ЧМ-2018. Владимир Цыплаков. Ребята, вы определитесь

Тем более сейчас, когда сборная, которой он отдал немало лет в разных ипостасях, готовится принять старт на очередном чемпионате мира. Видимо, в том числе и под влиянием этой мультисобытийности наш разговор за пару дней до старта датского “мира” получился разносторонним и многослойным: от солигорской тактики до общенациональной хоккейной стратегии.

— Полтора сезона во главе “Шахтера” — веха. Какие она оставит воспоминания?
— Великолепные. В Солигорске созданы отличные условия и для взрослой команды, и для школы. А потому это был полезный опыт. Хотелось бы сказать спасибо руководству за возможность его получить, а игрокам — за хорошую работу.

— Но для тренера, поработавшего и в сборной, и в КХЛ, может показаться, что это был шаг назад.
— Нисколько. Во-первых, до “Шахтера” не имел опыта работы главным, за исключением разве что юношеской сборной и студенческой на Универсиаде. Во-вторых, чтобы развиваться, нужно двигаться. И полтора года в Солигорске дали такую возможность.

— Смена амплуа с ассистента на главкома прошла безболезненно?
— Вполне. Если в теме не первый год, глобальных проблем не возникает. А я, слава богу, уже не первый и даже не десятый. В том числе как тренер. Так что ничего сложного. Ну, вернее, сложностей- то хватало. Но непреодолимых не было.

— Интересно, что начинали вы вместе с Эдуардом Занковцом — в штабе Глена Хэнлона первого созыва. А карьера напарника выглядит более успешной.
— Ревность меня точно не гложет. Тренеров много, и в нашем деле, как, впрочем, в любом другом, важно попасть в струю, использовать шанс. Можно “выстрелить” и надолго оказаться в обойме. Но шанс выпадает не всякий год и не каждому. Мой, надеюсь, просто еще впереди. На самом деле конкуренция между тренерами не меньше, а, возможно, даже больше, чем в среде игроков.

— При таком раскладе довольно странно отказываться от насиженного места. Тем более если, как было озвучено, “условия великолепные”. Или не Цыплаков ушел, а его “ушли”?
— Все-таки скорее ушел — было предложение остаться. Отклоненное, скажем так, по личным причинам.

— Совершенно секретным?
— Хватит того, что команда не выполнила задачу. Дальше формула проста: выполнил — работаешь дальше, нет… Ну и еще было несколько причин, из-за которых желание продолжать работать в Беларуси поуменьшилось. По крайней мере — на данном этапе.

— Невыполненная задача звучала как “прохождение в финал”?
— Это как минимум. В идеале — золото.

— В разборки “Немана” и “Юности” никто не может вмешаться уже два года кряду…
— А мы сейчас могли. Довольно долго шли вверху таблицы “регулярки”, но на каком-то этапе допустили ошибку, уступили в восьми играх и просели. Какую ошибку — по этическим соображениям обсуждать не стану. Потеряли преимущество своей площадки. А оно важно, если нацелился на первое место.

— Но все же не критично.
— Это только один из факторов, а их много. И лучше всего они складываются у тех, кто в итоге становится чемпионом.

— Попав на “Юность” в полуфинале, было ощущение “это — все”?
— Заранее-то? Ни в коем случае. Да и с чего бы: в “гладком” чемпионате мы и с “Юностью”, и с “Неманом” боролись вполне успешно. С минчанами — по одной чистой победе на брата, в остальных играх разбирались в овертаймах-буллитах. Никаких оснований для упаднических настроений.

— И тем не менее…
— Опять же факторы. Сколько у нас было дисквалифицированных? Причем по непонятным причинам и на непонятные сроки. Включая тренера.

— Но табу на присутствие Антоненко распространялось же только на матчи.
— А этого мало? На полуфинальную серию потерять тренера, который весь сезон отвечал за смены защитников! Нет, понятно, выкрутиться можно. И крутились. Но шансов это точно не прибавляло. Судейство в плей-офф было непрофессиональным. И это не только мое мнение: многие коллеги со мной солидарны. Просто предпочитали молчать, берегли карман.

— Не скучно было в экстралиге в этих двух сезонах? К ней давно приклеилось клише “застой”.
— Застой и есть. Который год серьезная конкуренция только между четырьмя клубами. Ну этой весной вот молодечненцы усилились кадрами и разнообразили картину. Но общего правила не изменили: если в месяц проводишь под десяток игр, из которых действительно напряженные только две-три, — о каком развитии можно мечтать? Потому чемпионат все слабее.

