СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД. Ваня и Дюля

Они — домоседы. Быть может, именно эта черта характера — оседлость, столь долгое время удерживает близнецов в Бобруйске, ставшим для них второй родиной. Уже мало кто вспомнит, что выросли они в Гомеле. Там же постигали азы футбола, гоняя, как и большинство мальчишек, мяч во дворах, а затем, волею случая, оказались в тренерских руках Леонида Борсука. Старательные и спокойные, они работали усердно, но вряд ли могли представить себе, что уже в шестнадцатилетнем возрасте попадут в горнило второй лиги чемпионата СССР. Тем более неожиданным было то, что мужской жесткий футбол пришелся юношам по душе — в первом же сезоне они стали выходить в стартовом составе “Гомсельмаша” и общей картины отнюдь не портили — команда долгое время находилась в лидерах буферной зоны. А талант Игоря и вовсе был отмечен тренерами юношеской сборной Союза, и три месяца он варился в соку этой команды. Однако заиграть на таком высоком уровне парню не удалось. Быть может, потому, что не было рядом брата… Как знать, возможно тогда Градобоевы и сошлись во мнении, что они — единое целое.

С тех пор много воды утекло. Были в карьере братьев и взлеты, и падения, но переживали их Игорь и Эдуард уже вместе с бобруйским футболом, с которым стали неразделимы.

Они неформальные лидеры команды — одной из самых колоритных в белорусском футболе. Недавние скандальные события, связанные со сменой на тренерском мостике, лишь оттенили характерные белшиновские черты. Бобруйчане давно снискали себе своеобразное, неповторимое реноме — степенью внутренней свободы и склонностью к саморегуляции. Репутацию трудноуправляемого извне коллектив приобретал годами. Игорь и Эдик отрицают собственные имиджмейкерские способности, дружно адресуя эту инициативу прессе. Однако братья из тех футболистов, без которых представить “Белшину” невозможно — оба причислены к неприкасаемым аксакалам, не раз передавали друг другу капитанскую повязку, за долгое служенье команде собрали завидную коллекцию Кубков и медалей.

— Каково это, пребывать в роли старожилов?

Эдуард — Ничего.

Игорь — Костяк команды давно сформирован. Может быть, по этой причине молодым иногда бывает непросто освоиться в коллективе. Раньше журналисты часто говорили, дескать, в Бобруйске новичков вообще не жалуют. Не успеют прийти, как старики их тут же душить начинают. Читаешь такое и диву даешься… Ничего подобного в “Белшине” никогда не было и нет.

— Но ведь вы не станете отрицать бобруйскую специфику взаимоотношений между тренерами и футболистами? Далеко не каждый сумеет найти к вам подход.

И. — Если бы это было действительно так, “Белшина” не стала бы чемпионом и не завоевала бы трижды Кубок Беларуси.

Э. — Сюда же добавьте серебро и бронзу национальных первенств. Все наставники команды легко находили общий язык с футболистами и нынче вряд ли вспоминают нас плохим словом.

— Только не говорите, что вы не сплавили россиянина Валерия Четверика…

Э. — Его просто не любили.

И. — Как можно уважать человека, который в лицо говорит одно, а за глаза — совершенно противоположное?

Э. — Меня, помню, вызвал к себе, в глаза заглядывает и доверительно так, с чувством: “Ты здесь — единственный классный игрок, на тебя вся надежда”.

И. — А Эдик уши развесил…

Э. — Через полчаса аудиенцию у главного получил Андрей Хрипач, которому тоже по ушам неслабо поездили: “Здесь не с кем играть — все нулевые. Если бы не ты…” И так практически со всеми.

И. — Да и футбол его, честно говоря, нам был не понятен.

Э. — В Бобруйске другое футбольное мировоззрение. Мы привыкли играть комбинационно, как, скажем, при Акшаеве. А Четверик требовал прагматизма, что пришлось не по душе не только команде, но и зрителям. А они в Бобруйске требовательные. Даже после побед порой недоумевали: “Ребята, во что вы играете?” По городу невозможно было пройти. Упреки сыпались со всех сторон.

— А не оттого ли вы невзлюбили Четверика, что он вам железную дисциплину навязывал, нагружал на тренировках?

