Будем знакомы. Карина Таранда: моя фамилия не склоняется. И я тоже

Понятно, что молодоженов привлекает не столько соседство с кузницей молодых талантов, сколько выгодное расположение здания — оно стоит практически в лесу. Да и ресторан — вот он, на первом этаже.
“Нет, я бы здесь свою свадьбу отмечать не стала”, — замечает Карина ТАРАНДА. Я бы тоже. Не очень здорово, если у тебя за спиной постоянно мельтешат лица, озабоченные выполнением утренней нормы беговых километров. Но, похоже, торжественность момента заслоняет все детали — даже мою собеседницу, не обделенную статью и внешностью, гости замечают лишь мельком.
Хотя могли бы: рядом со мной по тропинке идет, возможно, будущая звезда. И уж точно будущее белорусских прыжков в высоту. Неделю назад Карина стала чемпионкой мира среди юниорок с новым рекордом страны — 192 см.

— Это называется проснуться знаменитой?
— Нет. Для меня в жизни ничего не изменилось. И вообще, когда поздравляют с этой победой, мне так неудобно, что хочется сквозь землю провалиться. Не вижу какого-то грандиозного достижения. Это лишь очередной этап.

— Звучит оптимистично. То есть в планах не только Олимпиада-2020, но и…
— Ну, Токио это само собой. Но вообще хочу выступать до тех пор, пока меня будут привлекать прыжки в высоту. Это точно не дело всей жизни. Есть планы и на семью, и на работу.

— Что говорит по этому поводу тренер?
— Валентину Васильевичу Курдюку нравится моя позиция. Когда полностью отдаешься на тренировках, вопросов к тебе нет. У нас в группе есть парень, который живет только прыжками. Для него это высшая ценность. Но, мне кажется, так недолго и свихнуться. Надо помнить, что спорт — всего лишь маленький кусочек жизни.

— Откуда такая мудрость?
— С детства, наверное. Нас с сестрой мама одна растила. Папа трагически погиб, когда мне было пять лет. В таких условиях рано взрослеешь и быстро привыкаешь к самостоятельности.

— От папы у тебя удивительная фамилия. Какая-то не совсем белорусская…
— Совсем не белорусская. На соревнованиях мою фамилию всегда склоняют, хотя так делать нельзя. Или ударение неверно поставят, даже у нас — в Барановичах или в Бресте. В детстве это меня сильно огорчало, сейчас уже отношусь спокойнее.
О происхождении фамилии знаю немного, из папиной родни в живых уже никого нет. Знаю только, что корни еврейские, из Израиля.

— Тогда понятно, почему твоя жизнь уже расписана. Небось, и в школе училась на “отлично”?
— Любила спорить с учителями, а это не каждому нравится.

— Какие темы пробивала?
— Например, никто не любил нашу классную. За спиной о ней говорили разное, а в лицо совсем другое. Я была исключением. Пусть человек узнает, что на самом деле мы о ней думаем.

— Узнала?
— Да, только потом мне пришлось уйти из той школы. Кстати, это был МЧС-класс.

— Еще один поворот…
— Мы занимались пожарно-спасательным спортом. Сразу скажу, не чуждая мне тема — мама работает в МЧС. Я окончила в той школе 10 классов. Когда уроки заканчивались, сидели до шести вечера, неизвестно чем занимались. А мне надо было на тренировку. Вот из-за этого мы с классной и конфликтовали. Мне нравилась и легкая атлетика, и пожарно-спасательный спорт, так что в день я тренировалась два раза. Понятно, что каждая минута была расписана.

— Чему научилась в спецклассе МЧС?
— Могу забраться по штурмовой лестнице, пробежать стометровку с пожарным рукавом, эстафеты разные. Я вообще спорт люблю. Начала с акробатики, но оттуда меня быстро выгнали — слишком высокая. Вернее, сказали, что тренироваться-то я могу, но только на любительском уровне. А кому такое понравится? Поэтому все, сразу сказала: “До свидания!” Мне девять лет тогда было.
Про танцы не говорю — я там семь лет отзанималась. Было еще и плавание, но как-то не затянуло. Не мой спорт, научилась плавать и…

— “До свидания”?
— Ага. А вот волейбол — моя тема. Обалденный вид спорта. Когда появляется свободное время — мигом на природу, а с собой обязательно волейбольный мяч. В Барановичах на стадионе университета собирались летом каждый вечер. Играли до темноты. За мной, кстати, ходил волейбольный тренер, но к тому времени я уже занималась легкой атлетикой.

