Золотая гвардия. Анатолий Боговик. Знаете, от чего люди умирают? От жадности и зависти

Минское “Динамо” 70-х было предтечей той великолепной команды, которая добилась наивысшего успеха в своей истории в 1982 году. Но фундамент победы — это следует признать — закладывался, когда будущие старожилы клуба сами еще были молодыми пацанами и росли рядом с теми, кто мог повести их за собой. Капитанскую повязку в Минске Боговик получил сразу — так решили сами игроки…

— На свет вы появились на родине Леонида Брежнева. Чем в пятидесятые славился Днепродзержинск?
— Город, со всех сторон окруженный предприятиями — химическими и металлургическими. Один из самых промышленных в бывшем СССР. Много всего, в том числе и секретного — самолеты облетали его стороной. У нас футбольная команда числилась на тамошнем почтовом ящике, у директора завода была прямая связь с Брежневым. Урановая руда — сырье стратегическое.

— Наверное, любой футболист команды мечтал навсегда покинуть город, где с экологией явно не сахар…
— Да уж, не санаторий. Хотя я никуда из него не рвался. Просто пришлось уехать в Житомир — пригласили в тамошнюю команду, в составе которой в 1967 году стал чемпионом Украины. Затем последовало приглашение в Киев.

— В 20 лет исполнилась мечта.
— Честно говоря, и туда особо не стремился. Даже не всех футболистов по фамилиям знал — приехав в Киев, спрашивал об этом у ребят. Те изумлялись: ты что, травишь? Когда меня в столицу провожали, говорили: давай, поезжай! Когда оттуда на костылях вернешься, еще попылишь и за Житомир, и за Днепродзержинск.

— Хорошее напутствие.
— Ну, меня же не сразу в основной состав поставили — вначале с молодежью поварился.

— Молодых старики не “душили”?
— Если не “душить”, молодые будут борзеть. Мы знали свое место и к бывалым футболистам относились с почтением. Например, понимали: если в бильярдную войдут ребята из основного состава — партию надо прекратить и передать кий, мол, играйте. Но опять же право на место в составе надо было доказывать. В средней линии у меня были серьезные конкуренты — Серебряников, Мунтян, Сабо.

— Виктор Маслов, главный тренер киевских динамовцев, трижды подряд выигрывавших чемпионат СССР в 1966-68 годах, использовал новаторскую для середины шестидесятых схему 4-4-2. Англичане удивили футбольный мир таким построением на чемпионате мира-1966, где стали победителями.
— Все довольно условно. Если мы атаковали, то делали это большими силами. Я мог действовать в полузащите справа и слева — владел ударом с обеих ног. В детстве приходилось босиком играть: одна нога “потухнет”, другой бьешь. Так и наловчился. Что же касается Маслова, то таких тренеров не видел до сих пор. Он уникум. Чувствовал людей невероятно, а потому практически везде давал результат. Работал с московским “Торпедо” времен Стрельцова, Иванова и Воронина — золото. С Киевом три золота и серебро — в конце сезона 1969 года “Спартаку” проиграли. С “Араратом” Кубок СССР взял. Человек родился тренером. Очень простой, без комплексов — и непредвзятый. Если хочешь играть и работаешь на тренировках до седьмого пота, то будешь в составе. Любимчиков у него не было, выходили те, кто сильнее. И еще его не волновало, кто и чем занимается в свободное время. Главное, как выглядишь на поле.

— Идеальный тренер. Но нагрузки, наверное, сумасшедшие давал?
— Да какое там… Мой житомирский тренер поручил записывать занятия Маслова. Я прилежно выполнил. А когда заказчик открыл тетрадь, сказал мне: ты издеваешься? У Виктора Александровича все было просто: разминка, передачи поперек поля, “стеночка”, двусторонка. Занятия проходили примерно по одному сценарию, но секрет был в отношении к ним. Можно бегать хоть целый день, а можно час — но целенаправленно, выполняя задания, которые тебе пригодятся в игре. Вот и весь секрет.

