Игрок года. Когда играю плохо, знаю, что забью

Как раз вскоре после того, как игрок бобруйской “Белшины” дебютировал за национальную сборную еще Георгия Кондратьева. А сейчас мы два часа сидим в одном из минских кафе — и Михаил говорит уже в статусе лидера БАТЭ и, что самое главное, лучшего футболиста Беларуси-2017. Говорит, о чем только можно: о престижной награде, о 18 голах в чемпионате страны, о “деле Веремко”, о Казахстане, где он родился и вырос, о семье, об отношениях с журналистами…

Конкурент Маевский

— Какой была твоя реакция, когда сообщили о призе?
— Если честно, даже не ожидал. Эмоции я не скрываю. А они зашкаливают. Правда, до объявления итогов меня попросили никому не рассказывать. Сообщил только папе и жене. Предполагал, что, может быть, признают как “лучшего игрока чемпионата”. Но чтобы лучший игрок страны… Значит, голосовавшие что-то во мне разглядели. Это самая главная моя награда в футболе.

— Кто был в нынешнем году лучшим, не считая тебя?
— Думал, что приз достанется Маевскому. Даже не сомневался. Он хорошо провел чемпионат Казахстана, вышел вместе с “Астаной” в 1/16 Лиги Европы, один из лидеров клуба. То, что Ваня не выиграл, меня удивило.

— Для БАТЭ это был самый сложный сезон за все время, что ты в команде?
— Да. Теряли очки там, где не надо было — в матчах с “Нафтаном”, “Минском”… Побеждали, кого не должны были по игре — к примеру, “Ислочь” в первом круге. Где-то уходит, где-то приходит.

— Два года назад в чемпионате ты забил всего два мяча. Сейчас — восемнадцать…
— Просто не везло. В голове сидела мысль, что надо забивать, но не получалось. В прошлом году начал отличаться, в этом продолжил… Делал все то же самое. Просто сейчас фортуна была на моей стороне. Если бы забивал хотя бы пятьдесят процентов моментов, знаешь, сколько наколотил бы? Я числюсь нападающим (хотя им не являюсь), и от меня требуют голов. Планку опускать нельзя. А то скажут: ты сдал, ты слабый… Вот и приходилось забивать. Плюс помогали партнеры. Бывали матчи, когда играл плохо, но забивал. Иногда даже знал, что отличусь. Потому что плохо играл. Есть у меня такая закономерность.

— В твоем возрасте еще можно исправить реализацию?
— Считаю, если она есть — то есть. Даже если на тренировке будешь бить по пятьсот раз, что-то, конечно, прибавится, но в игре ведь все по-другому.

— Говорят, БАТЭ — незаслуженный чемпион. Ты, естественно, не согласен?
— Конечно. Почему мы не заслуженные? Мы по два раза обыграли “Шахтер” и минское “Динамо”. Они нам не забили ни одного гола. О каком чемпионстве они могут говорить? Мы все решили на поле. Почему-то “Шахтер” не лез в эти разбирательства. Хотя все было у него в руках. Солигорск упустил чемпионство по своей вине.

— Что происходило с тобой в этом году в матчах за сборную?
— А что со мной происходило?

— 0+0 по системе “гол + пас”…
— В начале года я за сборную выступал, потом не вызывался… Со шведами, к примеру, только начинали играть в пять защитников, надо было разобраться в схеме. Сборную вообще не хочется трогать. В ней я в этом году играл мало. Отсюда и отсутствие голов и пасов. Так получается. Неудачные матчи случаются со всеми. Не считаю, что за сборную играю хуже, чем за клуб.

— Болельщики замечают, что иногда ты пропадаешь на поле. По делу?
— Все зависит от игры. Если она у нас в корне не идет, то, естественно, шансы проявить себя минимальны. Вынос мяча — и опять отбирай его по новой…

Кросс от Ковалевича

— Ты не раз признавался, что в первый приход в БАТЭ занимался не тем, чем нужно. Но никогда не уточнял, чем конкретно.
— Я и сейчас не скажу. Просто не совсем понимал, в какой клуб попал. В Минске началась другая жизнь. Не сказал бы, что нарушал режим… Просто обижался, когда не попадал в состав. Тренировался, как получалось, иногда не на сто процентов. Должен был расти, но не рос. Поэтому и отправили в “Белшину”. Виню только себя. Самое главное, что я осознал все. Возвращался уже с другими мыслями.