— Говорят, перед этим за тобой ходил тренер по легкой атлетике. Он просто раньше начал, да?
— Это обычная практика, когда детские тренеры приходят в школу, чтобы набрать группу. Елена Алексеевна заглядывала несколько раз. Помню, как убегала от нее, пряталась, мол, отстаньте от меня. А когда она перестала приходить, я сама пришла и сказала: “Здравствуйте!”
Начала тренироваться и как-то сразу почувствовала себя в своей тарелке. Поняла, что это мое дело. Как в школу ходить или на работу. Надо заниматься — вот и все.

— Прыгуны в высоту — люди особенные.
— Да, как говорит тренер, более интеллигентные. И я разделяю его мнение. Внешность у нас более модельная, что ли. Нам не особенно нужны объемные мышцы, мы не такие импульсивные и эмоциональные, как другие. Надо быть высоким и худым.

— Что самое классное в твоем виде спорта?
— Чувство полета. Когда отрываешься от земли, все равно как телепортируешься в космос. А если планка остается на месте, то тебя охватывает невероятный восторг. Это трудно описать, это надо испытать.

— Как понимаю, на грядущем чемпионате Европы вы не ставите перед собой грандиозных целей. Видимо, пик все-таки пришелся на юниорский “мир” в Тампере.
— Даже не знаю. Надеюсь, я восстановлюсь и эмоционально, и физически. Даже уверена в этом. А что касается чемпионата, то я вообще не представляю, как себя вести там буду. Это самый большой старт в моей жизни, таких еще не было. Вдруг это меня придавит? А если наоборот — появятся новые силы?

— Психика у тебя крепкая?
— Думаю, да. Мы сами себя убиваем мыслями, и чтобы этого не было, я часто общаюсь со своей двоюродной сестрой.

— И кто у нас сестра?
— Психолог. Мы с ней постоянно занимаемся — системные расстановки, психотравмы и так далее. Я это с детства любила. Читала всякие книги, и сестра мне давно говорила: “Ну, такая малая и лезешь в психологию. Оно тебе надо?” А сейчас понимает, что у меня это серьезно и нам обеим интересно общаться на различные темы.

— Многих потрясло, что социальные сети Карина Таранда ведет на белорусском языке.
— А мне кажется странным, что это кого-то удивило. Белорусская девушка пишет на белорусском языке. По-моему, куда больше должно удивлять то, что она пишет на русском.
Вот сейчас о спортсменах скажу. Если вы выступаете за Беларусь, то давайте продвигать нашу страну не только на стадионах. Когда иностранный атлет слышит от нас русские слова, он не сомневается, что мы — россияне.

— Ты и на соревнованиях по- белорусски разговариваешь?
— Когда встречаю девочек из Польши и Украины, то да. И мы легко понимаем друг друга. Но я не могу взять в толк, откуда столько внимания к моему белорусскому? Его явно больше, чем интереса к победе в Тампере.

— Всегда приятно встретить личность, чего уж там.
— Тут нет никакого пиара или задних мыслей. Мне нравится белорусский. Мы общаемся на нем с мамой, с тетей, с кем-то еще. И я получаю от этого удовольствие. У нас прекрасный певучий язык. Иностранцу начнешь что-то рассказывать — видно, как ему нравится. Потом спрашивают: “Но почему вы на русском говорите, раз у вас такой замечательный язык?”. И что, объяснять, что нас переучили еще во времена СССР? А мне кажется, это дело каждого. Давайте все-таки вспомним, откуда мы родом.

— А с тренером можешь на мове поговорить?
— Иногда он может неожиданно что-то спросить во время тренировки, особенно когда работаем под большими нагрузками. “Карина, как будет сова по-белорусски?” И ты либо отвечаешь, либо смеешься, потому что не можешь отдышаться. Но мы с ним и по-английски общаемся, Валентин Васильевич старается подтянуть мой уровень. Он иногда фразу полностью на английском говорит — и я тогда начинаю напрягать все свои извилины.

