Человек в футляре. Ольга Мазуренок: не люблю я интервью...

В любом случае уверен: Ольга МАЗУРЕНОК займется этим не скоро. Ее жизнь принадлежит марафону и семье, и любой третий здесь лишний. Неплохой спойлер для интервью с героем легкоатлетического сезона в Европе.
Да что Старый Свет! Вне всяких сомнений, кадры ее победного “кровавого” марафона обошли планету и стали еще одним доказательством упорного белорусского характера. Сюжетом для видеоролика о месте наших соотечественников в современном мировом спорте. И если раньше в нем рвали и метали могучие мужчины, то теперь стремительно бегут стройные женщины. На любой дистанции — от 100 метров до 42 километров. Марафон, правда, дает больше пищи для сопереживаний: и написать душевный пост можно прямо во время забега — и даже собрать тысячи лайков. Был бы повод. А Оля его дала…

— Кажется, только ленивый журналист после той вашей победы не обыграл выражение “потом и кровью”. “Золото, добытое с кровью”… “Кровавый спорт”… “Истекающая кровью белоруска”… Жутковато было открывать гугл.
— Хорошо, что не люблю читать про себя. И интервью не люблю, если честно. Но, если уж до этого доходит, потом стараюсь его вычитывать. А то мало ли…

— Не доверяете нашему брату?
— Вы тот еще брат… Как-то беседовала с корреспондентом “Имен” — 1 час 55 минут. Так вы потом у себя в “Прессболе” так ловко надергали кусочков из текста… Вышло, что я такая бедная и несчастная. Чуть было не расплакалась.
Скажу однозначно: марафоны бегать мне гораздо легче, чем потом разговаривать с журналистами. Кто-то умеет отдыхать, общаясь с вами, и это, наоборот, доставляет ему удовольствие. Но я его пока не чувствую. Для меня это скорее тяжелый труд.

— Приятно, что при этом от интервью не отказываетесь. Профессионал.
— Вас же тоже не с улицы набрали. Как правило, вы хорошие психологи, умеете и подходы найти, и расположить к себе. А в конечном счете…

— …получается ерунда, как всегда?
— Ну не совсем чтобы уж. Мне все говорят: надо быть открытой, и я это понимаю. Но комфортнее оставаться закрытой. По жизни я человек в футляре.
Когда Аня Эйсмонт делала фильм обо мне в проекте “Женщины и спорт”, я увидела свое лицо и вскрикнула: “Аня, зачем вы так снимали?! Я же ужасно вышла!” Мне, конечно, потом стыдно было. Люди работали с душой, а я вот вся такая, обиделась и даже не досмотрела до конца.

— Понятно. Интервью она не дочитывала, фильмы не досматривала.
— В основном так. Напишите в заголовке про футляр, чтобы никто потом не удивлялся и не задавал лишних вопросов.

— Сделаем. А с другой стороны, вас любит народ. И не только — после берлинской победы многие обозначили вас как свою спортсменку. В одних публикациях вы минчанка, в других — гродненчанка. И еще я узнал, что вооруженные силы гордятся прапорщиком Мазуренок.
— Я хотя и живу в Минской области, но в этом году начала выступать за Гродненскую. Тут вопросы к тем людям, которые занимаются развитием нашего вида спорта в области. Если приезжаешь с Олимпиады с неплохим в принципе пятым местом в марафоне, а от тебя отворачиваются, то, наверное, я не сильно там нужна. Трощило так и сказал моему тренеру: “Если хочет уходить, пусть уходит”.

— Гродненцы молодцы, отвозили столичных.
— Они в самом деле молодцы. Мало того что помогают своим, так и другим тоже. Едва я пробежала первый старт, мне сразу же позвонили и отблагодарили как могли. Было очень приятно.
Там совсем другое отношение к спортсменам. Хотя не требовала чего-то немыслимого от Минской области. Не надо мне дарить квартиру, просто помогите с кредитом — не под 70 процентов, а под адекватные цифры. Да я бы за это бегала и до конца жизни благодарила.
Перед Олимпиадой все суетятся, чтобы создать спортсменам хорошие условия. А меня снимают со стипендии, мол, ты же в армии получаешь. Но при чем здесь армия? Это совсем другая история. Кстати, спасибо армейцам за поддержку, потому что вплоть до финиша Олимпиады мне было совсем не просто.