И. — Своими занятиями он убивал команду. Нагрузки ведь нужно давать с головой. Я тоже могу такой рабочий режим выписать, что любого рвать начнет.

Э. — Между прочим, до этого и доходило. Неудивительно, что потом играть были не в состоянии.

И. — Победы — это наши премиальные. О каком сплаве может идти речь? Заметьте, в Бобруйске уважали Пряжникова и Савостикова, Курнева и Волоха, Румбутиса и Белова, Акшаева… Всех, кроме Четверика.

— Уважение — уважением, но тренеров у вас меняют как перчатки.

Э. — Это уже вопрос к руководству. Наше дело — играть, подчиняясь клубному начальству.

— Как вам точка зрения, будто “Белшина” — как бы это помягче сказать… команда, не сильно жалующая спортивный режим.

Э. — Объясните нам, темным, как можно столько лет ходить в лидерах белорусского футбола и быть при этом пьяными?

И. — По этому поводу Игорь Ковалевич в недавнем интервью “Прессболу” правильно сказал: “Я поиграл во многих командах, и в “Белшине” пьют не больше, чем везде”. Естественно, мы не ангелы, можем выпить что-нибудь и покрепче пива. Но только в выходной, не во вред работе. А слухи были, есть и будут, от них никуда не денешься. Заметили тебя, например, с бутылкой пива — потом скажут, что валялся пьяным под забором. Не успеешь к ларьку сунуться после матча, сразу пальцами тычут, шушукаются за спиной: “Смотри- смотри, уже нарезался…”

— А часто команда собирается душевно посидеть, выпить?

Э. — Бывает. Дни рождения, пауза в чемпионате… Раньше это входило в традицию. Правда, в минувшем сезоне о ней пришлось забыть…

И. — В 1996-98 годах в “Белшине” был самый сплоченный и дружный коллектив.

Э. — Регулярно собирались, в компании с тренерами выезжали за город на шашлыки.

— Закалялись перед очередным матчем чемпионата?

И. — Не без этого. Вообще принципиальных встреч хватало. Особенно памятны поединки с БАТЭ в 1998-м. В Борисове играли по колено в воде и сгорели — 0:1. Притом гол хозяева забили в первом тайме — до того, как над городом сгустились тучи. За десяток минут день превратился в ночь, и зарядил такой дождь…

Э. — В одно мгновение поле стало болотом. Хрипач полчаса не мог угловой подать — мячик течением сносило.

И. — В футбол играть было невозможно. Мы к арбитру, инспектору, мол, надо прекратить это водное поло — перенести матч. Уверен, окажись с нами солидарен соперник, так бы и случилось. Однако борисовчане промолчали. Понимали ведь, что отыграться в условиях наводнения нам не удастся. Зато во втором круге, когда мы их в Бобруйске “прибили” — 4:0, вторили друг другу в прессе, будто “Белшина” заинтересовала судей. А между тем все голы были чистыми.

Э. — Мы с нетерпением ожидали приезда БАТЭ в Бобруйск…

И. — После борисовского поражения Кириллу Савостикову так и сказал: “В Бобруйск можете не приезжать — порвем в клочья”. Он потом по нескольку раз в месяц звонил: “Игорь, да вы чего? Все нормально, не психуйте”… “Сава, — говорю, — все, лучше не едьте! Хана вам!”

Э. — Завелись прилично. Ковалевич на первых же минутах двоих вынес…

И. — Я даже не доиграл до конца — вспылил, когда Скрипченко сзади по ногам рубанул: “Ты что делаешь?!” Знаете, каков был ответ? Сынком меня обозвал. Надо же! И это при том, что он гораздо моложе. Ну, я не выдержал… Руками немножко поработал, за что и был изгнан с поля.

— Еще злые языки утверждают, что “Белшина” хорошо работает с судьями. О пресловутых бобруйских пенальти потолкуем?

И. — Ну вот опять…

Э. — Мы уже столько настрадались от репутации любимой арбитрами команды, что теперь, когда нужно ставить три железные “точки”, довольствуемся одной. И то судья крепко подумает: а не достанется ли ему за это от вашего брата…

И. — “Белшина” немало времени проводит в атаке, и ничего удивительного, что в чужой штрафной не обходится без силовой борьбы…

— Особенно ее любил Ольховик — главный поставщик “липовых” пенальти.