— У Курдюка тренируется еще и Селивестров. У Павла можно чему-то научиться?
— Мне кажется, у каждого должен быть свой путь и копировать чужой не стоит. Но когда вижу, что ребята берут на грудь вес 120 кило, а я всего лишь 70, то поневоле начинаешь думать: “Вот мне бы столько…”
Вообще, я единственная девочка в группе, и иногда бывает очень тяжело. Когда прыгаем в длину или делаем многоскоки, тренер всегда дает мне фору в два метра. И я, кстати, часом выигрываю. Кто знает, может, придет день и фора будет уже не нужна.
Мы уделяем серьезное внимание силовой подготовке. И для меня очень важно, чтобы я успела сделать ее перед соревнованиями. Иногда снится страшный сон, что не успела — и тогда утром просыпаюсь в ужасе. Потому что на слабых мышцах выступать нельзя.

— Интересуешься, как тренируются те же Ласицкене или Левченко?
— Россиянка со штангой вообще не работает. А украинка использует малые веса, гораздо меньшие, чем у меня. Я наблюдала за их тренировками. Честно говоря, после этого начала чувствовать себя каким-то конем — уж простите за выражение.

— Вместе с тем прыгают они повыше тебя.
— Это да. Но я пока не представляю, как можно работать без штанги. Мой тренер убежден в правильности нашей работы. А я, как Валентин Васильевич!

— Хорошо было бы подружиться с Ласицкене и разузнать, почему она так высоко летает, раз не бывает в зале штанги.
— Думаю, отношения с соперницами должны быть на уровне приятельских. Привет-пока, о погоде поговорить, но не больше. Себя я не назвала бы особенно дружелюбным человеком. Конечно, друзья есть, но их круг невелик — молодой человек, моя семья, тетя и тренер. И нет такой подружки, с которой перемывала бы косточки каждому. Я в этом плане скорее пацаненок. Хотя, пожалуй, не против компаний, погулять, поболтать, посмеяться. Отдохнуть от тренировок.

— Куда любишь ходить?
— В кино, например.

— Тогда не могу не спросить о нашумевшем фильме “Движение вверх”.
— Нас в кинотеатр всей сборной водили. Для обывателя, возможно, фильм прекрасный, но для человека, который разбирается в спорте, глупость, конечно. Смотришь и смеешься. То и дело кто-то отпускал реплики, что так быть не может, такого не существует.
Смешно было видеть, как после травмы человек взял и встал. Особенно когда знаешь, каким долгим и непростым бывает процесс реабилитации. Там много ляпов, всех и не перечислить.

— Российский кинематограф можно понять — срочно нужны кумиры. Пусть и из советского прошлого. У тебя, кстати, они есть?
— Нет. Но мне всегда нравились люди, которые умели бороться с судьбой. Кто выступал, несмотря на все сложные испытания. Кто показывал хорошие результаты даже в серьезном возрасте.

— Ивана Тихона имеешь в виду?
— Его. Он и человек прекрасный, и спортсмен. Я им восхищаюсь. Но моим кумиром его назвать нельзя. Мне кажется, каждый человек должен строить жизнь по своему сценарию и довольно глупо стараться быть на кого-то похожим. Но брать пример — почему бы и нет?

— По-видимому, в нашей легкой атлетике на смену старым мастерам уверенно пробирается целая плеяда молодых надежд. Как считаешь, кто из них может достичь наибольших успехов?
— Определенно это Эльвира Герман и Максим Недосеков. Знаю, как они тренируются — к ним вопросов нет. В принципе у нас немало хороших прыгунов. Чего, к сожалению, не могу сказать о женских прыжках в высоту. Там вообще какой-то провал.
Еще есть хорошие метатели и метательницы. Уверена, кто-то из них обязательно добьется серьезных успехов и во взрослом спорте. Очень многое зависит от желания самого спортсмена. Как он будет работать.

— Все живые люди — у всех недостатки. Какие они у тебя?
— Мне надо быть более уверенной в себе.

— В интервью ты только и доказывала, что уверенности тебе не занимать.
— Это лишь кажется. А как доходит до дела, то всякое бывает. Вот пришла на стадион “Динамо”, где проходил чемпионат страны, — у самой глаза по пять копеек. Даже не знаю, куда смотреть. Ну вообще потерялась в пространстве.

— Боишься больших стадионов?
— Скорее, большого скопления людей. Я люблю тишину, когда можно полностью сконцентрироваться на прыжке. А когда стадион начинает хлопать, мне пока это не помогает. Но, надеюсь, со временем научусь с этим справляться.
Ну и вспыльчивая я. Могу по пустякам завестись. С этим тоже надо бороться, слишком много нервной энергии трачу, получается, из-за ничего. Раньше были еще проблемы с весом, теперь их нет. Тренер иногда даже говорит, что надо набрать. Чтобы было над чем работать.