— Лайк и им поставим. Прапорщик — это вообще главный герой армейского фольклора.
— Да? Не в курсе… Наверное, слишком долго в спорте и всех этих историй пока не знаю. Но когда сдавала экзамен на прапорщика, то внутренне над собой посмеялась.
Ладно, письменный экзамен еще ничего, беседа тоже. Но на строевой пришлось помучиться. Ведь спортивной ходьбой раньше занималась и навыки ходить быстро у меня есть. Но тут надо было немножко по-другому… Да и тяжеловато ходить в берцах 41-го размера, когда у тебя 37-й.

— Хорошо, что бежать не заставили. Кстати, где был самый сложный для вас марафон?
— Самый трудный это, как правило, там, где хуже всего выступила. Но если показала хороший результат, даже при том что полностью обессилела, в голове этот марафон все равно останется приятным воспоминанием.
Тяжело было в Риге в 2010-м. На моем первом марафоне. Тогда тренер сбил с панталыку. Крикнул, чтобы ни в коем случае не отпускала негритянских бегуний. Так и делала, держала довольно высокий темп. Потом выяснилось, что все они бежали полумарафон… Вторую часть дистанции просто умирала.

— Недавний Минский полумарафон стал для вас серьезным испытанием?
— Безусловно. Но знала, что так и будет. Наверняка многие думали: если выиграла марафон на чемпионате Европы, то в Минске можно бежать чуть ли не вразвалочку, ведь дистанция в два раза короче. Но надо понимать, что морально я была выхолощена полностью. Да и физически тоже. Вместо того чтобы готовиться к забегу, тратила тренировочное время на интервью, встречи и разного рода акции. Бегала два раза в неделю и при этом понимала, что выжата как лимон.
Если перед берлинским стартом могла подгонять себя хлыстом, то теперь в этом не было смысла — поставленную перед сезоном задачу выполнила.

— Можно было и пропустить полумарафон.
— Нельзя. Обычный человек мало знаком с нюансами моей подготовки. Да и зачем ему объяснять, на сколько процентов готова. В Минске был настоящий праздник и нужно было бежать обязательно!

— Тем более один из банков установил специальный призовой фонд. Это хороший стимул?
— У спортсменов есть одна плохая примета. Когда перед стартом начинаешь считать, сколько денег сможешь заработать в случае победы, есть пятьдесят процентов вероятности, что не получишь вообще ничего. Поэтому думать необходимо только о результате.
Вернусь еще раз к Рижскому марафону. Тогда, чтобы установить женский рекорд, надо было выбежать из 2.40. И за это вроде как обещали десять тысяч евро. Потом это не подтвердилось, поскольку трассу изменили, а в первый раз рекорд не фиксируется. Но я бежала с твердой установкой побить старый. В итоге проиграла Марине Доманцевич несколько секунд. Отдала все силы, и если бы тренер крикнул, что призовые увеличили до миллиона, все равно не улучшила бы результат ни на йоту.
Так вот в Минске жалела не о том, что не выиграла эти пять тысяч, а о том, что не оправдала ожидания людей, которые в меня верили.

— Зато призовой фонд имени Мазуренок здорово мобилизовал ваших соперниц. В частности, Свету Куделич, о чем та и поведала в недавнем интервью.
— Я его читала. Ничего, хорошее получилось. Вообще, мы с ней дружим. И тоже надеюсь, что, когда она перейдет на марафонские забеги, в наших отношениях ничего не изменится. Спорт — это соперничество, но не вражда. И, думаю, эту грань мы никогда не переступим. Наши судьбы очень похожи. Даже травмы получаем в одно и то же время. И несправедливостей каждой отмерено поровну.
И еще она такой же пахарь, как я. Обидно, когда пашешь, а выхлопа нет. Когда тебя называют чемпионкой по тренировкам, а на соревнованиях почему-то побеждают другие. Обиднее всего, если ими оказываются те, кто не особенно утруждает себя изматывающими занятиями. Это не пустые слова, знаю таких людей. И до сих пор не могу понять природу их побед.

