Золотая гвардия. Памяти Семена Халипского. Он учил девчонок летать

Уже семь лет с нами нет удивительного и очень талантливого человека, три воспитанницы которого — Татьяна Белошапко, Елена Швайбович и Ирина Сумникова — стали олимпийскими чемпионками, а Галина Савицкая вернулась с Олимпиады-88 бронзовым призером. И это не считая побед молодежной сборной СССР, которую Халипский дважды приводил к титулу чемпионок Европы. А бронза Спартакиады-1983, а серебряные медали чемпионата СССР 1989 года, когда только в суперфинале минский “Горизонт” уступил московскому ЦСКА?..
Команда белорусской мечты, сравниться с которой может разве что сборная Анатолия Буяльского, завоевавшая на “Европе” бронзу. Но кто знает, какими были бы ученицы Халипского на чемпионате Старого Света, дай им шанс попробовать на нем силы своей, суверенной, командой?
Я перебираю старые фотографии и удивляюсь памяти собеседницы. Кажется, она помнит все составы команд, ведомых мужем в разные годы его карьеры. Конечно, Сталина Михайловна, сегодня мы будем говорить о Семене Халипском. Но меня не простят читатели, если не спрошу о происхождении вашего имени. Больно уж редкое оно по теперешним-то временам…

— Это все папа, по жизни он был убежденным коммунистом. В 16 лет убежал из дома и записался в Красную гвардию. Поступил потом на флот и успел даже на “Авроре” поплавать. Окончил рабфак и начал быстро расти по служебной лестнице. Когда я родилась, он работал в Казахстане на высокой должности — замнаркома республики.
В 1938-м ему дали 15 лет по 58-й статье. “Антигосударственная деятельность”. Но это было еще при Ежове, а потом пришел Берия и началась реабилитация. В 1940-м отца выпустили, мне тогда было три года.
В то время было модно называть детей в честь выдающихся деятелей советского государства. Я знала нескольких Серго, названных в честь Орджоникидзе.
Мои мама и папа родом из Могилева. Познакомились там, когда отец приезжал в отпуск. После реабилитации он не хотел оставаться в Алма-Ате, и его послали работать в Орел. Оттуда и ушел на фронт. А мы с мамой и братьями отправились обратно в Казахстан, в эвакуацию, подальше от линии фронта.
Мама болела. Старшему брату было 14, мы еще моложе. Если бы не помощь папиного друга-казаха, не знаю, как выжили бы. Отец вернулся с войны майором, с множеством наград, и мы переехали в Могилев, где жили его сестры. Тогда семьи были большими: и у папы, и у мамы было по семь сестер и братьев. Один папин брат, самый младший, погиб под Москвой, другой вернулся с орденом Красной Звезды.
В 1952-м его тоже посадили. По той же 58-й статье. Рассказал антисоветский анекдот в компании из четырех человек. Сели трое — кроме того, кто донес. Получили по десять лет. Брат вернулся из Норильска уже после смерти Сталина — в 1954-м.

— Времена…
— Суровые. У Семена Львовича отец погиб на войне. Сразу ушел добровольцем на фронт — военкомат был в соседнем доме. Пропал без вести в декабре 1943-го. До сих пор пытаемся узнать, где погиб, где похоронен, но никаких сведений нам не дают, куда только не писали.

— Как вы познакомились с супругом?
— Ой, я даже не помню, когда это было. Какие-то вечера, гуляния, соревнования… Я художественной гимнастикой занималась. Парады, демонстрации — раньше это было событием для ма- ленького Могилева.
После школы мы разъехались. Семен учился в Гомельском пединституте, а я отправилась за своим братом в Свердловск, работала на военном заводе. В один из отпусков шла с папой по одной стороне Первомайской, он — по другой. 1966 год. Мы уже лет 15 были знакомы, но почему- то именно в тот день у нас вспыхнули чувства. В Минск уехали уже вместе.
Как тренер Семен еще в Могилеве показывал хорошие результаты, но тянуло в столицу республики. Без прописки устроиться там было невозможно. Помню, как мыкались, пока не решилось с жильем. Семену очень хотелось работать. И именно в баскетболе, он так и говорил: “Без баскетбола я умру”. Сказать такое может только человек, который понимает, что нашел дело всей жизни.
На первом месте у него была работа, потом семья и мама, которая болела. Знаете, что странно, — москвичи любили его больше, чем местные начальники. Семена все время туда звали — и тогдашний тренер сборной Лидия Алексеева, и старший тренер ЦСКА Вадим Капранов. Но муж так и не решился на этот шаг — из-за мамы.
Он потом говорил: если бы уехал в Москву, то не стал бы тем, кем стал. Его закалила школа, пройденная здесь.