— Как быстро освоились в коллективе звездных партнеров?
— Если нормально себя ведешь, проблем не будет. Йожеф Сабо, как мне говорили, рекомендовал Маслову ставить молодого в состав. Дед любил советоваться с основными футболистами. Не знаю, Сабо, наверное, было комфортно со мной играть. Да и другим, собственно, тоже. Забивал я немного, зато пасы всегда делал хорошие.

— Капитан киевлян Анатолий Бышовец, давая после чемпионского сезона 1971 года характеристику одноклубникам, сказал, мол, Боговик — боец, но ему не мешало бы прибавить в скорости и спортивной злости.
— Ну не знаю… Я бежал 30 метров за 3,9. Он — примерно за столько же, может, и помедленнее. Но это его право. Если бы меня спросили о Бышовце, я тоже рассказал бы. Он обладал хорошей обводкой, чувствовал голевой момент. А по характеру очень самолюбивый — мне кажется, даже чересчур самодостаточный.

— А вы?
— Тоже самолюбивый, без этого в спорте нельзя. Если будешь слабым — затопчут. У нас на тренировках такая жесткая борьба шла — с играми не сравнить! Даже до драк доходило. Ну а что? Помахались, выпустили пар — и дальше тренироваться.

— Кто был для киевлян наиболее принципиальным соперником в чемпионате СССР?
— Как ни странно, украинские команды. Наверное, хотели нам что-то доказать. А может, зависть какая… Нам с российскими соперниками было легче, чем с украинскими. Вот в жизни нормально с ребятами общаемся, руки жмем, смеемся, а выходим на поле — и все, они как в бой не на жизнь, а на смерть.

— Знаю, к тбилисским динамовцам вы относились неплохо, даже как-то им матч отдали.
— Нет, при мне такого не случалось… Хотя стоп, одна игра была — в 1968 году в Ростове. Помогли завоевать им очко или два, точно не помню. Нам все равно, стали уже чемпионами. А Маслов их раньше тренировал — уважение и все такое… Да и ребята там хорошие были.

— Трудно играть “договорняки”?
— А мне было без разницы. Я ж пацан еще: что скажут, то и сделаешь. А не сделаешь — иди дыни грузить на вокзале.

— Говорят, Маслов был очень компанейским и не считал зазорным нарушить режим вместе с игроками.
— Не то слово. Он мог выпить больше, чем вся команда. А потом встать и пойти ровненько, словно чаю попил после бани. Боец! Пил водку, а запивал коньяком.

— Старая гвардия.
— Он позитивный. Никогда не кричал. Установка на матч не более пяти минут: что я вам буду рассказывать и двигать фишки? На поле двигаться надо! Допустим, ведем 2:0 после первого тайма, а он разговаривает так, словно уступаем — будоражит нас специально, заводит. А когда проигрываем, бывало, зайдет и молчит. И лишь перед выходом на поле скажет: ну, давай, ребята, надо прибавить. Тонкий психолог — смотрел на лица футболистов и понимал, что надо сказать именно сейчас.

— Всем одно и то же не скажешь.
— Именно поэтому Соснихину, например, он никогда не выговаривал. Тот все просто пропускал мимо ушей. Без толку. А остальным легко — для него авторитетов в этом плане не было.

— И все же как он мог пить вместе с игроками…
— А что тут такого? Задерживается рейс, садимся пообедать — ну и…

— Доверие к тренеру так не подрывалось?
— Если мы три раза чемпионами и один раз серебряными призерами были, то как считаете? Все решает профессионализм. Никакие разговоры не помогут, если у тебя пустая голова. Хочешь жить хорошо — тренируйся и играй. Все. Сам решай, кем стать. Никто не будет тебя контролировать и бегать по номерам. Если не доверяешь человеку, зачем берешь его в команду?

— Так понимаю, непьющих у вас не было.
— Только Бышовец. Ну и Сабо — он употреблял исключительно шампанское.