— Иными словами, ты играл в БАТЭ, но жил, как в “Нафтане”?
— В “Нафтане” была другая жизнь. Из Пинска меня забрал Ковалевич. У него прошел школу жизни. На первой же тренировке понял, куда попал и что такое высшая лига. Тот двухнедельный сбор в Озерном запомнил навсегда. Столько бега! Представляешь, две недели практически без мячей. Даже ходить тяжело было после занятий. Бандейка там была хорошая: Верховцов, Горбачев, Рудик, Жуковский, Букаткин, Челядинский… Все жесткие, как и Ковалевич. Если не подобрал вынесенный мяч, такая взбучка начиналась… Но коллектив — наверное, лучший из всех, что я видел. За все это Ковалевичу спасибо. Помог и Шоломицкий в Пинске, но дорогу в большой футбол дал именно Игорь Николаевич. Думаю, сейчас он радуется за меня. Хоть я ему и забиваю.
Ковалевич быстро ставил меня на место. Однажды заглянул к нему в номер после игры. Говорю: нога болит, можно не буду тренироваться? Он сразу: хорошо, только на занятие все равно приходи. Пришел, а там он вдруг при всех начал отчитывать меня в жесткой манере. Всем весело, а я зол на него. Он говорит: сегодня тренируешься, а завтра, в выходной, бежишь кросс пять километров по лесу в присутствии второго тренера. Я сразу вкурил, что есть что. Больше, наверное, ни одной тренировки не пропустил. Ковалевич любит говорить: нога болит тогда, когда ты приносишь мне ее в руках.
Самая необычная установка в моей карьере тоже была у Ковалевича. Она продлилась тридцать секунд. Он назвал состав и сказал: все, пошли выигрывать. Правда, немного в другой, нецензурной форме. В итоге победили.

— Все твои бывшие клубы сейчас в первой лиге…
— Хочешь сказать, что я побыл в командах и они топятся? Хотя точно. Получается, из БАТЭ не стоит уходить? Новополоцкую ситуацию мы знаем. В Бобруйске такая же была. Много говорили — и вылетели в первую лигу. Кто-то же должен опускаться. Хотя “Нафтан” жаль.

— Прошлой зимой ты и правда мог перейти в “Генчлербирлиги”?
— Мог, однако не срослось. Но я знаю столько, сколько и ты.

— Этой зимой снова будешь пробовать уехать за рубеж?
— Если поступит отличное предложение и все условия окажутся согласованы и одобрены двумя сторонами, буду рад этому и с удовольствием попробую себя на более высоком уровне.

— В чемпионате Беларуси в свое время где еще мог оказаться?
— Перед возвращением в БАТЭ звал к себе солигорский “Шахтер”. Но я выбрал Борисов.

— Сейчас смог бы сыграть на фланге защиты, как в “молодежке”?
— Не проблема. Георгий Петрович Кондратьев до сих пор говорит, что та игра с итальянской “молодежкой” — мой лучший матч в карьере.

— Майки коллекционируешь?
— Нет. Меняюсь, только когда кто-то попросит. Папа вот захотел футболку “Арсенала”. Он давно болеет за этот клуб. Привез ему в Брест майки Эльнени и Дебюши. Причем ему нужна была именно красная. Сказал: без майки можешь не возвращаться. Когда нам попался “Арсенал”, папа сказал: вам крышка. И добавил: если ты забьешь, я признаю, что это слабая команда. После матча вышел к нему: ну что, говори. Папа в ответ: больше я про “Арсенал” ни слова не скажу…

— Ты не общаешься в микст- зоне, потому что там, мол, одинаковые вопросы. Но почему бы не давать на них разнообразные ответы?
— Не получится. Потому что надо стандартно отвечать. Так заведено. Я могу подходить к журналистам. Но будет одно и то же: не повезло и так далее. Вообще я необщительный человек. Взять для примера Романа Василюка. Вот его манера мне близка. Люди же разные бывают. Хотя согласен, что общение — часть работы. Но мне больше нравятся интервью в спокойной обстановке. Мы же с тобой сейчас разговариваем.

