Олимпиада-2018. КНДР своими глазами. На границе тучи ходят

“Фотографировать солдат и военные объекты строго запрещено. Мобильные телефоны во время пребывания на приграничной территории будут изъяты.
Дресс-код: не надевать потертые и дырявые джинсы, безрукавки, бриджи, шорты, сандалии, рабочую одежду.
Поездка может быть перенесена или отменена без объяснения причин в связи с особыми обстоятельствами”.
Я поставил галочку, что согласен со всеми условиями, и стал ждать путешествия на границу с Северной Кореей…

***

Было полное ощущение, что ничего не выгорит. Во-первых, мне уже пришлось отменить две предыдущие заявки из-за обстоятельств непреодолимой силы — редакционных олимпийских заданий. Во-вторых, напрягал пункт о “переносе без объяснения причин”. Тем не менее утром среды я благополучно сел в автобус и двинулся в направлении уезда Косон, половина которого из-за близости к демилитаризованной зоне находится под контролем военных.
“У меня часто интересуются, опасно ли на границе, стоит ли бояться находящихся по ту сторону северокорейцев. Поверьте, вы намного опаснее! Прошу вас, не доставайте на военной территории фотоаппараты, не пытайтесь снимать на смартфоны — из-за этого можно нажить грандиозные проблемы. Наш тур прикроют, о вашей судьбе и не спрашивайте”, — проводила инструктаж приставленная к нам девушка, попросившая называть ее Кэти. На самом деле по паспорту она Ким (в Южной Корее половина 50-миллионного населения носит три фамилии — Ким, Пак и Ли), а имя я уже забыл. Как раз поэтому она придумала представляться европейским гостям как Кэти.
Кэти волновалась не зря. На самом деле подобные туры государство прикрыло. Они были возобновлены только на время Олимпиады и Паралимпиады и только для аккредитованных лиц. Мир, жвачка, единая Корея… На что не пойдешь ради красивой заявленной цели. В музее демилитаризованной зоны даже успели вывесить оба комплекта формы объединенной сборной по женскому хоккею, которая с треском вылетела из турнира, не явив миру ничего, кроме факта своего существования. Хотя, говорят, южнокорейские власти и одним этим фактом остались очень довольны. Главное ведь участие.
Под это дело ненадолго разрешили и тур к границе, назвав его “тропинкой к миру”. Хотя многим в Южной Корее не нравится то, что происходит. Местные скептики считают нынешнее потепление отношений с опасным соседом показухой и поиском собственных политических выгод, которые ни к чему хорошему не приведут…

***

Наш автобус застрял на полчаса у первого же блокпоста. Такая веселая и непринужденная Кэти, шутившая всю дорогу на хорошем английском (“Вы уже angry? Ой, я хотела сказать hungry! Ха-ха!”), впервые за поездку перестала быть веселой и непринужденной. Она вышла из салона и завела напряженный разговор с военным. Однако трудно выйти победителем из спора с человеком, у которого на плечах автомат.
Наша проводница вернулась в автобус и с грустным лицом сообщила, что музей “DMZ” не в этот раз. Еще минут через десять из программы был вычеркнут косонский наблюдательный пункт, из окон которого открываются лучшие виды на Северную Корею. Зато военные не имели вопросов к ланчу в какой-то приморской харчевне и экскурсии в буддийский храм. “Вот и объявились “особые обстоятельства без объяснения причин”, а мог на керлинг съездить”, — скривившись, подумал я.
Однако после получаса трудных переговоров и многочисленных звонков Кэти возликовала: “Просто возникло маленькое недоразумение! Будет и музей, и наблюдательный пункт!” Автобус выдохнул. Мы отправились к следующему блокпосту. Всего их было три. В салон еще заходила девушка в камуфляже и с подведенными глазами (похоже, в южнокорейской армии, как и во всей стране, косметику реально уважают). Она взяла список пассажиров и сверила с фамилиями на аккредитациях. А на последнем рубеже заглянул “ниндзя” в маске, в которой была лишь прорезь для глаз, стильной форме и шлеме. Правда, он даже пересчитывать никого не стал — только потряс автоматом немного.
На всем пути узкую дорогу обрамляли небольшие холмы, голые деревья и пожухлая листва. Иногда мелькали блиндажи и укрепленные окопы. Между вторым и третьим КПП нас высадили на небольшом пятачке с бутафорскими танком, самолетом и тяжелым орудием, а также настоящей экспозицией, посвященной корейской войне. В заключительном зале гостей дожидался магазинчик, предлагавший широкий выбор одежек в стиле милитари почему-то только для детей младшего возраста. Это было последнее место, где разрешалось расчехлить фотоаппарат и заказать чашку кофе перед финальным марш-броском…

