14 друзей Родионова. Штанге предсказал мое будущее

Из разных городов и поколений, что естественно для долгих семнадцати лет, проведенных на поле. Из разных времен, взявших начало в родном Витебске. Сначала мы планировали подогнать текст-монолог под клишированное “11 друзей Родионова”. Но друзей оказалось больше — 14, и это тот случай, когда содержание важнее формы.

ОТЕЦ
По отцовской линии мои корни на Урале. В деревне под Екатеринбургом. Вспоминаю поездки с семьей на каникулы, крепкие русские избы, двоюродных братьев и сестер. И море развлечений — лес, рыбалка. Ну и футбол. Давно в той деревне не был, лет двадцать. Говорят, все изменилось — закрылось предприятие, на котором все держалось, случилось несколько экологических аварий.
Отец всю жизнь работал водителем. На разных предприятиях — витебских заводах, обувной фабрике. К моему увлечению футболом относился нормально — видел, как я загорелся с первого дня занятий. Тренировки стали известным рычагом воспитания, график посещений зависел от моего поведения. Но это только часть того, за что я благодарен родителям. Они заложили в меня нравственную основу, определили мое становление как человека. Так и должно быть.

МАТЬ
90-е, тяжелые времена. Только с годами понял, как непросто тогда было прокормить семью. На некоторый период ради этого мама даже стала “челноком” — возила в Польшу какие-то товары… Образование у нее инженерное. Долго работала в администрации различных витебских организаций — “Монолит”, “Общество слепых”. Перед пенсией была менеджером в частной компании. Уже около пяти лет родители живут в Минске. Мама активная — чтобы дома не сидеть, устроилась продавать талончики на общественный транспорт. Я сначала был против, а затем успокоился. Наверное, ей так веселее.

ВОЙТЕХОВИЧ
В анкетах всегда указываю, что первых тренеров у меня два. Один из них — Владимир Павлович Войтехович. Он появился в нашем классе во время какого-то урока, объявил, что приглашает желающих заниматься футболом. Так об этом рассказал, что на первую тренировку к нему пришли даже девочки. Со временем, конечно, большинство отсеялось — остался я один.
Банально, но Войтехович сыграл важную роль в формировании меня не только как футболиста, но и личности. Из небанального — Владимир Палыч вегетарианец. А еще проповедует в протестантской церкви. Продолжает тренировать, но при этом регулярно катается в Бешенковичи, там в храме проводит службу. Мне он тоже про религию рассказывал — в какой-то мере и это повлияло на мою нравственность.
Когда в детстве мы занимались в спортивном лагере, Войтехович перед отбоем иногда включал записи с христианскими лекциями. Дети есть дети — кто-то дурачился, не воспринимал. Я пытался вникнуть в смысл, и многое понимал — излагалось все доступным языком.
У меня с возрастом выработалось свое отношение к религии. Не могу назвать себя строгим приверженцем какой-либо конфессии, но вопросами веры интересуюсь. И когда видимся с Владимиром Палычем, задаю вопросы на эту тему. Он просвещает — думаю, и ему интересны эти наши беседы.

НОВИКОВ
Валерий Евгеньич… Еще один тренер детства, у которого занимался, и кого могу, как и Войтеховича, назвать вторым отцом. Тоже до сих пор тренирует, а параллельно — директор витебской ДЮСШ профсоюзов. Мягкий, интеллигентный человек. Заложил мне техническую базу, пластичность, умение бить с двух ног. Красноречивый — всегда умел хорошо сказать.
Ко всему прочему Новиков и Войтехович — непьющие. Ни разу не замечал их не то что навеселе, а даже “после вчерашнего”. Оба фанаты футбола, что редкость для наших дней. С обоими мне в жизни очень повезло, чего я никогда и не скрывал.