— Белорусские футболисты недолюбливают журналистов?
— Просто у нас почему-то пессимистично относятся к белорусскому футболу. Мол, он плохой. Не знаю, почему мы его принижаем. Считаю, у нас нормальный чемпионат. Простой пример: БАТЭ выступает в еврокубках, но нас гнобят. Раньше все хотели, чтобы белорусские клубы прошли пару раундов отбора, а сейчас — чтобы вышли из группы. Это нормальное желание. Но если мы побеждаем 1:0, это не значит, что мы плохо играем. Если бы в странах, сопоставимых с нашей, команда выступала в еврокубках, все говорили бы: какие красавцы! А у нас принижают все. Бывает, играешь дома 0:0, уходишь на перерыв — болельщики свистят. А потом забиваешь, и тот же человек на трибунах кричит: я за БАТЭ. Ну как так?

Ссылка в Казахстан

— Ты так и не узнал, как твоя семья оказалась в Казахстане?
— Хочешь прямо сейчас позвоню папе и узнаю? (Следует звонок.) Так я в общем-то и думал. Он рассказал, что в войну людей гнали в Казахстан в ссылку, чтобы они не приняли немецкую сторону. Так мой дед из Пинска там и очутился. Он был кузнец. Позже в Казахстане появились на свет мои родители.

— В одном из интервью ты сказал: “Когда начал понимать, что белорус, появилось желание жить в Беларуси”. Сколько тебе было, когда ты это осознал?
— Лет четырнадцать-пятнадцать. Почувствовал себя белорусом. Захотелось побывать в стране. Тянуло туда. Когда впервые приехал и увидел Беларусь, все очень понравилось. Удивила природа, обилие зелени. И прибила погода. До сих пор не могу привыкнуть к лету. Очень жарко. Плюс 25 — и мне уже не по себе… В Казахстане климат немного другой. Но не жалею ни капли, что все так сложилось.

— Из сборной Казахстана тебе когда-нибудь звонили?
— Нет. И “по юношам” за казахстанские сборные никогда не играл.

— Ты не считался особо перспективным?
— Мне было восемнадцать лет, когда я уехал. Казахстан — большая страна. Не знаю, как набирали людей в те сборные. Я о них даже и не думал в том возрасте.

— Если бы тогда позвали в сборную Казахстана, поехал бы?
— Естественно.

— Из карагандинского “Шахтера” тебя легко отпустили?
— Папа приехал к руководству, сказал, что переезжаем на постоянное место жительства в Беларусь. Деваться клубу было некуда. Смысл меня держать? Видимо, там посчитали, что я не особо перспективный.

— Из казахского языка многое помнишь?
— Что-то знаю. Пацаны из команды постоянно спрашивают, как будет то слово, как это… Отвечаю, они запоминают. Я учился в русской школе. Но казахский язык нам тоже преподавали.

— Белорусский гимн перед матчами поешь?
— Да. Про себя. Не вижу разницы: вслух или про себя.

— В Сарани тебя еще помнят?
— Конечно. Там ведь до сих пор работает мой первый тренер Владимир Сергеевич Быстров. Переписываемся с ним после каждой игры. На городском стадионе есть стенд с моими фотографиями, большой плакат. Гордится мной. А я ему благодарен. У него еще одна девочка играет в сборной Казахстана до 17 лет.

— Ностальгию по Сарани испытываешь?
— Детство у меня было прикольное, веселое. Мне нравилось. Хотя ребята из команды постоянно шутят, что мы там по степям бегали. Я застал еще те времена, когда дети допоздна играли в футбол на улицах. У нас был свой дом. Помогал родителям по хозяйству. Уголь таскал, снег чистил, кормил кур, свиней, кроликов… Съездишь нарвать травы на велосипеде, разведешь комбикорм…
Папа рассказывал одну историю, хотя я сам не помню. Был еще совсем маленьким. Он ехал с работы на машине, а я гулял с друзьями. Говорит: еду и слышу — кто-то матерится на всю улицу. Да так, что уши закручиваются. Присмотрелся: сын. Он окрикнул, я сразу испугался…
Помню, как ездили на турнир в один из казахстанских городов. Нам лет по тринадцать было. Ночевать пришлось в обычном частном доме, где жила бабушка. Комнат всего пару. И на полу: матрас, матрас, матрас… Хода не было. Так прожили неделю. Видно, дорого было снять гостиницу. Бабушка кормила нас, вкусно готовила. Еще женщина такая хорошая попалась. Зрительно даже помню тот ее дом. Ей помогали дочери. Между обедом и ужином могли прийти к бабушке — она намажет масла на хлеб всей команде, напоит компотом. Мы и довольны. В стоимость, думаю, это не входило.