— Например?
— Пятая графа. Вы понимаете, о чем я говорю? От рождения он был Самуилом, но потом ему посоветовали сменить имя на более благозвучное — Семен. Муж на это пошел, он был адекватным человеком и понимал, что с таким именем на его карьере будет поставлен крест.

— Какая разница, как зовут человека?
— Между тем, что было написано в советской газете и что происходило на самом деле, имелась большая разница. Муж это рано начал понимать. Он ведь был беспартийным, его так и не заставили вступить в КПСС. Это тоже показатель, что у человека есть какие-то убеждения.
Хотя я о них знала давно. Помните популярный фильм Валерия Тодоровского “Стиляги”? Так вот Семен вполне мог быть его персонажем. В юношеские годы у него на голове был модный кок, и одевался он соответственно. Есть Доска почета, а есть доска, на которую “вешали” тех, кого надо было исправлять — согласно Кодексу строителя коммунизма. Вот там Халипский и красовался — со своим коком и несоветским видом.
Как с ним поступили в “Горизонте” в начале 90-х, вообще не поддается описанию. Хотя зачем далеко ходить — зайдите на сайт БК “Горизонт”. Там на главной странице указано, что клуб создан для возрождения баскетбольного бренда “Горизонт”, в истории которого имеется немало славных страниц.
Только вот каких страниц, кто добивался этих успехов, какие игроки, какой тренер… Не указано — нет даже ни одной фотографии. А как, скажите мне, можно возрождать бренд, если не знать его историю и людей, которые его строили?

— Никак. Как назвали корабль, так он и поплыл.
— Халипский хотел победить в чемпионате СССР — тогда, бесспорно, сильнейшем в Европе. В 1989-м это почти удалось — лишь в суперфинале наши девочки уступили ЦСКА. А в 1991 году команда выиграла бронзу первенства СССР.
Но первый успех пришел в 1983-м — под руководством Семена Львовича команда Белоруссии заняла третье место на Спартакиаде народов СССР. Успех был оглушительным — команду встречали на перроне железнодорожного вокзала с оркестром.
Когда Семен умер, Толя Буяльский встал и сказал: хорошо бы сделать турнир его памяти. Помню, Лена Швайбович и Ира Сумникова прислали венок. Иван Едешко приехал.
Мы спросили насчет Московского кладбища, но нам ответили, что у Халипского недостаточно заслуг, чтобы там лежать. Простите, конечно, но там что, похоронены сплошь выдающиеся сыны земли белорусской? Почему заслуженный артист или врач могут, а заслуженный тренер СССР, которого в Советском Союзе знали все профессионалы и которого уважали за рубежом, — нет?
То же получилось с Виктором Белевичем. Заслуженный тренер Беларуси, столько воспитанниц, а на Северном кладбище захоронение запрещено. Хотя там, где лежит Халипский, есть немало отгороженного места. Можно решать вопросы — при желании.
У нас всегда все было куплено за свои деньги — от квартиры до машины. Когда в 1990-м “Горизонт” начал переходить на хозрасчет, тренерам и девочкам предложили обозначить свои пожелания по контракту. Мы попросили забрать нашу квартиру и вместо нее дать две раздельные — для нас и дочки, которая вышла замуж. С этого все и началось. “Что-то много всего Халипский просит”.
В советское время к нему на заводе относились хорошо. И пар- торг, и председатель профсоюза помогали во многих вопросах. А в начале 90-х как-то все обострилось.

