Золотая гвардия. Виктор Мясников. Хвостик черный, хвостик белый

С последними, едва перебравшись в Минск из Ростова, жил пару лет в начале семидесятых под одной крышей. В динамовском общежитии — в знаменитом доме под часами. Говорит, футболистов легкоатлеты обыгрывали в дыр-дыр без проблем — и грозили, что на большой поляне тем более их перебегали бы.
Ну а что — уже в то время Виктор МЯСНИКОВ был лучшим барьеристом СССР, будущим чемпионом и призером чемпионатов Европы и участником двух Олимпиад. На которых, между прочим, тоже мог бы добыть две медали. Впрочем, судьба не терпит сослагательного наклонения.
Зато теперь в моем личном рейтинге потенциальных сюжетов для “Беларусьфильма” спринтерская история с непременным участием Виктора Николаевича занимает первое место. Ну не про хоккеистов же с их датским фиаско кино снимать. Есть покруче сюжеты, которые развиваются прямо на наших глазах.
Алина Талай — бывшая ученица Мясникова. Бесспорно, одна из самых ярких и неординарных белорусских спортсменок. Она и на тренировки на стадион РЦОПа по легкой атлетике приезжает не на автомобиле, как все нормальные люди, а на байке. Как и полагается тем, кто больше всего ценит свободу и возможность выбора. В том числе средств и маршрутов передвижения. И в ее черном мотошлеме отражается улыбка хозяйки. Жизнь хороша.
Алина — словно живая иллюстрация самой себя из соцсетей, которые подробно стенографируют ее насыщенную жизнь. В одном только инстаграме больше 20 тысяч подписчиков. Там все — видео с тренировок, турниры, путешествия, встречи, байк и, конечно, подробные комментарии ко всему, что с ней происходит.
Эльвира Герман — теперешняя подопечная Мясникова. Подписчиков у нее куда меньше, да она и сама, похоже, не стремится к увеличению их популяции. Ее соцсети рисуют картинку обычной белорусской девчонки, которая просто любит заниматься спортом. Ни призывов, ни клятв, ни мотиваций. И ни полслова о том, что нынешний сезон она открыла лучшим европейским результатом на стометровке с барьерами.
Конечно, это был сюрприз для всех. И, подозреваю, пару недель назад он мог сильно озадачить Алину, привыкшую быть флагманом в их большей частью заочных дуэлях. Но поспешившие вслед невероятные 12,41 поставили все на свои места. И одновременно ошарашили, раззадорили конкуренток Алины по всему миру. Эльвира же через несколько дней в Праге побила юниорский рекорд страны — 12,69. И в очередной раз подтвердила, что прогрессирует быстрее, чем Алина в ее возрасте.
Талай, уехавшая от Мясникова вначале в Австрию, а затем в США, тренируется в Минске — самостоятельно. И, думаю, даже ее бывший наставник точно не знает, почему так получилось. Виктор Николаевич, конечно, поздравил ее с феноменальным результатом, но вообще-то здороваются они через раз. Здоровается ли Алина с Эльвирой? По идее должна. Но не факт. Во всяком случае, подругами их назвать уж точно нельзя.
Вот вам и сюжет фильма, действие которого, на радость всем нам, будет проходить в режиме документальном. Уже в августе двум белорускам придется биться с другими европейками за право называться быстрейшими на континенте.
За похожими сюжетами в советском кинематографе далеко ходить не надо. Возьмем хотя бы “Все решает мгновение” с Фатеевой, Абдуловым и Беляевой. В картине 1978 года разрешается конфликт в плавании — между признанной звездой и юным вундеркиндом. А примиряет девчонок победная для сборной СССР эстафета.
Наших тоже что-нибудь может примирить. Хотя в жизни они не ссорились и хоть завтра могут опубликовать в соцсетях фото в обнимку. Делить им нечего, кроме медали. Причем меньше чем на золотую ни одна из них уже не согласится. При всей непохожести Алины и Эльвиры у них абсолютно одинаковые спортивные характеры, и никто не сдастся без боя. Хвостики на голове, правда, разные — наверное, чтобы каждому из нас было удобнее болеть за тот, который больше нравится. Вам какой по душе — черный или белый?
Уже 10 июня они сойдутся на этапе “Бриллиантовой лиги” в Стокгольме. И в преддверии этого мы разговариваем о жизни с тренером Мясниковым…

