-другому.

— У кого из двух стран больше шансов вступить в Евросоюз?
— А разве Беларусь туда стремится?.. Хотя в Боснии свои проблемы. Например, у нас в Республике Сербской свой президент. Милорад Додик. Может, слышали о нем? Он дружит с Путиным и Россией и хочет отделить регион от остальной страны. Думаю, это одна из главных причин, почему Босния не может вступить в ЕС. Я даже не знаю, хотел бы видеть сербскую часть независимой. Но многие люди у нас мечтают об этом. Порой возникает ощущение, что мы держимся в едином государстве насильно — при помощи Европы, США или кого-то еще. Хотя у меня есть прекрасные друзья-мусульмане и хорваты. Поэтому я не озабочен политическими вопросами.

— Как ты пришел в баскетбол?
— В моем городе был один тренер, очень хороший человек, который как-то собрал нас, ребят, и сказал: давайте лучше играть в баскетбол, а не слоняться по улице без дела. Он стал с нами заниматься, и я всю жизнь буду ему благодарен, потому что именно этот человек направил меня в сторону профессионального спорта.

— Почему балканцы так успешны в спорте?
— Говорят, у нас талант. Смотрите, та же Сербия — небольшая страна, но ее представители хороши почти во всех командных видах, кроме разве что хоккея. Может, секрет в ментальности. Мы гораздо большие трудоголики, чем, к примеру, румыны. Там у людей — тех же спортсменов — нет амбиций чего-то достичь. А мы из местности, где не так давно шли войны и до сих пор чертовски трудно заработать хоть какие-то деньги. Есть желание много тренироваться, работать и куда-то выбиться. Это бойцовский менталитет и жажда занять место под солнцем.

— Выходцы из Балкан без усилий адаптируются в самых разных странах.
— Как у нас говорят, к хорошему привыкаешь быстро. Когда приезжаешь из Боснии в страну с высоким уровнем жизни, освоиться легко.

— Белорусам зачастую сложно. Незнакомые язык, культура…
— Языковая проблема — самая серьезная. Взять испанских или бразильских футболистов — многие из них не могут адаптироваться в премьер-лиге из-за незнания английского. А вот у нас в экс- Югославии многие владеют “инглишем”. Помню, в детстве родители заставили меня пойти на дополнительные курсы, называвшиеся “оксфордской школой”. Я ужасно не хотел и психовал, но сейчас понимаю, какую пользу это принесло. И американские фильмы у нас показывают с субтитрами, что здорово помогает в освоении языка. В Беларуси же вообще не могу смотреть кино — все дублировано. Зато с американскими одноклубниками общаюсь без проблем — понимаю абсолютно все, что они говорят. Я же долго учил язык — могу и сам быть профессором английского!

— Ты прожил несколько лет в Румынии. Эта страна ближе к Боснии или к Беларуси?
— По менталитету — к Боснии. Правда, в первый год я оказался на юге Румынии, в Плоешти, где мне совершенно не понравилось. Люди какие-то совсем не гостеприимные. А вот на севере — в Трансильвании, где жил Дракула, — народ гораздо приятнее. Там много венгров, этнически пестрое население. Провел там лучшие три года в карьере, а вдобавок познакомился с любимой девушкой. Это произошло банально — в ресторане. Завели с Валентиной разговор, обменялись номерами телефонов, списались — и завертелось.

— Что в Боснии знают о нашей стране?
— У меня есть знакомая, которая бывала здесь несколько раз. По ее словам, Минск — один из красивейших городов Восточной Европы. Кстати, я хотел бы посетить здесь музеи войны и искусства. Очень интересуюсь историей — это от отца, он постоянно смотрит по телевизору передачи о Второй мировой. Хотя о белорусской или российской истории знаю мало. Конечно, в школе мы слышали о помощи Красной армии. Средний босниец о Беларуси почти ничего не скажет. Минск вспомнит, да и только. Вашу страну у нас считают очень закрытой и строгой. А вот русских в Республике Сербской, да и в самой Сербии называют братьями. Ведь они помогали и во Вторую мировую, и даже в 90-е.

— 15 декабря тебе исполнилось 29 лет. Это много или мало?
— Ох, слишком много. Помню, когда мне стукнуло 26 — на следующий день так расстроился, даже перепугался… Думал: о господи, уже 30 ближе, чем 20! Теперь я официально старый! А сейчас уже на три года больше. Что ж, такова жизнь.