— Причиной был только квартирный вопрос?
— Думаю, это скорее следствие. Причина стара как мир. Человеческая зависть. Он был слишком хорош. Знаете, многие люди хотят стать успешными, знаменитыми, богатыми. Чтобы о них говорили, ими восхищались. А когда это не получается, они очень ревностно относятся к тем, кто в их понимании продвинулся значительно дальше.
Но Халипский — тренер от бога. Женский коллектив — очень тонкая материя. Чтобы соблюсти баланс интересов и одновременно вытащить из девочек все, что они могут, надо быть не только хорошим тренером, но и прекрасным психологом.
Есть много историй, но сейчас не хочется вспоминать. Потому что у каждой есть конкретная героиня, и на ту ситуацию она смотрит уже из сегодняшнего дня. И, как правило, улыбается: “А ведь Семен Львович был прав, зачем я только с ним спорила тогда?”
Когда встречаемся или созваниваемся, Света Дайнеко признается: “Ой, Сталина Михайловна, ленилась я тогда, чего уж”. Она сейчас работает учителем физкультуры и гоняет в школе своих детей, приговаривая: “Нас гоняли, из нас люди вышли, теперь я вас гоняю — чтобы из вас тоже что-то получилось”.
С Леной Мишиной были сейчас на турнире памяти Халипского, смотрели игры нашей сборной. Ну вроде все логично: девочки на год моложе соперниц, и проиграть не зазорно. Но я-то помню, что Семен Львович брал Лену в молодежную сборную страны на чемпионаты Европы два раза.
Вначале пятнадцатилетней — на два года моложе всех. Уже тогда она смотрелась ничуть не хуже остальных. Ну а на “своем” чемпионате уже была, безусловно, лучшей в Старом Свете. Понимаете, уровень игроков был таким, что даже возраст никто не принимал в расчет.
Надела майку сборной — значит, готова к игре. И все знали: Халипский в сборную приглашает не по прописке, а по игровым качествам.
В клубе тоже дисциплина была железная, причем касалось это не только девочек, но и всяких нежелательных гостей. Тренер оберегал коллектив от влияния извне. Знаете, как это бывает… Когда команда играет хорошо, а “Горизонт” во второй половине 80-х был стабильно в числе лидеров советского баскетбола, всегда найдутся люди из числа руководителей, которым надо обозначить свое присутствие. Сказать, например, пару вдохновляющих слов, польза от которых на самом деле сомнительна из-за их банальности и дежурности.
Таким людям вход в раздевалку был закрыт. Я уже говорила: это тонкая материя — взаимоотношения внутри коллектива. Семен Львович сам решал, кому и что сказать. Внешнего диктата он терпеть не мог, хотя не скажу, что он был каким-то остроугольным человеком. Нет, он был дипломатом. Но, подозреваю, больше всего его тянуло к руководителям, которые разбирались в спорте. Например, как Герман Бокун. Он был заслуженным тренером СССР по фехтованию, тренировал женщин и понимал, что это такое.
Основа успеха — сплоченность. Как только люди заряжаются общей целью, уже создается мощнейший фундамент. Когда я приезжала в команду, то видела коллектив. Девочки выпускали стенгазеты, собирались после тренировок. Им было комфортно вместе.
Но опять же все в рамках обозначенного режима. Чтобы ни было — отбой во столько-то, подъем во столько. Никаких вопросов. И все функционировало как часы.

— У Семена Львовича были любимицы в команде?
— Он старался не показывать девочкам, что кому-то из них позволено больше, чем остальным. Например, из-за того, что этот игрок более полезен и много забивает.
Но, думаю, к Лене Швайбович он относился все же по-особенному. Во-первых, она жила у нас в соседнем подъезде, что называется, все время на глазах. Во- вторых, Лена человек очень хороший. Ну и игрок замечательный. Она всегда хотела получить хорошее образование и параллельно со спортом училась по серьезной специальности в неспортивном вузе. К такой личности помимо воли будешь испытывать уважение. Но все же я не сказала бы, что на тренировках Лена пахала меньше, чем остальные. Отнюдь. Все работали много, а больше всех те, кому природа дала щедрее.
Галя Савицкая тоже молодец, два образования получила. Ира Сумникова — талант, который сразу можно было разглядеть. Когда Семен Львович ушел из жизни, она вместе с Леной Швайбович приехала и привезла деньги на памятник.
Советский Союз был особенной страной. В июле 1990 года у Семена Львовича в Могилеве умерла мама. Его нежно любимая мама, которую он оберегал всю жизнь. А он в это время был с молодежной сборной на чемпионате Европы в Испании. Я сразу позвонила во всесоюзную федерацию в Москву, чтобы он срочно связался с домом. Четыре дня ждали, не хоронили. Наши знали, в чем дело, но не говорили ему. Потому как победа на “Европе” нужна стране. И Семен тогда к нам так и не дозвонился. А когда вернулся с золотой медалью, плакал на моих глазах. Я впервые в жизни увидела, что муж умеет это делать.
По жизни был неуемным. Очень интересовался тем, что происходит в американском баскетболе — причем мужском. Доставал журналы, переводил с помощью помощника — Толи Бутвиловского. Тот хорошо знал язык и рассказывал потом девчонкам, в каком направлении следует двигаться.
Три года подряд “Горизонт” ездил на новогодний турнир в Лондон. Там собирались хорошие команды, и девушки получали отличную практику. Однажды туда прибыла сборная сильнейшего американского университета Теннесси под руководством легендарного тренера Пэт Саммитт, приводившей сборную США к олимпийским и мировым победам. И “Горизонт” выиграл — с разницей в одно очко. Американки были потрясены. Мол, ничего себе, мы даже не знаем, где находится этот Минск, а у них, оказывается, такая мощная команда…
Профессионалы уважают профессионалов, потому что знают, какая титаническая работа стоит за любым серьезным успехом. А у нас, когда Халипского убрали из “Горизонта” в 92-м, а Швайбович и Сумникова привезли из Барселоны олимпийское золото, никто и не собирался награждать их тренера.
Я написала Кебичу, и в итоге Семену дали одну премию за подготовку обеих. И, кстати, это были совсем небольшие деньги, пусть никто не думает, что муж всю жизнь купался в них. Может, футболисты и зарабатывали хорошо, но баскетбола это точно не касалось. Семен сам помогал другим “делать квартиры” — и девочкам, и тренерам, чьих-то детей в садик устраивал. И вот ведь парадокс: когда впервые попросил для себя — тут же оказался не нужен.
Тогда был последний чемпионат бывшего СССР. Тур в Минске. Представляете, какой удар, когда зрителям объявляют, что Халипский уже не главный тренер “Горизонта”? Все были в шоке. Женя Гомельский тогда взял микрофон: “Ребята, вы что-то не то делаете, так нельзя поступать…”