— Такие люди всегда подозреваются в том, что закладывают остальной коллектив.
— А кому закладывать-то? Маслову? Помню, в Ростове в 1968 году играли заключительный матч. Банкет в гостинице. Маслов сидел-сидел, выпивал, поднял голову — а все уже разошлись. Заметил меня и сказал: Толька, видишь, даже выпить не с кем… Давай с тобой. Ну давай… Немного коньячка накатил, послушал его рассказы о жизни. Интересно. Как “Торпедо” тренировал, как Ростов поднимал.

— Кого в “Торпедо” он ценил больше всех?
— Валю Иванова. Парень с интеллектом не только на поле, но и в жизни. А Эдик Стрельцов простой был, как Ленин. Выдающийся игрок. Валера Воронин такой же. Но жизнь сложилась у него, конечно… Авария, которая все изменила. Начал пить, жена ушла. А дальше все знают, как он по наклонной покатился…

— Кто в киевском “Динамо” мог выпить больше всех?
— Витя Серебряников. Невероятной силы организм. Вначале мог выпить с хоккеистами — а вы знаете, что эти ребята пили как не в себя, — а потом приехать на банкет, где чествовали наше чемпионство и там употребить столько же.

— Помнится, в интервью Голышаку и Кружкову он рассказывал, что был один город, в котором очень гостеприимно относились к любой приезжающей команде — и в гости ребят приглашали жены местных игроков. Со всеми вытекающими отсюда последствиями — чтобы ослабить атакующую мощь соперников своих мужей, которые, ни о чем не подозревая, готовились к игре на базе.
— Знаю я этот город. На “А” начинается. А на какую букву заканчивается, сами догадайтесь. Хотя привык в жизни ничему не удивляться. Могу только сказать, что меня туда не приглашали, я ж молодой был. Да и сам не пошел бы. Для меня это как-то дико и непонятно.

— Вы рано женились. Вообще-то это было нормально, когда у футболистов были весьма сложные отношения с противоположным полом. Даже великий Бесков всегда ревновал свою красавицу-жену Леру.
— Константина Ивановича близко не знаю. Хотя шанс познакомиться поближе был. Он меня звал в московское “Динамо” в 1968-м. Приезжали от него агенты, вели со мной переговоры. Обещали в столице трехкомнатную квартиру, звание воинское — все как полагается. А я посоветовался со старшими ребятами, они мне и сказали: играй в Киеве, пока можешь. После этого я с ним здоровался, а он кивал и проходил мимо, не останавливаясь.

— В Киеве играл бывший минский динамовец Александр Прохоров, который увел жену у Леонарда Адамова.
— И такое в жизни случается… Сын Адамова жил вместе с ними, потом родилась дочь — и, насколько знаю, хорошая семья получилась. Саня, кстати, отличным вратарем был. Рост всего 176, но прыгучесть и реакция сумасшедшие. Он потом в “Спартак” перешел и в 1974 и 1975 годах признавался лучшим вратарем Союза.

— А Адамов выбросился из окна собственной квартиры в ноябре 1977-го.
— Хороший человек, да и футболист отличный. Не ожидал, что он покончит с собой — вроде бы тогда никаких предпосылок не было. Раньше был такой турнир для молодежи, назывался “Переправа”. Они готовили команду вместе с Абрамовичем, кажется. Мне передавали, что он тогда еще сказал: как эта жизнь прекрасна и удивительна! И вот после этого через два дня он решает покончить с собой. Сила воли, говорят, была большая. Вначале порезал вены, но что-то пошло не так. Тогда пошел на балкон и упал на козырек дома. Судьба. Одна бросила, вторая… Жалко человека. Да всех жалко, кто погиб молодым.

— В 23 года вас пригласили в олимпийскую сборную.
— Если честно, серьезно к тому вызову не отнесся. Это ж 1970-й — до Олимпиады два года, состав еще десять раз поменяется… Какой смысл выкладываться на полную катушку? Тем паче вызывают одних, а играют все равно другие.