НАУМОВ
Виктор Альбертович — тренер, при котором я дебютировал в высшей лиге. Начало 2001-го, мне 17, только-только взяли из СДЮШОР в дубль витебского “Локомотива”. Уже это было счастьем. Первый тур играли в Речице, называют стартовый состав дублеров — меня там нет. Выхожу расстроенный из раздевалки, стоит Наумов. Видит мое настроение и улыбается: “Готовься, завтра выйдешь за основу с первых минут…”
До сих пор помню эйфорию, которая накрыла в тот день. Выхожу на разминку — рядом Куланин, Дятлов, Воропаев… Делаю рывок — бегу и вдруг начинаю смеяться. Такой неожиданный, неконтролируемый смех. От сбывшихся детских желаний.
В Речице тогда проиграли, но матч, конечно, запомнил навсегда. Как и то решение Наумова поставить в основу молодого. Он мне как-то быстро начал доверять. А это окрылило и позволило довольно безболезненно преодолеть барьер между детско-юношеским футболом и взрослым.
Так получилось, что сейчас связь с Наумовым не поддерживаю. Слышал, что у него есть жизненные проблемы. Хочу пожелать Виктору Альбертовичу силы, чтобы с ними справиться.

ШАПИРО
Когда он впервые позвонил и пригласил в Жодино, у меня уже был вариант — просмотр в “Уралане”, у Слуцкого. Сказал об этом Якову Михалычу. Договорились, если в России не получится, то вернемся к разговору.
В итоге так и получилось. Шапиро позвал в “Торпедо” троих витебских — меня, Дейкало и Дегтерева. Отъезжали утренним поездом, и я чуть не опоздал. Подвел общественный транспорт — когда прибежал на перрон, состав уже тронулся. В буквальном смысле пришлось догонять и вскакивать в последний вагон. Проводница отшатнулась: ты откуда?! Успел в последний вагон — даже немного символично.
Шапиро производил сильное впечатление. Харизматичный, нестандартный, глубокий. И все у него было четко. Тогда едва приехали втроем в Минск — показал нам квартиру на улице Жудро, озвучил финансовые условия. И мы сразу подписали все бумаги.
Он очень не любил проигрывать — даже в товарищеских матчах. Однажды возвращались со сбора из Польши. Перед самым отъездом сыграли спарринг — поражение. Подъезжаем к границе — 16 часов в пути, все уставшие, тренер расстроен. Притормозили, а я возьми и выйди из автобуса, да еще с бутербродом в руке. Шапиро взорвался: “У тебя какой вес?! Чтобы после выходных было на столько-то меньше! Иначе отдам в аренду “Ниве”. “Нива” (Житковичи) была его любимой командой. Когда бывал не в духе, всех, кто попадал под горячую руку, грозился туда сослать.
То задание тренера я провалил. Вес не согнал. Но от Житковичей Яков Михалыч меня избавил. Подошел, похлопал по плечу: ладно, иди тренируйся… И дальше все у нас складывалось неплохо.
Очень жаль, он рано умер. Еще раз я ощутил это, когда участвовал в съемках фильма к его 55-летию.

БРАТ
2004-й вообще был черным годом. Шапиро умер в июле, а в марте не стало моего старшего брата.
У нас была разница в семь лет. Брат занимался боксом и, как это обычно бывает, служил примером. Я тянулся за ним, хотя в силу малолетства скорее был обузой. Плотно общаться мы начали позже — когда повзрослели. Появились общие интересы, причем не только спортивные. Брат помог мне купить первую машину, давал кататься на своей. Отношения были действительно братские.
В тот день он пришел с работы рано, в обед. Жил с семьей в Витебске в частном доме. Пока сын был в садике, а жена на работе, решил приготовить суп. Поставил кастрюлю на газовую плиту, а сам прилег и задремал. И не услышал, как вода закипела, пошла через край и затушила конфорку. Накопившийся в комнате газ вспыхнул от горевшей печки, начался пожар — выбраться брат не успел…
“Торпедо” тогда было на сборах. Там и узнал обо всем. Естественно, был потрясен, сознание буквально перевернулось. Ощутил, что жизнь такая штука — может оборваться в любой момент. И пока близкие рядом, не надо стесняться говорить, как ты их любишь.