— Есть специальные средства…
— Но почему-то их никогда не дисквалифицируют. Ладно, опустим эту тему. Лучше продолжим про Свету. Так вот уверена: в марафоне у нее все получится именно потому, что она умеет терпеть. Надо лишь дождаться своего дня. Все победы у Светы впереди.

— Еще бы! Ведь, как она сама призналась, у нее три тренера. А у вас сколько?
— В Беларуси со мной работает Александр Олегович Родичев. В этом году пробовала сотрудничать с немецким специалистом, но некоторые вопросы меня не устроили, и мы расстались. А вообще, пришла к выводу, что хватит мне отравлять людям жизнь.
По натуре я очень сложный человек. Комфортнее всего находиться в своем мире, без появления там других. Поэтому больше всего времени люблю проводить в одиночестве, сама себя тренируя.

— Это же чертовски трудно — самому себя насиловать.
— Уже нет. По правде говоря, ни один тренер не заставит работать на износ, пока сама не осознаешь, что все это нужно тебе. Во всяком случае, у женщин дело обстоит именно так. И даже самый великий специалист может стать для тебя никем.
А с другой стороны, тренер необходим, чтобы видеть тебя со стороны. Именно поэтому в прошлом году у меня случилась травма. Когда вышла на пик, то все тренировки начала бомбить по рекордам. Каждый раз казалось, что этого мало — и могу еще.
Как говорит Александр Олегович: “Если бы у тебя не ломалась “опорка”, была бы уже киборгом”. Когда грузишь себя до предела, тренированное сердце переваривает все — но тело просит пощады. Организм дает сигнал, что нужно отдохнуть. Так и случилась травма — надрыв подколенного сухожилия. А будь рядом тренер, он угомонил бы.

— Вас еще попробуй угомони.
— Это да… Тренер должен быть стопроцентным авторитетом, чтобы могла полностью на него положиться. Но, если закрадывается хоть одно сомнение и ты как взрослый человек все понимаешь, начинаешь редактировать и корректировать… Все, это уже не работа. Или когда вроде бы и есть тренер, но, по сути, все решаешь сама, то опять-таки, зачем кого-то обманывать?

— Главный судья у человека он сам. Можно как-то договориться с ним, когда чертовски неохота идти на тренировку?
— Когда понимаю, что еще чуть и мой организм сломается? Конечно. Но есть разница, когда именно такая мысль приходит. Если только вкатываешься в сезон, а на улице дождь как из ведра, то можно и дома остаться.
Но если уезжаю на сбор продолжительностью шесть недель, то никаких компромиссов быть не может. Никогда в жизни не просачкую, только если травма не случится. В таком случае дождь, снег, камни с небес — ничего не имеет значения. Да, жалуешься себе на жизнь, но идешь и делаешь. Это твоя работа, за которую платят деньги.

— Как поступаете, когда хочется сбросить напряжение?
— Пью.

— Однако… Насколько крепки ваши напитки?
— Красное сухое вино. Бутылочки мне хватает. Ну а если после бани, то можно и пиво. И все — прекрасное настроение, особенно если в этот день отлично отработала тренировку.

— После победы, мне кажется, можно не только вином отпраздновать.
— Так часто бывает: думаешь, ну все, прибегу и потом вечером оторвусь за все трудовые месяцы. Просто вразнос пойду, никто не соберет. Добегаешь, а потом… Ничего не хочется. Совсем. Единственное, выпиваю бокал пива сразу после финиша, чтобы не сидеть на допконтроле несколько часов.
Физическое и моральное истощение настолько сильное, что организм уже ничего не принимает. И ночью заснуть не могу. Вроде и уставшая, а все равно ворочаешься до рассвета.

— Светлане Куделич в этом плане легче. У нее муж одновременно и тренер — всегда можно поплакаться в крепкое плечо.
— Здесь есть свои плюсы и минусы. Игорю не завидую. Если тебя тренирует, по сути, чужой человек, то субординация еще соблюдается. Но когда на его месте муж… Мы вместе были на сборах в Кисловодске, и я насмотрелась. (Смеется.)
Работать с женщинами вообще страшно. Но Игорь — молодец, терпеливый.