— Но есть же еще и национальная команда…
— Маслов говорил, что я был в списке кандидатов на поездку на чемпионат мира в 1970 году. Но как было на самом деле, не знаю. Вызова-то я не дождался — хотя не скажу, что прямо сидел и ждал. Значит, кто-то был сильнее.

— В 1971 году чемпионом страны вы стали уже под руководством Александра Севидова.
— В 1970-м Маслов уже чувствовал, что не получается у него в “Динамо”. Туров за десять до конца чемпионата сказал нам, что будет уходить. Сборники тогда уехали на чемпионат мира, а когда приехали и снова встали в состав, команда ход приубавила. Хотя до этого мы без них играли довольно успешно.

— Итак, новым тренером киевлян стал Севидов.
— Конфликт у нас с ним получился какой-то странный. Ехали со сборов, он мне что-то начал говорить, а я к нему не повернулся — развернулся и ушел. Такой характер у меня. Он до этого ко мне хорошо относился, а потом будто изменился. С одной стороны я поступил глупо. А с другой, может, и к лучшему — мне и в Минске было хорошо. Он меня потом пытался не ставить в состав, но если позиция проседала, то куда деваться — возвращал. Потом был еще момент — у нас в Киеве турнир проводился, олимпийская сборная играла и еще пару команд. Севидов после матча в Луганске говорит: что, Боговик, погоняют нас дома? Отвечаю: еще чего, выиграем первое место. И выиграли, а меня признали лучшим футболистом. Севидов тогда расстроился…
В 1971 году меня, Соснихина и Мунтяна приглашали на проводы Яшина в составе сборной СССР — она тогда играла против сборной мира. А Севидов вместо меня отправил Веремеева. Года четыре спустя, когда уже в Минске играл, встретились со Львом Ивановичем в самолете. Смотрю, он как-то совсем сухо поздоровался. Я и объяснил, что он с детства был моим кумиром. А в Москву не приехал, поскольку мне никто об этом не сказал — сам же я увидел телеграмму только год спустя… Он тогда подобрел: мол, ладно, и такое бывает. Хороший дядька, простой.

— Однако Севидов вас крепко невзлюбил.
— Да подлянку кинул. У нас могут быть какие угодно отношения, но матч с Яшиным-то при чем? Надо же уважить такого человека. Он с меня потом и деньги намеревался снять. Чемпионскую премию должны были каждому отдельно перечислить, а он хотел, чтобы вся сумма на команду пришла — и он уже распоряжался бы по своему усмотрению.

— Сумма большая?
— 500 рублей.

— Говорят, в Киеве футболисты всегда могли хорошо заработать… на товарищеских матчах.
— Было такое. Мы их называли “левыми” играми. Скажем, приглашают нас в Чернигов, Черкассы или любой другой украинский город. Всем хорошо: местному стадиону, который забит до отказа, команде хозяев школа — и нам каждому по 200-250 рублей выходит.

— Неплохая прибавка к ставке и премиальным. А ведь были еще и поездки за рубеж.
— Моя первая — в Штаты, в январе 1969 года. Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Калифорния… Помню, полицай у нас в ресторане официантом был. Говорил, что никого за время войны не убил, хотя они все так говорят. Месяц там провели: свободно гуляли, никто за нами не следил — кому мы там нужны?

— Почему же? Украинская диаспора могла предложить и остаться.
— Остаться мне предлагали в Манчестере, чтобы потом играть за местный “Юнайтед”. Тоже в 1969-м, когда олимпийская сборная со второй английской играла. Позвали, предложили через своего переводчика — мол, есть к вам интерес. У них тогда Джордж Бест играл — лучший футболист континента 1968-го. В том же году “Манчестер” взял Кубок европейских чемпионов.

— Заманчиво перейти в сильнейший клуб Старого Света.
— Ну куда… Легально бы не отпустили, а оставаться и просить политическое убежище? Надо и о жене думать, о родных.

— Не жалеете?
— Никогда ни о чем не надо жалеть: может, все сложилось бы не лучше, а хуже? А так в Минске живу. Кто сказал, что это плохой город?