Э. — Знаете, когда Ольховик падал в штрафной, ни у кого из нас не возникало сомнений, что его срубили. А после матча подойдешь, спросишь, “чистая” ли “точка”. Улыбается: “Да так, чуть-чуть цепанули… Можно было устоять”… Артист!

— У вас самих как складываются отношения со служителями Фемиды?

Э. — Меня крайне трудно вывести из себя. За всю карьеру получил лишь три желтые карточки.

И. — Четыре. Еще мою Шабуня на тебя записал, чтобы я избежал дисквалификации. У меня она аккурат четная была, ну Евгений Петрович, пользуясь нашим сходством, и схитрил при заполнении протокола. Хотя я тоже не дебошир. Инцидент со Скрипченко — единственный подобного рода.

— Прозвища у вас в команде какие?

И. — Его — Дюля.

Э. — Он — Ваня.

— Почему?

И. — Шут его знает. Еще в Гомеле друзья прозвали.

— Кстати, каким вам запомнилось детство?

Э. — Хорошее время. Нас ведь отец к футболу приобщил. На его заводе постоянно проводились матчи между цехами, так он нередко сыновей на подмогу звал. Придем, обыграем всех — и порядок.

И. — А мы в свою очередь отца к дворовым баталиям подключали. Пока не подросли и не перешли на профессиональный уровень.

— В “Гомсельмаш” вы попали безусыми юнцами. Старики не душили?

И. — Компания была еще та: Фролов, Шинкарев, Лапицкий… Это ж все аксакалы, мастера высокого уровня! Смотрели на них с открытыми ртами.

Э. — “Дедовщины” как таковой не было. Я назвал бы это элементарным уважением к старшим. Мячи, понятно дело, регулярно носили, в автобус заходили последними… Иногда за пивом бегали.

И. — В два часа ночи.

Э. — Самое интересное, что круглосуточных магазинов тогда не было — приходилось крутиться. Причем как в жизни, так и на поле.

И. — Был в “Гомсельмаше” украинский вратарь по фамилии Жук. И вот однажды на сборе в Чехословакии после одного из спаррингов подходит ко мне: “Слушай, старик, что-то мне не нравится, как ты в подкатах стелешься. Завтра “двусторонка”, так ты уж постарайся, выдай 30 штук за 20 минут”. Как я только не изгалялся! Ребята в футбол играют, а я на “пятой точке” по газону скольжу…

Э. — Или вот еще история. Первенство Союза, важный матч. Отдаю передачу Фролу, а он в другую сторону рванул. После финального свистка старики обступили: “Ты куда пасовал?” — “Я думал, так будет лучше” — “Тебе еще рано думать! Делай, что говорят!”

И. — И главное — никаких обид.

— Однако в стартовом составе вы заиграли в первый же год…

Э. — По большому счету, повезло — случай помог. В межсезонье в команду взяли пятерых довольно опытных ленинградцев, наигрывали их в основу. А затем что-то не склеилось, не нашли компромисс с руководством и отбыли восвояси, оставив тренерский штаб с явным недокомплектом состава.

И. — Нам с Эдиком тогда до основы было как до луны. А тут такое счастье подвалило…

Э. — Но коллектив, считаю, не подвели: в буферной зоне второй лиги “Гомсельмаш” долгое время находился в лидирующей группе, а мы регулярно выходили в основе.

И. — Эх, тогда бы и поступить в университет на дневное отделение… Но вступительные экзамены не покорились — перешли на заочное обучение. А по мере приближения совершеннолетия все отчетливее проступала перспектива армейской службы.

Э. — В тот момент произошло знакомство с Евгением Петровичем Шабуней, которое и предопределило всю нашу дальнейшую судьбу. Забрал он нас в бобруйский “Трактор”, во второй дивизион первенства БССР.

— И вы сменили чемпионат СССР на республиканские соревнования?

И. — А что было делать — пришлось. Там многим армию делали.

— Неужели руководство “Гомсельмаша” не могло вас, молодых и талантливых, отмазать от службы?

