Джонатон Блум. Глоток свежего воздуха

Кроме того, год назад Блум в составе сборной США принял участие в Олимпиаде в Пхенчхане. При этом в жизни Джонатона были не только достижения, но и сложные периоды, и обо всем этом хоккеист рассказал вчера в интервью “ПБ”.

— 30 января тебе исполнилось 30 лет. Как отпраздновал?
— Поужинали с парой одноклубников. Ничего грандиозного, на следующий день же была игра. По интернету пообщался и с семьей. Жена Эмили и двухлетний сын Джексон в начале января улетели в Америку, но перед отъездом спрятали подарок и 30-го сказали мне, где в квартире его найти. Это были пазл — охотно их собираю, — а еще мои любимые конфеты.

— Тридцать лет — серьезный рубеж?
— Думаю, да. Прожил уже немало, знал и взлеты, и падения. В конце февраля у нас должен родиться ребенок — будет здорово во второй раз стать отцом. Надеюсь еще поиграть — с возрастом, конечно, придется закончить карьеру, но пока хочется насладиться хоккеем.

— В Минске ты уже несколько месяцев. Всем доволен?
— Естественно. До этого ведь какое-то время вообще оставался без клуба. В “Динамо” же все пришлось по душе. Только жаль, что команда часто проигрывала и осталась без плей-офф. Я четвертый сезон в КХЛ и впервые не выступлю в Кубке Гагарина. Это огорчает.

— В “Динамо” тебя очень быстро сделали ассистентом капитана. Это удивило?
— Меня брали сюда как одного из лидеров, опытного игрока. Но когда уже через неделю назначили ассистентом, был слегка в шоке. На тот момент еще только пытался запомнить всех по именам… Но в “Адмирале” я тоже исполнял эту роль, одно время был и капитаном. В юниорском хоккее — аналогично.

— Трудно было влиться в команду в разгар сезона?
— Непросто. “Динамо” уже провело пару десятков матчей, а я тренировался дома в одиночестве. Понадобились семь-восемь матчей, чтобы набрать форму и чувствовать себя в своей тарелке. Потом стало проще.

— Ты говорил, что Минск привлек стабильностью…
— В плане организации здесь все хорошо. Не нужно волноваться, заплатят тебе или нет. В других командах деньги могут задерживать. Я до сих пор не получил половину зарплаты за прошлый сезон в “Адмирале”. В Минске с этим проблем нет. Жить здесь удобно, многие люди говорят по-английски. Большая разница с Россией — там сложнее объясниться в магазине, заказать такси… И на дорогах у вас спокойнее. Во Владивостоке водители носятся как сумасшедшие. А там ведь холмы — то вверх, то вниз…

— Еще ты рассказывал, что российским клубам часто не хватает профессионализма…
— Доходило до того, что не было клюшек или перевязочного материала. Как в таких условиях вообще можно играть в хоккей? К счастью, в Минске в этом плане все отлично. Хотя и “Динамо” есть к чему стремиться. Например, после окончания матчей наш самолет взлетает лишь часа через три. Сыграли, скажем, в Москве — лететь вроде недолго, а дома в итоге оказываемся через семь часов после финальной сирены. Хотелось бы быстрее. В НХЛ автобус покидает арену уже через 30 минут после встречи, а в аэропорту он сразу подъезжает к самолету. Но меня больше всего шокировала невыплата денег в “Адмирале”. Проходит месяц, второй, а тебя лишь обещаниями кормят. Куда это годится? Провел в прошлом сезоне 43 из 56 матчей команды, а деньги получил всего за три месяца.

— Летом ты подписал контракт с нижегородским “Торпедо”, но не провел в его составе ни одного матча. Что случилось?
— После проблем во Владивостоке не хотелось подвергать себя и семью риску. Тем более мы как раз узнали, что ждем второго ребенка. У “Торпедо” ведь тоже не все было хорошо с финансами, возникли вопросы. Уверен, мы приняли верное решение.

— В “Адмирале” твоим тренером был Александр Андриевский…
— Мне он нравился как тренер и человек. Знаю, что в свое время Андриевский был здесь известным хоккеистом, выступал за сборную. Жесткий ли это тренер? Когда злится, то выглядит устрашающе, как большой медведь. У него прозвище — Бык. Но, когда узнаешь его получше, видишь, что это по-своему мягкий, искренний человек.

— Владивосток ближе к Калифорнии, чем Минск…
— Да, Дальний Восток чем-то даже напоминал родные края. Тот же самый Тихий океан — правда, в Америке он чуть теплее. Кстати, домой я летал над ним — через Токио или Сеул.

— Выступая за “Адмирал”, ты вообще много времени проводил в самолетах.
— Ох, это тяжело. Помню, в плей-офф мы как-то встречались с “Сибирью” — по сравнению с другими городами КХЛ Новосибирск вроде довольно близко, но и туда лететь шесть часов. Самое сложное — смена часовых поясов. Приезжаешь в Москву, выходишь на лед, а по дальневосточному времени это два ночи. После второго периода хочется лечь и заснуть прямо в раздевалке.

— За годы в КХЛ ты немного выучил русский?
— Основные слова. Я уважаю культуру и язык, но когда возвращаюсь домой, не хочу его слышать. Возможно, из-за негативного опыта в предыдущих сезонах — невыплаты денег, общение с нечестными людьми… Это отвернуло меня от изучения русского. Возникло определенное неприятие… нет, не всей России, а одного клуба.