— В Беларуси тебя кто-нибудь называл казахом?
— В команде постоянно так называют. Я не обижаюсь. Бывает, слышу: чистый казах.

— Какая кухня больше нравится: белорусская или казахская?
— И та, и та. Люблю, например, баранину — в отличие от жены. Кумыс — хороший напиток. А вообще я не привередливый.

25 лет в шахте

— Правильно понимаю, что твоя семья сейчас обосновалась в Бресте?
— Не совсем. Мы живем в Минске. А вот мои родители и родители жены — в Бресте. Ездим туда в выходные. Жена бывает там чаще. Выбираются с дочкой, когда у меня игры одна за другой.

— Как, кстати, дочка?
— Растет. Софии уже третий год. Жена Юля с самого рождения дочери не боялась меня с ней оставлять. Все умею, все знаю. Покормлю, спать уложу… Некоторые с опаской подходят. А мне интересно было. Все подмечал — и через два месяца уже владел любыми вопросами. Знаю все мультики и детские песни. Всегда говорю жене и дочке: все, что я делаю, делаю только для вас, чтобы у вас все было.
У меня жена, кстати, “черная”. Когда у меня было четырнадцать голов в чемпионате, как-то сказала: ты забьешь максимум восемнадцать. Сколько в итоге забил? Восемнадцать. А перед матчем в Лондоне приехала теща. Зашел разговор об игре. Жена сказала: чего лететь, все равно 0:6 будет. Говорю: опять “чернишь”? Лучше уж вообще не ехать — 0:3 получим. Она: все, я молчу. Какой счет в итоге был? 0:6. Когда нам шестой забили, сразу вспомнил тот разговор.
Но вообще я не люблю выставлять жизнь напоказ. Меня нет ни в инстаграме, ни вконтакте. Как и жены. Нам это неинтересно. У других ведь зависимость. Посмотрите, мол, вот я здесь, я здесь… Друзья знают, где я, как меня найти. Личная жизнь на то и личная. Раньше сидел в соцсетях. Но это было уже давно. Много времени отнимало. Сейчас, бывает, общаешься с человеком: две минуты разговора — и он уже полез в инстаграм смотреть обновления. Мне даже сообщения писать не в кайф. Есть же телефонная связь. Чем полчаса переписываться, лучше за две минуты разговора все узнать.

— В Беларусь ты приехал с дедушкой. Сильно ему благодарен?
— Да. Он мне готовил всегда. Будил — может в пять утра уже не спать. Поначалу были разногласия. Он ведь раньше жил один. Но потом притерлись. Особо не цеплялся ко мне. Понимал, что молодой, охота погулять. Мог позвонить в два ночи: придешь домой? Я: да. Вот и весь разговор. Дед до сих пор в Пинске живет. Ему нравится, недалеко до деревни, где он родился. Навещаю его иногда. Спрашивает, что приготовить. Отвечаю: буду котлеты либо блинчики. Котлеты у него обалденные. Нигде таких больше не ел. Дед 1935 года рождения. Получается, уже 82 года ему. Папа рассказывал, что дед еще воровал порох у немцев во время войны для своего отца, моего прадеда.

— Твой отец был вратарем?
— Да. На высоком уровне не поиграл. Хотя рассказывал, что за ним приезжали из киевского “Динамо”. Лет шестнадцать ему было. Но мама, моя бабушка, не отпустила. Рано пошел работать в шахту. А параллельно выступал во втором, третьем казахстанском дивизионе. А потом стал все силы в меня вкладывать. Я, кстати, тоже начинал в воротах. Но потом тренер сказал: нет, ты не голкипер.
В детстве бывал на территории шахты. Видел, как работники выходят все черные. Тяжелый труд. Папа в три ночи просыпался, в пять уходил. В обед возвращался. Я, приходя со школы, ему еду разогревал, и он сразу спать. Вечером вставал — и порой снова на работу. Зарабатывать ведь надо было. У меня и дед двадцать пять лет там проработал.

— Ты смог бы так?
— Если бы жизнь заставила, наверное, смог бы. Но папа рассказывал, что молодые, когда только приходят, просто стоят и смотрят. Он выполнял двойную норму, потому что, если бы они полезли, точно что-то сделали бы не так. Рисковать жизнью из-за новичков… Когда их присылали, папа приходил особенно уставшим. Некоторые не выдерживали. Тяжело. Как-то одну из шахт завалило. Рабочие по всей области устроили забастовку. Им сразу подняли зарплату в два или три раза. Но папина шахта не бастовала. Стараюсь помогать родным. Мама, кстати, работает в Бресте в компании “Санта-Бремор”. Брат — водитель троллейбуса.