***

Кажется, что северные корейцы для южных за столько лет жизни врозь стали почти такой же экзотикой, как и для всех остальных. Кэти не согласилась с этой мыслью: “Мы до сих пор говорим на одном языке — за семьдесят лет появились лишь небольшие интонационные различия. До нас доходит больше информации оттуда, и мы представляем их быт и проблемы лучше, чем кто-либо еще”.
Хотя вот был я на фигурном катании, где выступала северокорейская пара Рем Тэ Ок и Ким Джу Сик. Их группа поддержки, составленная исключительно из милых как на подбор девушек, стройными рядами покинула “Айс-Арену” в сопровождении лиц в штатском и военном сразу после выступления своих фигуристов. А вокруг столпились южнокорейцы: махали руками, кричали “привет” и снимали на телефоны. Им это было странно, ново и непонятно. Остановив запись, они разместили видео в инстаграме. А знают ли северокорейские барышни, что это вообще такое?..
Тем не менее иногда по обе стороны границы думают одинаково — пропагандистски. Как напоминание об этом у музея демилитаризованной зоны стоит мощная установка из громкоговорителей, которая разносит звук на десятки километров. У северокорейцев есть такая же. Одни раньше врубали через нее передачи о прекрасной жизни под крылом Ким Чен Ира, другие — поп-музыку и кровавые истории про северокорейского лидера. Когда у всех окончательно поехала крыша от звона в ушах, стороны пошли на компромисс, отказавшись от аудиоатак. Сегодня по этим громкоговорителям иногда передают местную погоду. Выходит, если совсем невмоготу, то могут и разговаривать друг с другом по-человечески…
Как обычно случается, непримиримые противоречия накапливаются исключительно в верхних слоях политических элит. На бытовом уровне южнокореец вовсе не ненавидит северокорейца. Скорее сочувствует ему. Более принципиален вопрос, нужно объединяться или нет. Молодежь совсем не уверена, что хочет тянуть отсталый регион за собственный счет. Но в плане человеческих отношений присутствует понимание. Все-таки один народ.
А музей демилитаризованной зоны, в котором наглядно изображены все ужасы предыдущих войн, служит южнокорейцам напоминанием: вот к чему могут привести новые конфликты. Возможно, именно поэтому южане, стиснув зубы, терпят периодические ядерные угрозы Ким Чен Ына.
К тому же были и полезные начинания: например, свободные экономические зоны на территории Северной Кореи: заводы — на деньги юга, рабочая сила — местная. Всем выгодно. Правда, деньги шли не рабочим, а государству, которое распоряжалось ими по своему усмотрению… Упрямые соседи всегда находили стену, чтобы в нее упереться.

***

Телефоны и фотоаппараты нам приказали оставить в салоне. Выйдя из автобуса у косонского наблюдательного пункта, мы немедленно попали под присмотр сопровождающих. Они повели нас вверх по лестнице мимо стоянки для военного транспорта. Мимо зоны для курильщиков, где затягивались два солдата. Мимо уложенного горизонтально баскетбольного кольца. Мы зашли в сооружение с низкими потолками и поднялись на второй, смотровой, этаж. Там потолки были что надо.
Нам сказали рассаживаться. Мы будто оказались в маленьком кинотеатре, где вместо экрана установили длинное окно, из которого открывался вид на Северную Корею. До границы — 1,2 километра. Справа все пространство занимало Японское море, слева — фантастической красоты горы Кымгансан. Посредине — от моря к горам — шла полоса, разделяющая Корею на две части.
На столе у окна была разложена точная карта того, что видно за стеклом. К ней подошел один из военных с указкой и начал рассказывать, что к чему. Вот — граница, вот — демилитаризованная зона. Не говорил, а чеканил. Два предложения по-корейски, потом их же по-английски. На карте соответствующим образом загорались лампочки, чтобы было еще нагляднее. Вот — красивый островок в Японском море, обратите внимание. Вот — наблюдательный пункт северокорейцев.
У окна стояла мощная подзорная труба, выводившая картинку на два экрана. Младший научный сотрудник двигал ручку то вправо, то влево и по необходимости увеличивал изображение. Мы увидели на экране развевающийся северокорейский флаг над сооружением. Если просто смотреть в окно, то легко вообще ничего не заметить. “Мы разглядываем в трубу северокорейский пост, из которого они в такую же трубу прямо сейчас рассматривают нас”, — пошутил кто-то. Присутствующие рассмеялись, военные не поняли или сделали вид, что не поняли. Наверное, не поняли. Ведь все они нормальные молодые ребята. С любопытством изучают приезжих, улыбаются. Если ты им машешь, то машут в ответ. Они совершенно не напряжены.
“Пора”, — сказал старший. “Пора”, — повторила Кэти и начала выводить группу из зала. Ненадолго нам разрешили подняться на крышу и оглядеть местность не через стекло. Вокруг та же посеревшая трава, те же горы, люди, разговаривающие на одном языке, а страны — разные. На крыше играла музыка. Южнокорейская попса. “Это на случай, если нас слушают с той стороны — пусть получат удовольствие”, — пояснила наша проводница.
Мы вглядывались в северокорейскую даль, где ничего не было. С другого похожего пункта у границы километрах в пятидесяти отсюда можно разглядеть северокорейскую образцово-показательную деревню, которая раньше демонстрировала южнокорейским подзорным трубам образцово-показательную жизнь. Сытую, беззаботную, налаженную. Разумеется, коммунистическую. Но сейчас, говорит Кэти, на той стороне поумерили пыл. Надоело. Как с громкоговорителями.
Мы бросили последний взгляд на Северную Корею и начали спускаться к автобусу. Рассевшись по местам, помахали сопровождающим, а они помахали в ответ. Приключение закончилось, однако на обратном пути нас снова остановили, чтобы пересчитать. Пересчитывающий делал дело, сдвинув брови, но не сходя с места. У него сошлось.
Южнокорейские солдаты вели себя, как настоящие джентльмены, и все-таки я был рад, что мы вырвались за блокпост. Не покидало ощущение, что если этот, с автоматом, увидит, как я украдкой щелкаю через окно колючую проволоку ради снимка в газету, то подбежит и растопчет фотоаппарат ботинком. Это в лучшем случае. А в худшем — выведет из автобуса, и Олимпиада для меня на том закончится. Это для туриста поездка на границу с Северной Кореей — приключение, а для этих ребят все серьезно. Их готовят к тому, что в любой момент непредсказуемый сосед может активизироваться. Они живут с этим чувством. Не хотел бы я так жить.