Говоря под Новый год. Людас Румбутис. Если б не “молодежка”, играл бы на гитаре в баре

А значит, самое время в рамках непрофильной рубрики посудачить под новогодней елкой, к примеру, с главным тренером молодежной сборной Беларуси Людасом РУМБУТИСОМ. При этом не вспоминать о квалификации EURO, о его подопечных и нехватке футболистов в стране. Потому что с Людасом Ионовичем можно поговорить на множество других тем — и в любом случае получится весело и интересно.

— Сразу задам единственный вопрос, косвенно связанный с работой — сильно устали?
— Есть немного. Чувствуется, что долго не работал в таком графике и с подобной отдачей. Немного непривычно возвращаться после долгого перерыва. К тому же год выдался напряженным, нужно было решать много сложных задач. А к делу подходил со всей серьезностью — отвечать за результат нужно было мне. Отыграли последний матч — тогда только выдохнул. Сейчас уже чувствую себя лучше. И здоровье поправил, спину хоть немного отпустило.

— Как планируете отмечать Новый год?
— Как обычно — в семейном кругу. Живем с супругой в коттедже за городом и в новогодние праздники обычно никуда не выбираемся. Иногда приезжают родственники, сын с внуками. Больших гулянок не устраиваем, собираемся с соседями по поселку, человек шесть-восемь. Покупаем фейерверки, запускаем. В общем, спокойно. Раньше, конечно, праздновали активнее, но Новый год для меня всегда был семейным праздником, каким и остается.

— Как это происходило, например, в динамовские времена, лет тридцать назад?
— Обычно мы завершали сезон и собирались всей командой, включая тренерский штаб и руководство, на базе в Стайках. Там подводили итоги сезона, разумеется, с банкетом. Затем футболисты продлевали себе праздник еще на несколько дней. В разном составе встречались где-нибудь в городе — то в “Юбилейке”, то еще где-нибудь. Отмечали, а затем уже отправлялись в отпуск. Он, впрочем, был недолгим, двадцать пять дней обычно давали. В итоге успевали увидеться еще до новогодних праздников, потому что приступали к тренировкам уже в конце декабря. Бывало и по-другому: помню, когда выступали в еврокубках, в это время только заканчивали. В 1984 году в 1/8 финала Кубка УЕФА играли с “Видзевом” в декабре. Был практически нон-стоп.
На Новый год, конечно, на несколько дней расслаблялись. Отмечали обычно по домам, но частенько ходили друг к другу в гости, в первых числах нового года собирались семьями. Я и еще несколько футболистов “Динамо” жили тогда в большом доме на Танковой, только в разных подъездах, а затем на Немиге. Сначала шли к кому-то одному. Например, к Соколу, а оттуда, уже большей компанией — к Янушевскому, потом толпа увеличивалась — двигали к Байдачному. Так и кочевали из квартиры в квартиру.
Помню, однажды 1 января, часов в 10 утра, открывается дверь, заваливаются Янушевский с Гоцмановым навеселе, с шампанским наперевес: “Принимай гостей!” Жена, тогда еще будущая, в ступоре. Говорю: чего в такую рань приперлись? Но не принять гостей было нельзя — негласное правило такое. Не важно, холостой ты или семейный. Если кто появился на пороге — обязан пригласить и накормить.

— Странно, что еще не прозвучала фамилия Пудышев.
— Юра — это отдельная история, все это знают. Мог на ровном месте устроить вечеринку. Бывало, звонит: “Ты дома?” — “Дома”. — “Ну, я иду. Жди”. — “Постой, что значит “иду”? Придет, с порога: “Так, сейчас будут танцы. Завтра тренировка, нужно выгонять все лишнее”. И пускается в пляс. Однажды Юра заявился в гости, когда меня не было дома. Мы с будущей женой только начали жить вместе, она толком никого не знала. И вот Пудышев в своей манере звонит в дверь. Открывает, а там он с шампанским и палкой колбасы. Крутит ее на пальце, потом дает жене: “Приготовь, сейчас буду веселье устраивать”. Жена в шоке, мне звонит: “Людас, тут какой-то мужик, веселье устраивать собрался”. Ну, я сразу догадался, кто это. “Дай ему трубку”, — говорю. Чуть свадьбу мне не расстроил.

— Историй о том, как пили в советские времена, было уже много.
— Я старался держать себя в руках, не перебирать. И сейчас тоже. Все-таки футболисты публичные люди, не представлял себе, как можно появиться на улице в неадекватном состоянии. Ограничитель у меня всегда работал и сейчас работает. А если вдруг ломается — рядом всегда есть жена.