За джойстиком с Дзюбой

— Твоей жизни когда-нибудь угрожала опасность?
— Как-то ехал в Брест один, без семьи. Зима, скользко… Пошел на обгон. На спидометре было 70 или 90 километров в час, хотя разрешалось 120. На обочине стояла снегоуборочная машина. И тут подул ветер. Весь снег полетел в мою сторону. Ничего не видно. Отпускаю руль — и машину начинает болтать. Бросаю взгляд на спидометр: 27, 25… Смотрю в боковое стекло — сзади прямо на меня на всей скорости едет фура. Я поворачиваю руль влево. Не знаю почему, но машина действительно повернула, хотя до этого была неуправляемой. Попал в сугроб, а фура пролетела мимо. Колотило так, что… Тормозить ведь тому водителю было поздно. Отошел только через пару минут. Дальше ехал уже без приключений.

— Какое у тебя образование?
— Все никак не могу восстановиться и закончить физкультурный. Мама постоянно ругается из-за этого. Застрял на третьем курсе. Не тянуло меня к учебе. Но жене пообещал, что закончу. И сам понимаю, что надо.

— Самый необычный отпуск?
— Пару лет назад катался на лыжах в Андорре. Нам сказали, что для первого раза это идеальный вариант. Обошли пешком всю страну. В первый же день чуть не сломался. Пока жену учил инструктор, решил скатиться. Упал. Встаю — и чувствую: проблемы с пахами. Шевелю ногами — болит. Но вроде отошел. После этого понял, что быстро спускаться не стоит.

— Шестерки и двойки в твоем номере телефона не случайно?
— Ха, взял и сдал сейчас мой номер. Будут все подбирать: 6-2, 2-6… Зашел в “Велком”, спросил, есть ли необычные номера. Нашелся вот такой. 2 и 6 приносят мне удачу. Поэтому и игровой номер у меня такой. Тем более в какую команду ни приди — 62 всегда свободен.

— С рождением ребенка в любимую приставку стал меньше играть?
— Да. Дома — вообще редко. Жена ругается. Не любит этого. В основном на базе играю. Купил маленький телевизор, приставку туда отвез. Тренер заходит: хватит уже, успокойся. Но мне это не мешает. Александр Владимирович установил правило: в день матча можно играть только до обеда. Я требование выполняю. Сосед по комнате Стас Драгун, правда, нервничает. Хотя больше ему мешает мой храп. Даже беруши купил.

— Твой рекорд непрерывного пребывания за джойстиком?
— Часов двенадцать железно. В Бобруйске, когда делать было нечего, порой играл до утра. Часов с шести вечера до семи-восьми утра. В основном в хоккей. Более динамичная игра. Но после такого ты как зомби. Хотя так зависал редко. К примеру, после игры, когда на следующий день выходной. Затягивает.

— Анатолий Капский рассказывал, что как-то на сборах ты играл в “фифа” с Дзюбой…
— Да. Артем — вообще бомба! Таких людей раньше не видел. Душа компании, всегда смеется, рассказывает какие-то истории. Он общался с Егором Филипенко. Егор ему сказал: у нас тоже есть геймер. Вот меня и позвали. Когда я обыгрывал Дзюбу, он злился. Хотя иногда я и проигрывал. Только возвращался с тренировки, сразу слышал от него: так, пошли… Попробовали в хоккей — после первого периода Артем бросил джойстик: давай лучше в футбол, у меня там хоть шансы есть. Он любил выбирать “Ростов”. Если забивал собой, криков было на всю гостиницу. А если еще головой — вообще прыгал на диване. Я собой не играл бы, даже если бы была такая возможность. Ха, слабый буду. Хотя однажды собрал команду из одних белорусов. Они там дешевые, копейки стоят. И дошел до четвертого или пятого дивизиона. Дальше было уже нереально. Пацаны спрашивали: как ты мог белорусами забраться так высоко?

— Что пожелаешь болельщикам на Новый год?
— Крепкого здоровья, чтобы с годами желание болеть за любую команду только преумножалось. Ну и большое спасибо, что они были с нами весь год.