МАЛЕЕВ
После Шапиро “Торпедо” принял Малеев — тренер, которого также необычайно ценю. Во многом благодаря ему, я перешел в БАТЭ. В 2005-м под руководством Юрия Ивановича играли здорово — лишь в самом конце чемпионата уступили бронзу МТЗ-РИПО.
Он и потом помог. Первый сезон в Борисове у меня был неудачным, и после него мы как-то встретились. В итоге вместе с Малеевым составили программу индивидуальных тренировок на отпуск. Сказал, надо работать, пока все отдыхают. Чтобы к началу предсезонки набрать кондиции. Я и работал — и с помощью тех занятий со второй попытки закрепился в БАТЭ.
Малеев — классный тренер, и, честно говоря, не могу понять, почему он сегодня не востребован на серьезном уровне. Надеюсь, Юрий Иванович еще проявит себя как сильный специалист.

КРИУШЕНКО
Игорь Николаевич Криушенко — это мое первое золото, первый еврокубковый матч, с молдавским “Нистру”. Ну и, так получилось, последняя игра за сборную — против шведов в прошлом году.
Золото было в 2006-м — это тот самый первый сезон в Борисове, который не получился. Опустим причины, среди которых есть и моя вина. Не сразу вник в специфику тренировок, в Жодино все было иначе, более, как мне казалось, понятно. Вообще год был трудный — в чемпионате до последнего боролись с “Динамо”, рано вылетели из еврокубков. Я тяжело встраивался в схемы Криушенко и, хотя все советовали не отчаиваться, сильно переживал.
В итоге меня поддержал главный тренер. Причем довольно неожиданно — после банкета, на котором отмечали успешный сезон. Команду по ночному городу развозил автобус — от точки к точке, пока в салоне осталось всего несколько человек. Криушенко подошел, присел. Сказал: не унывай, в следующем году на тебя рассчитываю. Вроде простые слова, а вдохновили, обнадежили. После этих слов — и работы по малеевской программе — я окончательно адаптировался в БАТЭ.

ГОНЧАРЕНКО
В 2011-м, когда получил тяжелую травму, дошли слухи, будто мое будущее в БАТЭ под вопросом. Мол, в клубе решили, что Родионов уже не вернется на прежний уровень. Чтобы не терзаться, решил поговорить об этом с Гончаренко. Встретились у него на квартире — он жил в “олимпийском доме” в Веснянке. Мой вопрос вызвал у него удивление: ты что? с чего взял? кто тебе такое сказал? Восстанавливайся — все будет хорошо. Так в общем и вышло.
Виктор Михайлович — это расцвет БАТЭ, новые победы, титулы, группа Лиги чемпионов. И мои лучшие годы в карьере. Вошел в золотой возраст, многое получалось. Пережил море эмоций и незабываемых матчей.
Не скажу, наверное, ничего нового, но Гончаренко — фанатик своего дела. Хотя, несмотря на рассказы о летавших в раздевалке бутылках и тарелках, атмосфера в команде всегда была дружелюбная. Он многое позволял футболистам, однако был и жесткий спрос. У меня же с ним незаметно сложились теплые, почти приятельские отношения. Доходило до того, что мог подшутить над главным тренером.
Этой зимой виделись. Мы соседи, живем рядом, приглашаем друг друга в гости. Правда, я пока не могу перешагнуть барьер, и по-прежнему называю соседа Михалычем, обращаюсь на вы. Наверное, со временем это сотрется.

ЕРМАКОВИЧ
Александр Владимирович для меня тоже как товарищ, которому можно довериться. Поиграть вместе успели, всегда были в прекрасных отношениях. Это тренер, при котором закончилась моя карьера. И с которым БАТЭ также добился многих побед.
Последний сезон сильно вымотал и команду, и самого Ермаковича. Болезненные поражения, шквал критики. Я видел, как тяжело тренер переживал, как близко принимал к сердцу неудачи. Но при этом всегда оставался спокойным. Это феноменальное хладнокровие меня поражало. Не каждый умеет так контролировать эмоции, не реагировать на внешние раздражители.
Когда мы летом общались, я чувствовал огромную психологическую усталость Ермаковича. Из-за этого в начале августа он хотел уйти. Всей командой тогда сумели его переубедить. А потом была победа в Александрии… И редкий случай, когда Ермакович дал волю эмоциям. Я увидел его счастливые глаза. Такое раньше помню только раз — после победы над “Дебреценом” на “Борисов-Арене”. А тогда в августе, победив, мы вместе вышли из черной полосы.
В конце января общались. Поздравил Александра Владимировича с днем рождения. Спросил о делах. Он ответил, что потихоньку осваивается в ЦСКА. Мне кажется, у него в России получится.