— Вы ведь католик, а для них главный зимний праздник — Рождество. Для вас тоже?
— Да, на моей родине именно Рождество всегда занимало особое место. Даже в советские времена. В плане религии в Прибалтике было больше свободы. Все-таки Литва меньше находилась под влиянием коммунистической идеологии, и искоренить католичество за этот период было попросту невозможно. Да и такого, чтобы повально запрещали все, что связано с церковью, не было. Я крещеный. Меня крестили в небольшой деревне недалеко от родного Тельшяя. Моя тетя была очень религиозной, помню, постоянно включала по радио разные молебны. Но сам в костел хожу нечасто, я к этому иначе отношусь: бог у меня внутри. Иначе говоря, верю в бога, а не в церковь. За рождественскими богослужениями наблюдаю по телевизору. Сначала смотрю белорусские трансляции, а затем — Ватикан. Помогает погрузиться в собственные мысли, на многое открыть глаза…

— А жена у вас православная?
— Да, но с этим вообще никаких проблем нет. К тому же нельзя сказать, что мы Рождество как-то отмечаем. Понимаю: нашему человеку только дай повод для праздника. Но это все-таки другое.

— Часто бываете в Литве?
— Редко уже. Мама умерла в 2014 году, ездить стало не к кому. Да и накладно это бывает: до моего города 500 километров, но самое сложное не расстояние, а граница.

— Литва вашей молодости сильно отличалась от других союзных республик, в том числе от Беларуси?
— В какой-то мере. Нет, мы не жили богаче, чем остальное население Союза. Мы просто жили по-другому. Более аккуратно, обдуманно, осмотрительно. У русского человека ведь как было? Получка, появились деньги — давай гуляй, устраивай праздник. Литовцы были более бережливыми. Да и потом, когда страна рухнула, это сказалось. Нас быстро поставили на место. Зарплаты везде были низкие. Но если в Москве, получая, условно, сто долларов, человек платил за “коммуналку” пять, то в Вильнюсе получали двести, но на отопление и прочие расходы уходила половина. Все это, конечно, сказывается на менталитете.

— В детстве вы жили бедно?
— Да. Отец погиб, когда мне было восемь. Мать тянула меня и сестру одна. И спорт, как это часто бывает, был одной из немногих возможностей вырваться. Моей единственной целью в старших классах было поступить в спортивную школу в Паневежисе. Потратил на это очень много сил, и мне удалось. Как говорится, успеха добиваются голодные.

— Сейчас Литва — часть Евросоюза, но проблем, кажется, не меньше.
— Да, жизнь очень сложная. Наткнулся недавно на любопытную статистику: по всему миру насчитывается около трех миллионов литовцев, из них около шестисот тысяч эмигрировали в поисках лучшей жизни. Это неудивительно: при зарплатах 600-800 евро уровень цен очень высокий. Часто люди оставляют все и уезжают работать, пусть даже не по профессии. Один мой друг уже 17 лет живет в Лондоне. Просто зарабатывает на пенсию. Чего он только не перепробовал… Я, наверное, не смог бы жить и работать в таких условиях. Но у многих просто не остается выбора.

— Вы со своим чувством юмора просто рушите стереотипы о прибалтах.
— Ха-ха! Ну, это талант. Его не наработаешь. Есть люди, которые просто умеют шутить, а есть те, кто делает это к месту. Отношу себя ко второй категории. Не вижу причин постоянно ходить хмурым.

— А еще вы недавно “порвали” общественность мастерской игрой на гитаре. Помните, когда впервые прикоснулись к инструменту?
— Я тогда учился в седьмом классе. И познакомился с соседским мальчиком. Он так классно играл, что, когда в первый раз увидел, у меня глаза на лоб полезли. Сейчас он довольно известный гитарист. Правда, не помню фамилию. А у меня семья музыкальная. Мама каждое утро первым делом включала приемник. Она очень любила петь. У сестры тоже хороший голос. И отец, как мне рассказала тетя, очень хорошо играл на гармони. У меня тоже слух был хороший, хотя музыкального образования не было. Об этом даже мечтать не приходилось. Даже простую балалайку купить в те времена на наши деньги было просто невозможно. Когда папа погиб, мама пошла работать на ученическую ставку — 40 рублей. Это соразмерно с теперешней зарплатой в 100-120 рублей. Как на такое прожить? А нас трое. Но ничего страшного, как-то выживали.
Учился играть на улице. И когда уехал в спортшколу в Паневежис, уже знал аккорды, мог что-то перебирать. Дошло до того, что в 11-м классе приглашали в Палангу играть в ресторане. Само собой, отказался: собирался поступать в институт, к тому же позвали в “Жальгирис”. Когда приехал в Минск, привез с собой гитару. Немецкую, в Советском Союзе такую было не сыскать. Случайно обнаружил ее в магазине в Вильнюсе. Обычные российские гитары тогда стоили от 7 до 12 рублей. И вижу — висит она. “Сколько?” — “Сто рублей”. Как средняя месячная зарплата в Литве. Но долго не раздумывал, оставил “червонец” задатка, взял такси и поехал за остальными деньгами. Тогда еще было время играть, но чем глубже погружался в футбол, тем его становилось меньше. Так вскоре музицирование мое и закончилось.
И вот в 2013 году собрались мы на встречу одноклассников. Один из них сыграл на кларнете. И у меня спросили: “Людас, а что же ты не играешь?” Я подумал: и в самом деле, почему? Начал заново изучать гитарное дело, с помощью лондонского друга заказал в Англии отличное оборудование. Гитара “Gibson”, “американка”, классика. Усилитель “Fender”, оригинальный, мексиканский, очень им доволен.