— Кстати, как в него попали?
— Меня тогда звали московское “Торпедо”, ворошиловградская “Заря”, “Черноморец”, “Карпаты”. А за Минск Саня Прохоров агитировал: мол, отличное место, люди хорошие. Да и сам к этому склонялся. Когда приезжали играть в Минск, он поражал приятным контрастом по сравнению с другими городами. Отоваривались, как за рубежом — с одеждой, обувью, продуктами все хорошо. С Киевом в этом плане не сравнить, в Минске был коммунизм построен. Я другого такого города в Союзе не знал. Да, еще Прибалтика, но она меня как-то отталкивала. Не любили там советского человека. Да мы и не ездили туда играть-то. А в Минске квартиру дали, воинское звание — одно же общество.

— Кто тогда был лидером минчан?
— Хм… Сахар? Нет, наверное, Толя Васильев.

— Владимира Сахарова в Минске запомнили не только как интересного игрока, но еще и как человека, который мог выпить — и много, и часто.
— Если бы он смог хоть раз выпить столько, сколько Серебряников, то его год бы искали. А парень был хороший и футболист отличный. Не зря его потом “Торпедо” у себя держало после дисквалификации. За нее лучший друг Сахарова Эдик Малофеев голосовал: мол, если не будет играть у нас в “Динамо”, то давайте влепим. Ну а если он больше не хочет играть в Минске? Тянет его в Москву, и жену тоже. Пусть едут.

— Москва тоже отдавала Минску своих игроков. Байдачный, Курненин, Пудышев…
— Толюшка хороший игрок был. И с мозгами все в порядке. Жаль, из-за травмы закончил рано. Прокоп еще был — вообще хорошая команда! Но везения как-то не хватало: здесь не забили, там пропустили…

— Может, вам тренера не хватало?
— Может. Но ведь чемпионская команда закладывалась еще с 1975 года. Горянский, потом Базилевич, затем Малофеев пришел. Евгений Иванович Горянский был грамотный и интеллигентный человек. А поехал на Олимпиаду-76 — тренировочный процесс пошел наперекосяк, и в результате мы вылетели из высшей лиги.

— Зачем же он поехал в Монреаль?
— Олимпиада же не каждый год проходит… Ну, думал, все у нас будет нормально. А может, мы бы и с ним вылетели? Теперь уже не узнаем.

— Петр Машеров футбол любил?
— Да, и другие виды спорта тоже. Но, как ни крути, футбол — спорт номер один. Возьмите карту мира и сравните, сколько людей играет в баскетбол, волейбол, хоккей…

— Уже понял, на какой вид вы намекаете.
— Кстати, я болельщик хоккейного “Динамо”. Это еще с Киева идет. Общался с тамошними хоккеистами и знаю, какой это тяжелый вид спорта. Здесь дружил с Володей Семеновым, Иваном Кривоносовым, Сергеем Шитковским. И никто не спрашивал, где сколько получают. А сейчас все разговоры только об этом: ой, а какие у них зарплаты, а на каких машинах ездят… Так иди, тренируйся и получай такие же бешеные деньги! Зачем вообще считать чужие деньги?
Знаете, от чего люди умирают? От жадности и зависти. Самое плохое, когда внутри сидит этот червячок и не дает человеку жить. Дайте вы тому же Игорю Криушенко нормально поработать, сформировать команду на свой взгляд — нормальный же парень. А то все лезут со своими советами: Лаптева бери, Лаптева не бери… Да сам разберется. Я же не говорю вам, как надо писать, верно? Хотя каждый человек, конечно, имеет право на свое мнение.

— Мустыгин высказал мнение, что Прокопенко как игрок был выше Глеба.
— Мне кажется, нельзя сравнивать разноплановых людей. У Прокопа были свои сильные качества, у Глеба свои. Если же вы у меня спросите, кто самый сильный белорусский полузащитник, то это Сергей Алейников. Не обладая сильными скоростными качествами, за счет своего интеллекта и отношения к футболу смог стать звездой. Он читал все, что происходило на поле. Плюс сильный удар и соблюдение режима.