— История вашего прихода в спорт уникальна — в детстве вы сломали позвоночник.
— В 14 лет в родном Чистополе вместе с приятелем полез на дерево. Потом поспорили, кто быстрее слезет. Я победил — сук обломился и у меня случился компрессионный перелом позвоночника. Полтора месяца на вытяжке, год в гипсе, еще два — в корсете. Когда оклемался, было уже 17. Сосед по дому в Ростове, куда мы переехали семьей, предложил сходить в секцию легкой атлетики. Почему бы и нет? Двигаться-то хотелось.
Но для тренировок нужна справка. А как ее получить, если спортом заниматься нельзя? Пошел к врачу — мол, напротив поликлиники стадион, я хотел бы там немножко бегать, это полезно для здоровья. Тот поддержал. Добавив, правда: “Чемпионом и рекордсменом вам точно никогда не стать, занимайтесь для себя”. И дал справку.

— У него были основания для скепсиса — кто начинает спортивную карьеру в 18 лет после тяжелой травмы?
— Я об Олимпиадах даже не думал. Тренер посмотрел, что высокий, и поставил на барьеры. Надо сказать, в то время я работал на заводе — в так называемом “почтовом ящике”, трудился на “оборонку”. С семи утра до четырех дня на работе, с 17.00 до 19.00 тренировка, а потом подготовительные курсы в поли- тех. В 23 часа падал на кровать.
Через два года после начала тренировок выиграл первенство СССР среди юниоров. Причем на дистанции 400 метров с барьерами. Еще через год, в 1969-м, пригласили в сборную СССР. В 1971-м начал пробовать 110 метров. А потом меня позвали в Минск.
Предложение понравилось. Чтобы учиться в политехе, надо быть сильно умным, а в Минске высшее образование можно было получить в институте физкультуры. Квартиру дали через два года, когда я очередной Союз выиграл и дважды рекорд страны побил — довел до 13,5 по ручному хронометражу.

— Стремительная карьера — о такой стоит рассказывать ученикам.
— Я им о другом говорю — о пользе тяжелого физического труда. Каждого хотя бы на пару месяцев на завод… Чтобы узнали, что это такое. Я был слесарем по изготовлению деталей. Дают тебе металлический лист полтора на полтора метра, его надо отвезти к штампу, который весит килограммов 70-80. Поставил, обработал — и обратно. Руки и плечевой пояс получали такую нагрузку, что на тренировках я работал только над ногами.

— На свою первую Олимпиаду в 1972 году вы с каким настроением ехали?
— С хорошим. Получилось как? Пришли на разминку, смотрю — черные уже разминаются. Надо и мне тогда. Побегал потихоньку, а потом нас всех отвели в “коал-рум” — комнату, где ждут вызова на старт. Я там 30 минут и просидел. Меня выводят — арена полная, а вспышки нет. Двух сотых секунды не хватило до четвертьфинала.
Сейчас своих так учу: серию работаем, потом полчаса отдых. Я их ловлю на суперкомпенсации, и потом еще две или три такие серии проводим. А тогда такой практики не было — расслабился, а собраться трудно.
Я еще должен был бежать эстафету четыре по сто. Третий этап — у Юры Силова отбор в Москве выиграл. Но главный тренер Степанчонок так огорчился моему выступлению, что заявил: все, домой едешь. Тренер Валеры Борзова Петровский говорит: “Как домой? Ему же с нами эстафету еще бежать”. — “Ничего страшного, пусть уезжает”. А потом они бегут и становятся серебряными призерами.