— Есть теория, что он не ослаб, а вернулся в свое естественное и адекватное состояние после шальных денег, вливаемых в него в 2000-х.
— Может, что-то в этом и есть. Но факт в том, что, когда экстралига была действительно сильной, из нее легко переходили в клубы КХЛ. А сейчас кто на это может рассчитывать? Разве что в минское “Динамо”, если повезет. Спасибо еще придумали деление на шестерки после двух кругов, а то бы по накатанной просели еще глубже.

— Так сейчас же штаб Шапиро реализует задуманное штабом Рачковского — “экстру” обрезают по самые восемь. Это принимается?
— Само собой. Давно пора, уже даже опоздали. Нигде и никогда не заявлял, что не приемлю предлагаемые реформы в принципе. Просто с некоторыми согласиться не могу.

— От принимаемых скоро ждать отдачи?
— Не скоро, и это нужно понимать и быть готовым. И заниматься школами. Чтобы каждая выдавала хотя бы по два-три таланта ежегодно. Раньше с этим одна “Юность” справлялась, позже подтянулись Новополоцк с Гродно. И для сборной хватало, и на НХЛовских драфтах не выглядели бедными родственниками.

— Крамольная мысль проскочила: прикрыть все новооткрывшиеся неэффективные и сконцентрировать ресурсы на еще как-то шевелящихся.
— Да не надо так радикально. Просто нужно осознать, что детский тренер — уникальный человек. И его работа не ограничивается парой часов на льду с командой. Настоящий с пацанами так или иначе от рассвета до заката, он в них душу вкладывает. А много сейчас найдешь желающих делать это за мизерную зарплату? В советские времена тренерам по крайней мере квартиры давали, и они их честно отрабатывали. Но то поколение, потрудившись еще по привычке и инерции, ушло. Просто состарилось. А нового почти не появилось. Откуда и ради чего ему взяться? Только в последнее время стало что-то меняться в лучшую сторону. То есть осознание уже пришло. Осталось дождаться последовательности и терпения.

— Так и слышу в ответ: “Сильно умный. А пошел бы и сам с детьми-то…”
— Не пойду. И даже не из-за зарплаты. Детский тренер — особая каста и особый склад характера. Призвание. Вот моя жена справилась бы. Я — нет, и понимаю это. Даже своего сына не смог воспитать — он уже с хоккеем завязал.

— Как-то проскочили мы на одном коньке реформаторскую тему. Вернемся: так что из новшеств душа принимает, а что — не очень?
— Вообще-то, если задуматься, никаких особых новшеств-то и нет. Все это ведь уже действительно проходили. Минимальные квоты на молодых вводились-отменялись при Наумове. Возрастных поджимали при Ворсине, при нем и отыграли назад. При Ворсине же придумали делить на шестерки. Вначале — после четвертого круга, позже — после второго. Ожидающееся сокращение экстралиги анонсировалось при Рачковском, Шапиро сейчас только будет реализовывать… В общем, ничего нового.

— Могло случиться, введи острую направленность легионерской селекции на Россию. Но в итоге все-таки решили обойтись.
— И хорошо. Значит, разум в конечном итоге восторжествовал. А еще, мне кажется, нашему хоккею здорово мешают бюджетные деньги.

— Это чем же?
— Будь финансирование преимущественно частным, семьдесят процентов нынешних хоккейных руководителей видели бы хоккей разве что по телевизору. Некоторых слушаешь и поражаешься — такую ахинею несут… Мне, слава богу, есть с чем сравнивать: поиграл и поработал тренером на разных уровнях, и в НХЛ, и в России. Прекрасно знаю постановку работы в школах и клубах по обе стороны океана. Везде хоккеем руководят те, для кого он — влюбленность с детства. Никого из тех, кто не посвятил бы этому жизнь, там не найдешь. Здорово, что на работу в федерацию сейчас пришел Калюжный. Его опыт и советы, безусловно, помогут. Особенно если к ним будут прислушиваться.

— Но очевидно же, что серьезных частных денег негусто в стране вообще, а в хоккее — подавно, и не скоро появятся. И что, он обречен?
— Нет, зачем? Значит, нужно грамотнее работать в тех условиях, которые имеем.
— Одна из любимых забав наших тренеров — заявлять, что его клуб не самый богатый в экстралиге. Может, хотя бы экс-главный “Шахтера” признается, что его недавняя команда на вершине в национальном хоккейном “списке Форбс”?