Э. — Пытались. Дошли до председателя горисполкома, но система была железная. Александр Петрович Пряжников, стоявший в те годы у руля команды, возил нас на “Волге” к какому-то важному полковнику, уговаривал его как мог…

И. — Тот был непреклонен. “Ты, что ли, вместо них служить пойдешь?..” Вопрос убивал наповал. Такая перспектива Александру Петровичу явно не улыбалась.

Э. — Шутки шутками, а ситуация была серьезной. Каждую неделю повестки домой приходили, с милицией дезертиров искали…

И. — В итоге, казалось, мы нашли лазейку. Уломали декана перевести нас на стационарное обучение. Но по закону год необходимо было доучиться на заочном, а время не ждало. Тогда и поняли, что “Трактор” — единственное спасение.

Э. — Правда, Бобруйск оказался транзитным вариантом. Очень уж мы на одном из турниров приглянулись важному генералу из Смоленска. Решил он нас к себе в “Искру” забрать.

И. — Ужасно не хотелось туда ехать. В “Тракторе” ведь как было? Матч отыграл — и на пару деньков домой в Гомель. Курорт, а не служба! А “Искра” выступала во второй лиге чемпионата СССР, уровень солидный. О побывках на родине пришлось забыть.

— Отказаться нельзя было?

Э. — Хотели. И даже пошли ради такого дела на хитрость. Когда за нами приехали смоленские купцы, “Трактор” как раз проводил очередную встречу. Что мы только не делали, чтобы их разочаровать: и передачи в никуда отдавали, и из стопроцентных ситуаций в облака лупили, и пешком по полю ходили…

И. — На генерала, нужно заметить, наши действия произвели неизгладимое впечатление. Подозвал к себе: “Вы что, ребята, меня за дурака держите? На губу захотели?” Переглянулись мы с Эдиком и друг друга поняли: уж лучше в Смоленск… А армейского хлеба все равно пришлось вкусить. Месяц в сапогах! Курс молодого бойца прошли по полной программе: жили в казарме, маршировали на плацу и т.д.

Э. — Веселая служба была. За месяц на всю жизнь насмеялись…

— Обычно молодым в армии не до смеха.

И. — Случилось несколько конфликтов с “дедами”, но мы им отпор давали. Нас же десять человек было — целая футбольная команда. Попробуй тронь…

— Футбол в Смоленске тоже веселый был?

Э. — Серьезный. Деньги-то приличные платили — в пять раз больше, чем в Бобруйске.

И. — Все равно домой тянуло. Больше всего в “Искре” напрягали частые перелеты по всему необъятному Союзу. Это вообще тема отдельного разговора. Команда летала на собственном самолете — как-никак клуб находился под патронажем ВВС — но видели бы вы этот кукурузник…

Э. — Вот посмотрите на мою маленькую кухоньку — мы вчетвером здесь с трудом помещаемся. А там приблизительно в таких же размеров отсек набивалось по двадцать человек. Как кильки в банке.

И. — До Ташкента в таком скрюченном состоянии семь часов летели. Многие даже в кабине пилотов располагались.

Э. — Но это еще цветочки. Иногда часами кружили над аэродромом — не давали посадки. Хорошо, мы были закреплены за военной авиацией. И когда нашим пилотам-асам все это порядком надоедало — приземлялись в чистом поле. Для них это дело плевое.

И. — Как только вообще умудрялись такой развалюхой управлять? С двигателями периодически проблемы возникали. Один совсем умрет, а другой на последнем издыхании: пыхтит, чихает, стонет… Хоть с парашютом выпрыгивай. Страху было… Еле-еле дотягивали до места назначения.

Э. — А потом оттуда по три дня улететь не могли.

Портки сушили?

И. — До этого, к счастью, не доходило.

Э. — Генерала ждали. У него в каждом городе неотложные дела находились.

— Хлопотал относительно исходов будущих поединков вверенной ему команды?

Э. — Дохлый номер. Выезды в то время много очков никак не сулили. В Закавказье, например, выиграть вообще было нереально. Ведешь, скажем, после первого тайма 1:0. А в перерыве в раздевалку заходят три лба кавказской национальности: “Рэбята, галавой думат нада, да?” А рядом милиционеры стоят, затылки чешут. Тоже, наверное, думают…

И. — В итоге, конечно, проигрывали. Здоровье дороже. Беспредел полный, но такие в тех краях были нравы.