— Вы рано вышли замуж и довольно быстро развелись. Как же тут с плюсами и минусами?
— Самый большой плюс — рано родила. В спорте живешь от старта к старту, и на это просто нет времени. Ну, если только приключится вынужденный перерыв, например, дисквалификация.
Ну а развелась быстро, потому что считаю так: если жить с человеком, то жить надо хорошо. А терпеть и постоянно идти на какие-то жертвы вообще неправильно. Не имеет смысла, ведь каждый из нас проживает свою жизнь. И смысл ее убивать друг другу из-за того, что не можешь найти общий язык?

— Мужья марафонок, мне кажется, должны быть немного сумасшедшими людьми.
— Нет, просто они должны жить с нами одной целью. Если он принимает ее как свою, то все будет хорошо. У той же Марины Арзамасовой, несмотря на постоянные сборы, потрясающий брак. Потому что муж прекрасно ее понимает.

— Супруга, выходит, лучше искать из области спорта.
— Не факт. Далеко не все спортсмены одобряют такой образ жизни. Я вот, например, такого мужа тоже не хотела бы. Хотя, казалось бы, женщине проще ждать супруга-добытчика дома.

— Кстати, время остается, чтобы за тренировками обращать внимание на мужчин?
— Как-то со Светой Куделич пошли к одному мануальщику. Он человек непростой, знает какие-то потусторонние вещи и умеет заглядывать в будущее. Ну и Света попросила: “Наколдуйте, пожалуйста, чтобы Оля вышла замуж”. Тот ответил: “Не могу, у нее все чакры закрыты”.
Поэтому, наверное, и не обращаю внимания на мужчин. А вообще, я сторонник того, что всему свое время. У каждого есть свой человек, и когда его встретишь, то поймешь, что он именно твой. Вот и не забиваю голову какими-то зарубками, мол, тот симпатичный, тот добрый, и надо на всякий случай иметь их в виду.

— Неужели ни в кого не влюбляетесь?
— Не-а, В этом плане я человек черствый. И жесткий. Видимо, по этой причине мужчины меня и боятся. Всегда такой была.

— То есть вашего бывшего мужа стоит пожалеть? Удачно чудак отскочил.
— Мы на самом деле были противоположными во всем. И во взглядах на жизнь, и круг общения был разный. А потом он сразу же женился. И очень хорошая семья у них получилась, два сына замечательных растут. Вот что значит найти своего человека.

— Муж должен быть по характеру похожим на вас?
— Вот именно! Здесь и ответ, почему мне сложно выбрать мужчину. В принципе не воспринимаю слабых мужчин. Тех, у кого нет стержня. Буду в гостях у подружки, увижу, какой у нее покладистый муж. Отмечу, конечно, какой он замечательный и как ей с ним крупно повезло. Но похожего на него точно не захочу. А если мужчина жесткий и волевой, то уже он меня терпеть не будет — сама такая. И переделать или подчинить меня невозможно.

— Так можно ж самой подчинить.
— Если покорится, то он мне уже не нужен. Такой вот получается заколдованный круг.

— Трудно одной…
— Во-первых, привыкла. Во-вторых, просто не зацикливаюсь на этом. Пока нет заветной медали, о который мечтаю, ни о чем другом думать не могу. Надеюсь, когда она будет, смогу заняться и другими вопросами. И жить нормальной жизнью как все. Открою чакры.
Сейчас это нереально. Когда жена полгода на сборах, кому она нужна? Для себя этот вопрос решила.

— Стало быть, золотая олимпийская медаль важнее семьи.
— Сейчас — да.

— Бедная ваша мама. Представляю, как она говорит: “Доча, когда уже замуж?..” Угадал?
— Немудрено. Каждая мама хочет счастья своему ребенку. Спит и видит меня под венцом: “Как жить без мужа?”