— Играете чисто для себя?
— Не только. Иногда выступаю, когда собираемся нашей хоккейной командой. Играю в основном для близких людей. Классику рока — “Beatles”, “Deep Purple”, “Creedence”, Гэри Мур, “Nazareth”. Из нового могу исполнить что-нибудь из “Nickelback”. В целом это для людей 50-55 лет. Кстати, меня в начале года звали в один из баров Минска, где собирается приблизительно такой контингент. Но тогда уже вернулся к тренерству. Так что если б не работал в “молодежке”, вполне возможно, играл бы в баре — в качестве развлечения, для родных и друзей.
А еще летом звонили журналисты: “Людас Ионович, а давайте сыграем в подземном переходе”. Говорю: “Вы что, ребята, охренели?!” Вспомнилась тогда история об американском скрипаче, на концерты которого разлетались билеты по пятьсот долларов. А когда это светило мировой музыки вышло и сыграло на улице, он не собрал практически ничего…
Мой формат называется “гитарный минус”. Это для баров: люди сидят, пьют пиво, человек играет различные треки, а на заднем плане видеоряд — и можно увидеть, как эти группы выступали. Музыку записываю сам дома, но обязательно даю послушать профессиональному гитаристу. И если не получаю оценку четыре из пяти, никому ее не показываю. Бывает, что за месяц записываю по две-три композиции. Правда, в этом году из-за работы записал всего три, и то уже после окончания сезона. Раньше не до того было.

— Что из последнего записали?
— Всегда хотел сыграть “Deep Purple” — композицию “Mistreated”. Просто сумасшедшая вещь, там две отличные соло-партии. И еще “With a Little Help from My Friends” Джо Кокера. Правда, под эту композицию сложно было найти хороший “минус”.

— В Советском Союзе официально зарубежный рок не жаловали. Как на него подсели?
— Слушал все, что мог достать. Однажды были с “Жальгирисом” в Венгрии, там винил спокойно продавался. На полученные деньги привез 12 пластинок. А ввоз их был запрещен. Уже не помню, куда прятал. По-моему, взял Рода Стюарта. Это легендарное “I am sailing, I am sailing, home again across the sea…” И еще несколько венгерских групп: “Locomotiv GT”, “Omega” — они тогда неплохо котировались в Европе. У меня музыка все время была. Даже из баров иногда обращались с просьбой что-нибудь им записать. Позже появилась музыка и в динамовском автобусе. Тогда команда ездила на ЛАЗе. Купили магнитофон “Весна”, как-то пришпандорили провода — и запустили. Крутили диско — Донна Саммер, “Ottawan”, “Boney M”, “Bee Gees”. Но однажды я включил “Black Sabbath”. Представляешь, что там было? Евгений Иваныч Горянский чуть с ума не сошел. Настоящее испытание “бензопилой”. “Динамо”, кстати, и тренировалось под музыку. Приехал как-то зампред Совмина Мицкевич: “Что нужно?” Попросили колонки. Подключали усилитель — и на тренировку. Но там было все политкорректное, советское.

— Как жена относится к вашему увлечению?
— Нормально. Во-первых, я ведь играю не вслух, а в наушниках. Слышу только я. Во-вторых, я же не бухаю, на воздушные замки деньги не трачу. Сейчас еще и пением занялся, кстати. Когда ко мне в гости приходит компания, вывожу слова на экран и вместе поем разные песни. Как мне кажется, это больше запоминается, чем разные попойки — мол, я у тебя литр выпил. После литра ничего не помнишь, а после трех песен — совсем другое восприятие.
Это здорово, когда есть увлечение. Люди, у которых есть хобби, счастливые. У кого-то гитара, кто-то марки собирает, самовары, да хоть спичечные коробки. Если же к пятидесяти годам человеку ничего не интересно, значит, и не было у него ничего в этой жизни.