Э. — Как-то в Гомель армяне пожаловали. Глянули мы на них, и смех разобрал — у большинства “момоны” размером с добрый арбуз. Ну, мы их 6:0 и вынесли. А когда на ответную встречу приехали, их просьбу скромненько проиграть 0:2, ясное дело, приняли за шутку. А зря.

И. — Не успели выйти на разминку, как у троих наших от жары кровь носом пошла. Духота страшная, словами не передать — настоящее пекло. Мы — никакие. К тридцатой минуте “горели” — 0:3. Сразу после перерыва они нам четвертый положили и успокоились…

— А в других регионах как?

Э. — На Украине до прямых угроз не доходило. Тамошние ребята не такие прямолинейные — предпочитали идти в обход, работать с судьями. Во Львове том же поди попробуй победить! В первом тайме три “точки” поставят — и делай что хочешь.

И. — Хотя, следует признать, на Украине команды были очень приличного уровня. Как и чемпионат во второй лиге в целом. Во всяком случае, получше, нежели нынешнее первенство Беларуси.

— А почему после развала Союза остались в Бобруйске? Какое-никакое имя себе уже заработали, а в Беларуси были команды и посолиднее…

И. — Начался суверенный чемпионат, а условия в Гомеле и Бобруйске были приблизительно одинаковые. Правда, зазывали еще гродненский “Неман”, могилевский “Днепр”… Но Шабуня попросил помочь. Он для нас немало сделал, и мы дали добро. Тем более от лица мэра Михаила Бондаренко были обещаны квартиры. И слово свое глава города сдержал.

Э. — Думали, сезон-другой поиграем — и к родным пенатам.

И. — В итоге остались в Бобруйске на всю футбольную жизнь… В принципе не жалеем.

— Помнится, в дебютном матче первого суверенного чемпионата “Трактор” сенсационно переиграл в гостях матерый “Днепр”…

Э. — Такое не забывается! Могилевчане нас всерьез не принимали, свысока смотрели — думали одной левой завалить. Оно и понятно: кто мы такие были? Вчерашние любители…

И. — Незадолго до этого нам новую форму выдали. Красивая… Вышли все с иголочки, хоть картину с нас пиши. Во время приветствия кто-то из соперников, кажется, Володя Гольмак, ехидно ухмыльнулся: “Ишь, разоделись! Ну-ну… Поглядим, на что вы способны”.

Э. — После матча смеялись уже мы. 1:0 в нашу пользу!

И. — А еще запомнилась победа в составе “Фандока” над минским “Динамо” в 1993-м — 3:2. А ведь тогда за минчан выступали, по сути, все основные игроки нынешней национальной сборной…

Э. — Кстати, с этим матчем связан интересный случай. Расскажи, Игорь.

И. — Я обычно мало забиваю. А тут как раз жену на днях в роддом увезли. Позвонил ей, говорю: “Два мяча забью, а ты мне мальчика роди”. Повесил трубку, думаю: во сказал! Не видать пацана — я же никогда в жизни дважды не отличался. А тут “Динамо”!

Э. — Игорь в итоге слово сдержал, а вот жена…

И. — Дочка у меня. Я не в обиде.

— Женились вы довольно рано.

Э. — Я свою будущую супругу встретил в 18 лет.

И. — А я — в 20. Они обе у нас Наташи, и обе — гомельчанки. Кстати, познакомились порознь. В Гомеле мы с Эдиком частенько досуг по- разному проводили, не вместе.

Э. — И так порядком друг другу надоели.

— Таким предрассудкам, как приметы, различные суеверия, значение придаете?

И. — Есть у меня один своеобразный ритуал. Обычно футболисты стараются не изменять проверенным приметам — чтобы фарт не сбить. Я же после победного матча обязательно поступаю с точностью до наоборот.

Э. — А я на суевериях вообще помешан. Их столько! Но рассказывать не буду — не время. Вот закончу с футболом, приходите — животы надорвете.

— А что, есть предпосылки?

Э. — Сложно сказать. У нас контракты с “Белшиной” истекают 24 января. Хотелось бы остаться в Бобруйске. Но клуб кое-что задолжал нам за несколько последних лет, потому прогнозировать ближайшее будущее не берусь.

И. — Силы-то есть, да и попылить охота. Так что мы еще повоюем. Да, Дюля?