— Отняли вашу законную медаль?
— Силов через четыре года в Монреале забрал и мою бронзу за эстафету. После предварительных забегов пришел, хромая: “Все, не побегу”. Я тренируюсь с эстафетной командой, и все у нас хорошо. А потом он заявляет: “Я готов!” И руководство его возвращает, хотя, думаю, и в тот раз я тоже пробежал бы быстрее, чем он.

— В 1973 году в Минске проходил легкоатлетический матч СССР — США. Ажиотаж, говорят, был нешуточный.
— Не то слово! Мы жили в гостинице “Минск” и на тренировки ездили на автобусе. Так вот, на стадион шли, как на параде Победы, — сквозь строй воодушевленных соотечественников. Народу тьма, я никогда столько не видел на наших соревнованиях. Мало того что на трибунах аншлаг, так еще и за стадионом толпа стояла — слушала сообщения диктора и шум трибун. Одна беда — “Динамо” наш, мягко говоря, был не сильно подготовлен к соревнованиям такого уровня.
На нем лежал битум. Который — лучше идеи никому не пришло в голову — решили покрасить красной половой краской. И она начала красиво так блестеть. Вышли на тренировку — краска липнет к шиповкам. Американцы: “Что у вас за покрытие? Мы такого еще не видели…” Мы: “Все супер, новые технологии!”
Короче, бежали мы барьеры, буквально отдирая ноги от дорожки. Думаю, гости тот старт запомнили надолго. Правда, зрители болели очень сильно. Вот на восточных немцев затем пришло куда меньше народу, те ведь друзья по соцлагерю, а тут вроде бы как противостояние двух систем. “Матч гигантов” — дома не останешься.

— Вы стали вторым.
— Американцы в нашем виде считались законодателями мировой моды. Бороться с ними было очень трудно. Но ничего, одного оттеснить удалось. А вот в 1975-м на аналогичном матче в Киеве я бежал с травмой. Воспалилось прикрепление мышцы к седалищному бугру. Я не мог ногу поднять над барьером. Тренировался, как мог. Заявляют нас со Славой Кулебякиным. Американец приехал с результатом 13,36. А я накануне Союз выиграл с 13,8. Говорю Славе: “Я его по дороге цепану”.

— Это как?
— Зацеплю рукой. Другого выхода нет — как такого шустрого догонишь? Дают нам старт, начинаю бежать и чувствую, что ничего не болит. И так я обрадовался, что разогнался, как паровоз. И победил. Кулебякин подходит: “Тебе народного артиста давать надо…” Ну а что делать, если бежится…

— Самым крутым в той сборной Союза был Валерий Борзов?
— Бесспорно. На Олимпиаде-72 два золота в спринте и серебро в эстафете, о которой мы уже говорили. Вот опять соль на рану… Мне кажется, Валера тогда мог команду и на первую ступень пьедестала вытащить, он был невероятно силен. Может, меня не хватило на третьем этапе. Я ведь когда 200 с барьерами бегал, вираж — пять барьеров — бежал за 11,2. То есть на чистой стометровке это было бы 10,1. Хотя чего теперь об этом говорить…
А вы знаете, что я у Борзова выиграл в его последнем забеге? 1979 год. Спартакиада народов СССР. У меня травма — барьеры не бегу, но на 200 гладких меня заявляют. Валера подходит: “Если ты, Витек, меня сегодня обставишь, то все, вешаю шиповки на гвоздь”.
А он мне рассказал перед этим, как правильно преодолевать двухсотметровку. Мол, когда бежишь за кем-то, то на вираже надо его держаться, висеть, как велосипедисты на чужом колесе, — а потом, на прямой, уже обгонять. Я именно так в том забеге и поступил. Борзов развел руками: “Ну ты даешь… Все, заканчиваю бегать!”
Человек он необычайно одаренный. Только с чемпионатов Европы у Борзова 11 золотых медалей. Виделись недавно, такой большой стал, что не обхватишь.
Ну и Витю Санеева не могу не вспомнить. Трехкратный олимпийский чемпион, а в Москве в 1980-м мог и четырехкратным стать. Жаловался всегда, что если бы согласился грузином стать — то есть окончание “дзе” к своей фамилии прикрутить, все у него в жизни было бы. Он потом уехал в Новую Зеландию, а в олимпийском Сиднее в 2000-м ребята говорили, что видели его — таксистом работал. Вот такие разные судьбы у двух одинаково выдающихся атлетов. Один министр, председатель федерации, депутат — а другой баранку крутит.