— Кто из белорусских форвардов нравился больше всех?
— Миша Мустыгин. Мог “на пятачке” обыграть нескольких защитников. Я с ним за ветеранов ездил играть и испытывал настоящее наслаждение. Отдаешь ему пасик вразрез, а он — р-раз! — пару финтов и вынимай. Своеобразная техника у него была, легко как-то все получалось.

— Не могу не спросить еще об одной легенде — уже европейского масштаба. В Киеве вы успели застать молодого Олега Блохина.
— Скорость отличная, голевое чутье. Но парень своеобразный. Характер непредсказуемый. Ему кто-то что-то скажет, а он в ответ: я и сам все знаю, за собой посмотри. Старикам слышать это было как-то необычно. Приходилось учить. Помню, как-то в душе Олег огрызнулся, к нему подошел Серега Круликовский, центральный защитник, — и по кумполу ему своей головой. Серега парень крепкий был. Блохин и понять ничего не успел, как на кафеле оказался. Посидел на полу и понял, что, наверное, где-то ошибся. А игрок великий. Да и тренер тоже — вывел сборную в восьмерку сильнейших на чемпионате мира 2006 года.

— Мне кажется, это скорее заслуга команды.
— Вот это мне всегда нравилось… Выигрывает команда, а проигрывает тренер, да? Но ведь угадал с составом. Или молодому Милевскому доверил пробить решающий пенальти.

— Однако у экс-белоруса оказались стальные нервы — сыграл в лучших традициях Паненки. Кстати, как вам Артем?
— Тоже своеобразный парень. Есть такое выражение: дуракам закон не писан. А как еще о нем сказать? Имея такой талант, так бездарно его потратить на всякую ерунду. Пользоваться авторитетом, играть в сборной, в киевском “Динамо” — и спустить все в унитаз?

— Может, у него настанет вторая молодость в Бресте, а затем он станет выдающимся тренером.
— Я был бы только за. Чем больше хороших тренеров, тем лучше.

— Вспомним еще одного блудного сына белорусского футбола. “Динамо” в ваше время настойчиво пыталось вернуть домой из Донецка Виталия Старухина.
— Даже не знал об этом. Помню, в одном из чемпионатов СССР первый матч мы играли в Донецке. Старухин — капитан “Шахтера”, я — “Динамо”. Стоим на поднятии флага и улыбаемся. Даже фотография где-то есть. Оба “кучерявые”: белорус, который играет на Украине, — и украинец, играющий в Белоруссии. Но нападающий, конечно, сильный. В Донецке к футболистам всегда было хорошее отношение, потому, наверное, и не стремился возвращаться в Минск.

— Умер в возрасте 51 года.
— Ну, он и во время спортивной карьеры особенно не режимил.

— В Минске вам пришлось изведать все прелести первой союзной лиги…
— О да! Союз изучили прилично. Кемерово, например.

— Там 19 сезонов подряд играл легендарный форвард Виталий Раздаев. 842 матча в разных лигах чемпионата СССР, 361 гол. Закончил карьеру в 44 года.
— Такой бычок, что непросто ушатать. Чутье голевое имел приличное, конечно, попробуй столько мячей наколотить. Вот есть такое: находит человек свой город и играет за него, пока коленки не сотрутся. Как он сам говорил: мы с женой пельмешек на зиму налепим три бочки — и на балкон. Потом туда с топором выходишь, нарубишь, сколько тебе надо, — и ешь…
Кемерово, кстати, не такой уж и плохой городок. Гостиница в центре приличная. Поле хорошего качества. Мы там обычно выигрывали, хоть и с трудом. Тяжело было на юге. В Ташкенте, когда еще с Киевом играли, любили матч на два часа дня поставить, да еще водой поле полить. Жара, испарение такое, что дышать невозможно. А мы им на первых минутах забили. Ну, побегали немножко. А потом и они, и мы встали. Сил нет. И чего они добились? Труднее всего было в Душанбе. Пятьдесят градусов. Помню, обыграли их 3:2. В конце матча уже никакие были. А нас потом еще болельщики камнями забросали в автобусе. Ашхабад — похожая история. В гостиницу заселился, пить хочется. Купил арбуз, серединку вырезал. Через час снова надо идти на рынок… Я тогда прилично свое знание географии расширил.