ШТАНГЕ
В сборную впервые попал при Штанге, и немец сразу впечатлил позитивом, коммуникабельностью и неплохим знанием русского. Подпишусь под словами тех, кто говорит, что лучшее время сборной за последние лет 15 — это время Штанге. Обстановка в коллективе, отношение болельщиков, организация работы, результат — все в совокупности Бернд поднял на хорошую высоту. Наладил ауру, саму жизнь команды.
Я поздравлял его с назначением в сборную Сирии. А он меня — с переходом на должность спортивного директора БАТЭ. Да, мы созваниваемся, и для меня это полезно и приятно — всегда можно спросить совет у опытного человека. Бернд все такой же неунывающий. На хорошем русском пожаловался, что совсем забыл русский. У него можно поучиться оптимизму и позитивному отношению к жизни.
А еще Штанге когда-то предсказал мое будущее. В сборной, после какой-то тренировки, подошел в раздевалке и начал на меня пронзительно смотреть. И вдруг говорит: однажды ты станешь миллионером! Умел поднять настроение. Его прогноз иногда вспоминаю — надеюсь, сбудется.

КАПСКИЙ
Человек, давший мне много возможностей, которыми я в меру таланта воспользовался. Капский пригласил в БАТЭ, позволил заработать, помог приобрести квартиру. Ну и предложил стать спортивным директором. Это даже не сотрудничество — что-то более близкое. Все эти годы я постоянно чувствовал поддержку Анатольича. Что бы ни происходило, споры какие-то, стычки — всегда находили общий язык. Капский умеет успокоить, вселить уверенность, дать мудрый совет. И, конечно, взбодрить.
Когда у него были проблемы со здоровьем, уже команда поддерживала Анатольича. Как-то организовались с ребятами и после какой-то еврокубковой победы — над “Вардаром”, по-моему, — нагрянули к нему домой. Он как раз в тот день выписался из больницы после воспаления легких, еще совсем недавно лежал под капельницей. Встретил, обнял, позвал жену. Часок-другой посидели, поговорили.
Сейчас, понятно, у нас другой формат взаимодействий с Капским. Мы чаще на связи, обсуждаем мои задачи, пути их решения. Я понимаю, что, кроме доверия, будет и серьезный спрос. Готов к этому.

ЖЕНА
Жена у меня из Борисова. Сразу скажу, что ее родители футболом почти не интересуются. Тесть вообще равнодушен, теща бывает на “Борисов-Арене”, но редко.
Мы познакомились на дискотеке. В Минске, в кинотеатре “Октябрь”. Валентина была студенткой, я — футболистом жодинского “Торпедо”. Поначалу не думал, что могут быть серьезные отношения… Встречались четыре года, перед женитьбой два года вместе прожили. В 2008-м расписались. Свадьба была скромная — человек пятнадцать самых близких людей.
В этом году, получается, десять лет, как я семейный человек. Всякое было — и ссоры, и разногласия. Но есть и понимание: успех мужа невозможен без прямого участия жены. Супруга занимается воспитанием детей — восьмилетней дочки и двухлетнего сына. Создает в доме уют. И помогает, конечно. Самый ценный совет, услышанный от нее, — не пытаться быть для всех хорошим. Жена что-то, видно, заметила в моем поведении и сказала, что нельзя со всеми дружить и всем нравиться.
Что интересно, она огорчается из-за изменившегося режима моей занятости. Дома сейчас бываю реже, чем в бытность футболистом. Казалось бы, никаких сборов, разъездов и тренировок — нормированный день. А утром уезжаю — вернуться могу очень поздно. Такая работа: просматриваю игроков, занимаюсь вопросами детского футбола, общаюсь с агентами.
Меня спрашивают иногда, убил ли в себе футболиста. Говорят, жди — скоро потянет на поле. А вот не тянет. Совсем. Я так долго готовил себя к завершению карьеры, что сейчас кажется, будто футболистом и не был никогда. Некого мне убивать.