— Какого мнения придерживается папа?
— Отмалчивается. Вообще-то он отдельно живет. В этом, кстати, мой ответ на вопрос мамы. На что она лишь вздыхает. Жизнь сложная штука.
Естественно, с мамочкой отлично ладим. Ей только не нравится, когда начинаю вертеться перед зеркалом и критически оценивать фигуру. Ну, там вес лишний, ой, а тут целлюлит. Все, как у девочек. А она почему-то начинает злиться. Считает, что я худоба и мне на этот счет лучше молчать.

— Наверное, все можно есть — сгорит же в беге.
— Перед стартом в любом случае начинаю подсушиваться. Минимально употребляю углеводы, кашу на завтрак. Печеньку или конфетку. А так овощи и фрукты. Ну, могу иногда мороженку съесть. Без чего точно не обойтись, так это без мяса. Без него вообще сразу умру.

— Не вегетарианка ли?
— Для меня это самые жуткие люди. Хуже, чем ультрамарафонцы.

— Зато легкость в теле, когда сидишь на растительной пище.
— Так не считаю. Сложишься пополам на дистанции из-за такой легкости.

— Теряете болельщиков, не употребляющих мясные продукты…
— Ну а что поделать, если я действительно мясоед? Люблю все, разве что только баранину у нас приготовить, мне кажется, очень трудно. Начиная с того, что отыскать хорошее мясо непросто.

— Марафонцы — особенные люди?
— Да, мы пахари. Мне кажется, наш вид самый тяжелый после велогонок на шоссе и триатлона. Непонятно, как можно неделями ежедневно сидеть в седле по пять часов, преодолевая маршрут многодневки в горах. Или бомбить классический триатлон. 3,8 километра плывешь, 180 едешь на велосипеде и только потом стартуешь на марафонской дистанции. И при этом люди умудряются еще и быстро ее бежать. Просто не укладывается в сознании.

— Говорят, что и характер у марафонцев пуленепробиваемый — все вы очень спокойные и выдержанные люди.
— Я точно не флегматик. Не раз замечала, что, пообщавшись со мной, некоторые стараются потом обходить меня стороной. Поэтому, повторюсь, люблю тренироваться в одиночестве.

— Что помогает бороться с монотонностью? Музыка?
— Иногда беру с собой плеер. Но вообще привыкла. Вот когда маленькой была, помучилась изрядно. Помню, поехали на сбор в Киргизию. Мне 17 лет было, еще занималась спортивной ходьбой. Это такое уникальное место, где постепенно сносит крышу. Вроде незаметно, но мало-помалу понимаешь, что с тобой что-то не то происходит.
Тренер душил нас объемами — по 30 кэмэ каждый день. Ходили двухкилометровый круг, где через каждые 100 метров были отметки. Уже через неделю считала эти черточки. Одна, две… 26… 67… 134… Потом плеер заводила, знала протяженность всех песен тоже по этим отметкам. С ума сходила от того, что так тяжело.
И однажды — в особо пасмурный день — не выдержала и сказала тренеру: “Лучше бы я на шахте уголь добывала!”. Боже, как он разозлился… Мой отец в Караганде на шахте работал, тренер это знал. Кричал: “Да ты к отцу подойди и спроси, что это такое — работа в шахте! Вы совсем охренели! Вас тут поят и кормят, а вы мне про шахту рассказываете?!”
Тот случай на всю жизнь запомнила. Зато теперь меня подгонять не надо.

— В шахту потом довелось спускаться?
— Нет.

— Можно легко организовать.
— Нет, спасибо. Это самое страшное, у меня фобия замкнутых пространств. И еще боюсь высоты — если она открытая. У нас было много сборов в Раубичах, и я ни разу не смогла подняться на средний трамплин. Там лесенки из арматуры и видно, что внизу. Это меня блокирует. Я уже не в состоянии сделать хотя бы шаг.