— В 1976-м Виктор Мясников был уже признанным лидером сборной. Какую задачу ставили перед Олимпиадой?
— Попасть в финал. А лучше в пятерку-шестерку, потому что секунды у меня тогда были очень приличные. Четвертьфинал и полуфинал провел на одном дыхании, а в финале случай со мной приключился.
На первой дорожке стартует немец Мункельт, я на второй, на третьей — американец Девенпорт. Надо сказать, что в 1975-м я перешел на семь шагов перед барьерами, а потом все-таки вернулся на восемь. Мункельт бежит семь, справа Девенпорт с восемью. Старт — краем глаза вижу, как идет бедро у немца и я автоматически делаю такой же мощный шаг… Когда подбегаю к барьеру, моя нога попадает под планку, барьер сношу, затем второй. Нельзя думать во время бега, а я подумал… Короче, остался стоять только десятый барьер. Остальные девять я сбил. 13,94 и восьмое место. Хотя пробеги в свою тогдашнюю силу, был бы пятым.
На московскую Олимпиаду уже не попал, хотя в том году у меня был четвертый в мире результат — 13,41. Главный тренер решил выдвинуть молодых. Кулебякина, который моложе на три года, тоже зачехлили.

— Советский спорт иногда рождал таких вундеркиндов, что они изумляли весь мир. Правда, кометы эти быстро сгорали…
— Самый яркий, конечно, — прыгун Володя Ященко. Талантище невероятный!
В 18 лет побил мировой рекорд, в 19 довел его до 235 сантиметров — и остается только представить, каким мог быть его прогресс. Но парень сам себя загубил — слишком уж много пил.
Не скажу, что знал его очень близко, однако пересекались, конечно. На матчевой встрече в Америке Володя победил и получил кубок. Обращался ко мне на “вы”. “Представляете, надо теперь целый кубок водки выпить”. Зачем? Что-то непонятное у него было с головой… Другой раз, уже в Тбилиси на соревнованиях, идем с Женей Гавриленко после разминки. Смотрим, Володя сидит с планкой от высоты на первой ступеньке пьедестала и о чем-то думает. “Ты как, размялся уже?” — “Так я и разминаюсь”. Жаль его. Когда сломался в 20 лет, на прежний уровень вернуться уже не смог. Умер в 40 — из-за проблем с алкоголем.

— Спортсменам нелегко адаптироваться в другой жизни.
— Меня, например, заставили закончить. В 1980-м вызвали в “Динамо” и сказали, что нуждаются во мне как в тренере, а не как в спортсмене. И попросили подготовить кандидата на следующую Олимпиаду. Начал я было объяснять: дескать, у меня отличная форма, которую в следующем году надеюсь улучшить, но, похоже, вопрос был решен. Я ведь был в погонах. В итоге мой подопечный Игорь Казанов поехал на “Дружбу”-84, которой тогда заменили для нас Игры в Лос-Анджелесе.
Еще через два года стал старшим тренером сборной СССР по барьерному бегу и проработал в должности до 1992 года. Хорошее время. Было из кого выбирать.