— Когда минскую команду принял Олег Базилевич, то характерами, видимо, вы с ним не сошлись…
— Даже не знаю, чем ему не понравился. Но он решил от меня избавиться, не стал брать на выезды. Помню, как на дачу ко мне приехал второй секретарь ЦК КПБ Аксенов: мол, Толя, надо тебе в команду все-таки вернуться. Я поставил свои условия, хотя и понимал, что Базилевич не успокоится, пока меня не выживет. Попросил машину, надо же было какую-то компенсацию получить. А вообще Базилевич навсегда остался для меня человеком-загадкой. Ни поговорить нормально, ничего… Он больше лбами игроков сталкивал. Одному одно говорил, другому другое. Мне тоже что-то про Вергеенко нашептывал. Капитана вместо меня другого выбрал. Ребята-то говорили, что голосовали за меня. Но надо у Байдачного спросить, он тогда подсчетом занимался.

— Так надо было спросить.
— Да ну…. Если им так нужно, то пусть. Я потом еще за могилевский “Днепр” поиграл сезон во второй лиге, помотался в автобусе по всей России. Вологда, Кинешма, Мурманск… Команда, кстати, была неплохая. Хрусталев в воротах… Когда Малофеев пришел в “Динамо”, то, говорили, хотел меня вернуть в Минск. Но потом что-то не срослось. Кто-то придумал, что я с ним конфликтовал. Да никогда такого не было. Я всегда говорил то, что есть, а он же ведь правду любит.

— Как сыграло бы в нынешнем чемпионате Беларуси “Динамо”-82?
— Стало бы чемпионом страны уже после первого круга. Не сравнивайте мастеров тех времен с нынешними. Да, скорости выросли, но техническое оснащение у ребят из 80-х было куда лучше.

— Кто для вас лучший игрок суверенной Беларуси?
— Если не считать Алейникова, то Валик Белькевич. До сих пор не могу понять, как Малофеев обвинил их с Сашей Хацкевичем в сдаче матча украинцам. Где логика? Если не уверен в них, зачем ставишь? А если поставил, зачем потом снимать с себя ответственность и обвинять пацанов, которые тебе же и приносили дивиденды?

— Чем сегодня наполнен ваш день?
— Ничем. Я пенсионер.

— Скоро дачный сезон начнется и работы прибавится.
— У меня нет дачи. А занятие для себя человек всегда найдет. Я не тусовочный. Мне хватает жены — с ней общаюсь, читаю. С друзьями встречаюсь. Внуки. Хожу на игры, есть пропуск от федерации на все матчи под ее эгидой. Болею за хороший футбол. Но стараюсь садиться в сторонке от тех, кто все знает.

— Павел Савицкий может вырасти в большого мастера?
— Если его, как Сароку, поставят на место, то толк, может, и будет. А если предоставят самому себе… Он неплохой парень — как и все, кто с режимом не дружит. Их все любят, когда денежки есть. А потом смеются, как над Прокопом. Куда потом все эти друзья делись, когда он по углам ходил и по ЛТП путешествовал?
Вот Сарока нашел в себе силы, подался в “Городею”, где Яромко ему поставил условие. Он его принял — и все наладилось: в сборной забивает, в “Динамо”. У него и желания море, и бойцовские качества имеются. Да и парень отличный, не подведет. На самом деле у нас неплохая молодежь, но в нее поверить надо, как и в Криушенко. Хотя мне Румас как руководитель симпатичен. Думаю, он на своем месте, уже много сделал — и еще сделает.

— А вам самому работать хочется?
— Та-а-а, уже нет: куда после семидесяти… Ходишь, хромаешь — что ты детям можешь показать? А если показать не можешь, какой ты тренер?