— Правда, что Халипский мог стать главным тренером той самой сборной СНГ, которая победила в Барселоне под руководством Евгения Гомельского?
— Да, имелись два кандидата — он и Гомельский. Большинство голосов было за Халипского, но он взял самоотвод. Думаю, с одной стороны, ему не хотелось становиться врагом Александра Гомельского — человека в советском баскетболе весьма могущественного. С другой — нельзя было оставлять “Горизонт”. Пришлось бы разрываться между двумя командами. Это еще и свойство характера — он никогда не стремился на первые роли.
Может, поэтому его так любили россияне. Таня Овечкина — мама всемирно известного сегодня хоккеиста — на стыке веков пригласила Семена в московское “Динамо”. И он провел там два сезона. Как только “Горизонт” отказался от его услуг, сразу поступило предложение из Польши. От познанской “Олимпии”.
Муж уехал, и начался совершенно новый этап в его жизни. С ним поехали Лена Швайбович и Лилия Малая. Что они там творили… Вот как минский Дворец спорта забивался под завязку в финальных сериях чемпионата СССР, так были заполнены трибуны в Познани. При том что они вмещали вдвое больше зрителей.
Поляки относились к Семену Львовичу очень хорошо. Томаш — тренер команды — ходил за ним с тетрадкой и записывал буквально каждое слово, каждое упражнение.
Халипский много индивидуально работал с Малгожатой Дыдек. Говорят, она была самой высокой баскетболисткой в мире. Рост около 215 сантиметров. Ее звали Птыша — у девочки уже в 15 лет был невероятный размах рук. Потом она сделала очень успешную карьеру, став звездой женской НБА.
Семен учил ее современному баскетболу. Высокой Птыше хотелось летать. А не повторять судьбу предшественниц, которые едва добирались от одного кольца к другому. Он работал с ней каждый день, помимо тренировок. И абсолютно бесплатно — по своей инициативе. Видел, какого уровня игрок может получиться. Отдал ей все, и Птыша попала на драфт женской НБА под первым номером.
Польша — счастливое время. Там баскетбол любят, болельщики живут игрой, ездят за командой. А домой вернулся как-то на год из своих зарубежных командировок — а это были хорошие клубы из разных стран — и выяснилось, что тут он никому не нужен. Грустно, но это правда.
Хорошо уже то, что государство признало его заслуги после смерти и проводит международный турнир памяти Халипского. За это надо Андрею Вавлеву спасибо сказать — ученику Семена Львовича. Он молодец, боролся за этот турнир, пробивал и сумел достучаться.
А вы знаете, что Семен Львович является кандидатом в Зал славы баскетбола имени Нейсмита?

— Нет.
— Я там была, когда ездила в Америку к дочке. Зал славы находится в американском Спрингфилде. Из наших его членами состоят Сергей Белов, Гомельский-старший, Лидия Алексеева, Ульяна Семенова, Арвидас Сабонис — люди, которые внесли немалый вклад в развитие не только советского, но и мирового баскетбола.
Я спросила, какая процедура попадания в Зал. Меня попросили написать письмо с упоминанием заслуг тренера Халипского. Затем нужны были авторитетные рекомендации. Я, конечно, вскоре получила их от Гали Савицкой, Лены Швайбович и Иры Сумниковой.
Американцы рассматривают заявки, размещают имена кандидатов в своем списке и каждый год принимают в Зал только одного европейца. Так вот — с 2016 года Семен Львович Халипский находится в шорт-листе. Рядом с Владимиром Кондрашиным.
Они же дружили. Встречались, разговаривали. О чем? Думаю, только о баскетболе. Они им жили, поэтому так много и добились в жизни.