— Многие после спорта уходят в бизнес. Как ваш друг по олимпийским эстафетам Юрий Силов.
— Я всегда знал: это не мое. А когда сам занимался, нравилось быть играющим тренером для Юры Черванева. Заставлял его бегать, терпеть, когда тяжело. Он хрипит, но держится. Значит, будет толк. И точно, за четыре года стал чемпионом Европы.

— За 35 лет через ваши руки прошло много мастеров барьерного бега, но сейчас, сдается, вы переживаете вторую молодость. Сразу две воспитанницы, пусть одна и бывшая, стоят во главе уже не только европейского рейтинга бегуний на 100 метров с барьерами. У Алины Талай вообще результат выдающийся — 12,41. Как можно его объяснить?
— Мне кажется, в Австрии она много тренировалась на силу. Да и в Америке, думаю, беговой работы было немного. Когда же Алина дала себе отдохнуть, взлет и пошел.

— Вас он не удивил?
— Он удивил всех. Когда Алина показала 12,61, я воспринял это нормально — закономерное время. Когда же увидел забег с ее 12,41, то… Мне ее бег очень понравился. Бежала, почти не касаясь дорожки. Молодец!

— Как думаете, до августовского чемпионата Европы сумеет удержать скорость?
— Хотелось бы, конечно. Для всех это было бы хорошо. В нашей сборной она лидер. Второй лидер — Эльвира. Немки, правда, еще себя не показали, хотя в прошлом году бегали очень быстро.

— Быть вторым лидером стратегически выгоднее, не находите?
— Чувство ответственности может давить на человека, согласен. Алина из-за этого немного подкосила себя в прошлом году. “Да, надо побить рекорд страны, вы болейте за меня, а я покажу…” — так можно и сглазить. Что, по сути, и произошло. Но из всего стоит извлекать уроки. Думаю, если Алина сохранит свой уровень до Олимпиады… Это будет, безусловно, здорово.
Белые, кстати, умеют бегать быстро. Нарожиленко у меня год тренировалась в 1989-м, в 1992-м пробежала за 12,26, а в 1996-м и Олимпиаду выиграла.

— Но у нее была допинговая дисквалификация, причем не одна. И вообще конец 80-х и начало 90-х запомнились рядом невероятных рекордов, многие из которых до сих пор не побиты.
— А что, американцы сейчас все “чистыми” бегают? Это нас принудили — и слава богу. Да вы только посмотрите на двух сестер-теннисисток. Когда рядом российская становится — она же “вешалка” против них.

— На каше да на витаминах тяжело тренироваться?
— Надо понимать, что стероиды дают быструю силу. Попринимал немного, добавил штангу — и уже пошел рост. Ты вышел на один пик, показал результат, а второго подъема — уже перед главными соревнованиями — нет. Выступать нечем. А когда постоянно в течение года работаешь, то весь сезон результат держится. Самый надежный результат дает упорный и кропотливый труд.

— Эльвира какая по характеру?
— Знаете, когда Алина ко мне приехала, она тоже такая была. Очень старательная, все время кивала: “Да… Конечно… Сейчас сделаю”. Хвостик у нее на голове — вверх-вниз. У Талай он черный, а у Герман светлый. Это потом у Алины сомнения появились: “А давайте сделаем так…” — “Давай попробуем”. Затем она, как мне кажется, устала быть в Минске.
Они с Эльвирой разные по характеру. Та менее эмоциональна и внешне всегда спокойна. Но внутри стержень что надо. И в достижении цели они одинаково упорны.

— Светлый хвостик еще кивает?
— Если Эльвира с чем-то не согласна, то молчать не будет. Разговариваем на эту тему. Я тоже себя спокойно не вел, когда спортсменом был.

— Нам не обойтись без вопроса о перспективах ваших учеников и учениц на Олимпиаде в Токио…
— На Играх высоких результатов не бывает. У меня дома на стене висит фотография одного финального забега. Три человека лежат на дорожке уже после первого барьера. Это о чем говорит? Случай имеет значение. Поэтому я просто пожелаю им всем выйти в финал.