— Недавно БФЛА сделала решительный шаг по переизбранию председателя.
— Пусть прозвучит пафосно, но Вадим Анатольевич — подарок для нашего вида спорта. Здорово, что председателем федерации стал именно Девятовский, потому что его предшественники себя особенно не утруждали. Поэтому ему приходится очень многое расхлебывать. Одни допинговые скандалы чего стоят.
Знаете, что мне больше всего в нем понравилось? Сразу сказал, что всегда будет на стороне спортсменов. Это стало резким контрастом с тем, что мы видели раньше. Твою судьбу решает кто-то неизвестный, и ты только выслушиваешь резюме, которое приходило из высоких кабинетов.
Спортсменов это сильно расположило. Они теперь даже обращаются к Девятовскому напрямую, знают: он их не бросит. Не скрою, порой бывшие спортсмены уходят в те же высокие кабинеты и закрываются там не хуже тех, кто был до них. Но Вадим Анатольевич совсем другой, и в этом его большой плюс. Он вообще на себя много взвалил и здорово реанимировал легкую атлетику.

— Одно из главных достижений Девятовского — в легкую атлетику пришли деньги, спонсорам нравится иметь дело с этим видом. Вы на себе почувствовали растущее внимание белорусского бизнеса?
— Внимание льется через край. Вадим Анатольевич сразу предупредил, что после “Европы” надо будет потерпеть. Не сомневаюсь, что все мои рекламные акции организованы с его участием — и с банком, и с перестраховочной компанией, где мы участвовали с Эльвирой Герман как победители чемпионата Европы.

— В рекламе можно нормально зарабатывать — примеры Саши Герасимени и Даши Домрачевой это подтверждают.
— До их уровня надо еще дорасти, чтобы претендовать на какие-то серьезные контракты. Прекрасно это понимаю. Спонсоров стимулируют большие победы. Ведь абсолютно понятно, что те же пять тысяч мне пообещали не потому, что я Оля Мазуренок. Сработал мой успех на чемпионате Европы. Не было бы его, не было бы и приза. Все просто.
Лучше всего победить на Олимпиаде. Ее смотрят, и мне нравится, что эта западная привычка заключать контракты с медалистами потихоньку приходит к нам. Не сомневаюсь, после Токио мы услышим о таком сотрудничестве с героями Игр.

— Давайте станем на место потенциальных спонсоров. Как выбрать из нескольких героев — скажем, золотых медалистов — одного?
— Думаю, люди, помимо медали, будут руководствоваться узнаваемостью чемпиона. Ну и красотой его победы. Тем и прекрасен спорт, что победить может совсем не тот, на кого все рассчитывают. Кто-нибудь из тех, кого болельщики не знают вообще.

— В вашем случае такого не случится. Кровью и потом Ольга Мазуренок уже вошла в историю белорусского спорта. Веский аргумент в любом споре. И внешность приятная, чего скрывать. Есть только одна проблема…
— Знаю, куда вы клоните. Вадим Анатольевич об этом тоже говорил. Не хватает мне желания быть медийной. Аккаунта в инстаграме нет, а в других соцсетях себя особо и не афиширую.
Вот Марина Арзамасова все правильно делает. Пришла в фитнес-клуб, зачекинилась. Какое-то мероприятие благотворительное или социальное — тоже отметилась. Молодчина.
Для меня такое поведение напряжно. Не скажу, что не сижу в соцсетях, но больше нравится смотреть, что происходит у других. Как закинула в свой аккаунт на фейсбуке фото лет пять назад, так они там и лежат. Надо половину уже убрать.

— Для таких дел существуют специально обученные люди.
— Мне говорили. Хоть и соглашаюсь, но понимаю, что чувствую себя комфортнее, когда обо мне ничего не слышат и не знают.

— Конфликт сегодняшнего дня: хочется остаться собой, но вместе с тем надо быть на виду у людей, раз уж они выбрали вас героем.
— Неправильный я герой. Интервью не люблю, жизнь не афиширую. А с другой стороны, не осталось, наверное, уже девчонок, которые не спросили, почему меня нет в инстаграме.

Оля, в инстаграме меня тоже нет, но девчонки там быть обязаны. Это в вашей природе — по десять раз за день замирать перед зеркалом и рассматривать себя со всех сторон, стараясь найти недостатки даже в безупречной фигуре. И, конечно, фоткать себя в минуты, когда особенно хорошо. Надеюсь на ваше фото в инстаграме после токийского марафона. Просто потому, что истории про хрупких девушек, которые умеют перетерпеть даже самых сильных мужчин, непременно должны иметь счастливый конец.