— Не признается. Уже потому, что не в курсе всей бухгалтерии других клубов. Да даже своего недавнего — не досконально. Это не забота главного тренера.
Да и не в бухгалтери, по большому счету, дело. У нас же почти любое совещание по вопросам развития хоккея сводится к чему угодно, кроме вопросов его развития. Чаще — к отстаиванию каждым клубом своих интересов. Парадокс: одни и те же люди вначале голосуют за введение лимитов, через год-другой — за отмену. Еще через какое-то время — опять за введение… Ребята, вы определитесь, чего хотите, куда идете и куда нас всех ведете. Сколько можно менять свои “за” на “против” и обратно в зависимости от смены руководителя федерации и личной конъюнктуры?

— Расхожая фраза: “Уходить нужно не откуда-то, а куда-то”. В вашем случае есть куда?
— Пока нет — ищу. Уже говорил, что для тренера этот поиск порой сложнее, чем для игрока.

— Вектор, так понимаю, КХЛовский?
— Шире — российский. То есть вариант ВХЛ не отрицаю. Вот западнее не хочу. Наверное, в какой-то период карьеры провел там достаточно времени.

— А Беларусь?
— Мосты не сжигаю, но, чувствую, надо взять паузу. По ряду причин, в том числе здесь и неозвученных.

— Переключимся на тему, которую в эти дни нельзя обойти, — сборная. “Шахтер” имеет право смотреть в глаза ее тренерскому штабу, делегировав двоих?
— Во-первых, троих. Так понимаю, под двумя имелись в виду Матерухин и Демков. А младший Сушко как же? Понятно, сейчас он приехал из-за океана. Но уезжал-то туда после пяти лет в солигорской школе. Вряд ли кто скажет, что эти годы прошли для Максима зря. Конечно, было бы здорово подготовить для сборной больше. Но учитывайте, сколько лет школе и клубу “Шахтер”.
Что же до чемпионата мира вообще, то могу согласиться с Калюжным. В одном из интервью Алексей недавно заявил, что стартующий чемпионат мира впервые за последние годы по составам команд будет представительнее и сильнее, чем недавняя Олимпиада. Ожидается прибытие многих НХЛовцев. И нам на этом фоне будет сверхтяжело.

— Уже можно начинать кричать “караул”?
— Ни в коем случае. Самое плохое, что можно сделать при такой диспозиции, — заранее поднять руки и сдаться. Нужно настраиваться, сражаться, а результат будем оценивать после финиша.

— Не могу не спросить у форварда: что он думает о нашей результативности в последнее время?
— Радоваться пока нечему. Но при этом мне интересно.

— Когда это кончится?
— Скорее как проявят себя в Копенгагене ребята из экстралиги, которых сейчас в сборной немало.

— Американская мечта “from zero to hero”? Из грязи в князи?
— Почему мечта? Все возможно. В этом и интерес, получится ли.

— А на динамовцев как на лидеров надежды нет?
— Я этого не говорил. Просто еще недавно сборная в основном формировалась по принципу “Динамо” и легионеры". Сейчас — “Динамо” и экстралига”.

— Так не от хорошей жизни. За несколькими оговорками это все, что на сегодня имеем.
— Значит, нужно опираться на это.

— И что в такой ситуации сделал бы экс-ассистент Хэнлона на месте Льюиса? Как повысить реализацию, “вылупляемость” в большинстве?
— Объяснять игрокам, разбирать, мотивировать. Только так — за них же на лед выйти нельзя. Не допустить, чтобы команда уступала еще до игры, а добиться, чтобы выкладывалась даже не на сто, а на сто двадцать процентов.

— У Хэнлона в свое время это регулярно получалось лучше, чем у Льюиса, которому удалось лишь раз.
— Именно что “в свое время”. В другое. С иным подбором исполнителей и их уровнем. Льюису сейчас объективно тяжелее. Уровень падает, падает и падает…

— Эдак можно упасть до первого за 15 лет понижения в классе — последние годы удерживаемся, как говорится, на тоненького. Будет трагедия или, может, для профилактики и перезагрузки даже не помешает?
— Ни в коем случае, даже не думаю об этом! Сражаться нужно и можно.

— Но можно вылететь и сражаясь.
— А можно, сражаясь, пробиться в четвертьфинал. Верю во второе.

— Есть основания?
— Пока нет. Просто верю…