С места события. По дороге на БАТЭ, или Судный Пльзень

Мы сидели в Минске, смотрели в окно — и строили планы на Пльзень, который уже значился в расписании белорусского рулевого ЦСКА Виктора Гончаренко.
Запасным вариантом “по дороге на БАТЭ” был Белград. Там “Црвена Звезда”, “Наполи”, хорошая дорога и большой стадион. Но нас куда больше устраивала самая маленькая арена из оставшихся в Лиге чемпионов, хотя ее размер как раз играл против нас. Ограниченное количество мест для прессы стремительно обнуляло шансы белорусов быть аккредитованными, а билетов в свободной продаже не было вовсе — их разобрали владельцы абонементов и другие значимые для пльзеньской “Виктории” лица.
Когда-то, в том числе с БАТЭ, “Виктория” играла в Праге. Потому что еще недавно на ее родной арене были деревянные скамейки, а вид с главной трибуны — пивоваренный завод, пусть и знаменитый. Но в один прекрасный день в городе пивоваров решили, что корабль созрел для большого плавания: так появился стадион, на котором можно играть в Лиге чемпионов, — маленький, но очень гордый и удобный.
И мы едем в Пльзень, потому что бывших прессболовцев не бывает, а Андронов сделал-таки остановку на немецком автобане. Не бывший — это Коля Цынкевич, который, строго говоря, не любит футбол, но очень давно работает в ЦСКА баскетбольном. И потому в нашем распоряжении не только “проходки” на матч, но даже талон с пометкой “VIP” на бесплатное место на семиэтажной парковке.
Андронов сидит на фанатском секторе ЦСКА, но это неточно. Даже при наличии полного набора документов подойти к сектору со стороны поля нельзя — говорят, не положено по нормам безопасности. Зато можно сесть поодаль, за воротами Козачика, и первый тайм провести в поисках единственного ракурса — на скамейку запасных ЦСКА.
Ракурс дальний и проблемный. Павел Врба — тренер хороший, но очень уж неспокойный. Большая часть кадров, на которых по замыслу должен был присутствовать Гончаренко, получилась с участием не того рулевого. А тут еще французский “линейный” на своих тоненьких ножках со сползающими гетрами, в котором без труда угадывался Хичам Закрани. Бог весть для чего он лез в кадр, когда практически вся игра до перерыва проходила не на его половине поля.
После перерыва, впрочем, тоже. Потому что во втором тайме атаковал уже ЦСКА. Много и по-всякому. Было радостно за команду под руководством белоруса, в штабе которой есть еще один соотечественник — Александр Ермакович. Он, к слову, позировал, как мог, — почти всегда был на полкорпуса ближе к полю, чем коллега Виктор Онопко. ЦСКА отыгрался на падающем флажке, и белорусские журналисты с уверенностью в успех мероприятия направились для общения с белорусскими тренерами.
Пресс-конференция началась с заминки. Переводчик с русского на чешский назвал Гончаренко тренером “Спартака”, и тот вынужден был ответить, в шутливой манере заподозрив толмача в пристрастии к “красно-белым”. “Нет, вы ошибаетесь, совсем наоборот”, — парировал толмач. Виктор Михайлович действительно ошибался. Переводчиком оказался Иван из Санкт-Петербурга, который, мягко говоря, “Спартак” недолюбливает. В ином случае после Пльзеня он поехал бы в Вену, где “спартачи” играют с “Рапидом”, а на деле держал путь в Прагу, где “Славия” и “Бордо”.
Коллега Гончаренко Врба, не будь он в недавнем прошлом тренером “Анжи”, вполне мог бы переводить себя сам, но он лишь изредка вставлял русские реплики, когда очень хотел, чтобы его поняли как можно ближе к тексту. Чех дважды вспомнил о БАТЭ, но просил не сравнивать борисовский и московский клубы. Знающие люди говорят, что того Врбу и этого тоже некорректно сравнивать. Тот был вечно чем-то недоволен: то судейством, то погодой. А нынешнему недовольным быть нельзя, это политический нюанс.
На фоне столичных конкурентов — “Славии” и “Спарты” — финансовые возможности “Виктории” выглядят довольно скромно, поэтому к активам в Пльзене относятся с куда большей рачительностью. Тренерские же слова — именно актив. Врба до конца отработал “прессуху” на позитиве, будто не его команда упустила преимущество в два мяча. Извиняясь за затяжку времени, он пожал руку питерскому толмачу и ушел грустить туда, где никто его не увидит. Чешский язык, к слову, Иван освоил просто так, из любопытства, “потому что хотелось выучить что-то небанальное, а чешский оказался довольно простым”.
С ним можно было беседовать до самой Праги, но на этот вечер у нас оставалось еще одно важное дело — разговор с Ермаковичем. К Александру Владимировичу имелось всего два вопроса — хороший и трудный. Во-первых, как ему работается в роли второго после стольких сезонов первым? Во-вторых, счастлив ли он от того, что теперь не нужно ходить на пресс- конференции? Мы даже представляли, что ответит экс-рулевой БАТЭ, но он не ответил — потому что мы не пересеклись, хотя стояли в десяти метрах друг от друга. Мы — у ограждения, за которое не положено, он — у клубного автобуса, глядя в телефон. Кажется, однажды он посмотрел и в нашу сторону, но отчего-то мы постеснялись окликнуть.
Автобус уехал, а мы ушли в ночь. Потому что, если ты не прошелся по ночному городу, ты его не взял — правило, которое всегда с тобой. Нам нужен был кофе, но его не было. Был случайный Андронов. Он стоял у единственно работающего бара и громко дышал ночным пльзеньским воздухом. И рекомендовал спуститься в подвал, где много фанатов, похожих на Мэнсона, — поклонников “Видзева” из Лодзи, поддерживающих ЦСКА. Наверное, там действительно было хорошо.
Но нам туда было не надо…