— Однажды ты получил травму во время исполнения буллита…
— Выкатывался на ворота довольно быстро, и голкипер сделал мне подножку. Шайба в итоге оказалась в воротах, а я ударился о бортик и сломал локоть. Два месяца потом не играл, а рука и сейчас порой болит. Голкипера же дисквалифицировали.

— Вернемся к Минску. У тебя уже есть в городе любимые места?
— Ресторан тайской кухни — обожаю ее, острая. Еще хочу сходить в Музей Великой отечественной войны — жена с сыном там были, а я пока нет. Люблю историю, хотя о Беларуси знаю не так уж много. В курсе, что страна долго входила в состав России и СССР. Одно время и Германии, да? Немцы же дошли сюда во время войны?

— Еще как… Скажи, парню из Калифорнии белорусской зимой тягостно?
— Да, скучаю по солнцу. Просыпаешься часов в девять, а за окном темно. Я никогда не жил в таком пасмурном климате. Во Владивостоке солнца гораздо больше, в Сочи тоже. В Америке Милуоки — довольно серый город, но и там бывают ясные дни. В Минске, по-моему, зимой их всего два-три за месяц.

— Ты говорил, что хочешь стать лучшим защитником КХЛ. До этого далеко?
— По-моему, я играю хорошо. В последние годы постоянно был в лидерах лиги по числу времени на льду — по 28-29 минут за матч. И в “Динамо” смотрюсь неплохо.

— Никогда не жалел, что отправился в КХЛ?
— Нет. Я здесь четыре сезона, и только один из них выдался дерьмовым. Остальные получились неплохими, в том числе и первые во Владивостоке. Просто жаль, что 10-11 игроков “Адмирала” не получали зарплату, а лига это допустила. Конечно, я и раньше слышал разные истории, но не ожидал, что подобное возможно. Это какая-то ужасная история.

— Что скажешь о своей карьере в НХЛ?
— Рад, что поиграл там. Буду рассказывать об этом своим детям. Лишь небольшому проценту хоккеистов удается выйти на этот уровень. Конечно, я хотел бы и сейчас выступать в сильнейшей лиге мира. Но после неплохого сезона попал в фарм- клуб, а там были такие классные защитники, как Роман Йоси, Маттиас Экхольм, Райан Эллис. Они потом стали звездами НХЛ, и выделиться на их фоне оказалось непросто.

— В “Нэшвилле” ты пересекался с Сергеем Костицыным?
— Да, какое-то время жили в одном номере. Классный парень! Мы с ним и сейчас часто вспоминаем тот период. Тогда Сергей еще не очень хорошо знал английский. Правда, и русскому меня не учил. Мы приходили в комнату, немного говорили — а потом надевали наушники и смотрели кино.

— Твоя родная Калифорния — не самый хоккейный регион…
— Это правда, там слишком тепло. В округе было всего четыре или пять крытых катков, да и команд мало. Приходилось ездить куда-нибудь в Колорадо, чтобы участвовать в соревнованиях. Но мой отец любил хоккей, сам гонял шайбу с друзьями. И мне это передалось — вначале занимался хоккеем на роликах, а потом встал на коньки. Я никогда не увлекался бейсболом или американским футболом — только хоккеем и серфингом.

— И как серфинг?
— Весело, но я бросил его лет в 14. Профессионалом точно не стал бы. Ребенком ты ничего не боишься, но сейчас мне кажется, что это занятие не такое уж безобидное.

— Голливудских звезд встречал в родных местах?
— Нет. Лос-Анджелес все-таки далековато от моего дома. Я и в Голливуде-то бывал всего пару раз. Интересное место, но больше для туристов. Это для них устраивают туры, в которых из окна автобуса можно увидеть дома знаменитостей.

— Есть ли у тебя прозвище?
— Просто Бламер. Моя фамилия ведь произносится как Блам. Это в “Адмирале” ее начали произносить Блум, а я не стал поправлять. Когда перед матчем идет объявление составов, вся арена кричит “Джонатон Блу-у-ум”, и мне этот вариант даже понравился.

— Правда, что ты вырос в еврейской семье?
— Вовсе нет, хотя многие почему-то так думают. Возможно, дело в том, что Блум — но не Блам! — и впрямь еврейская фамилия. А мама одно время проходила лечение в еврейской больнице.

— Кем были твои родители?
— Отец — электрик, а мама работала секретарем в офисе. У меня есть старшие брат и сестра. А сестра-двойняшка погибла в 15 лет — дом загорелся, она спала, а никого рядом не оказалось… Я ужасно переживал. Через год у мамы обнаружили рак — врачи помогли, но несколько лет назад она умерла. Тогда я как раз проводил первый сезон в КХЛ, пришлось мотаться из России в Америку и обратно.

— Юность у тебя была непростой…
— Да, тяжело… Но мой отец — сильный человек. Несчастья вообще здорово сплотили семью. И еще мне помогал хоккей — игра отвлекала от домашних проблем. Друзья, товарищи по команде тоже поддерживали.

— А говорят, жители США — закоренелые индивидуалисты.
— Некоторые — да. Но, по-моему, у нас помогают людям гораздо охотнее, чем здесь. У вас редко говорят “спасибо”, не придерживают дверь, люди выглядят угрюмыми… Такое чувство, что они закрываются в своей скорлупе. Американцы же постоянно улыбаются, смеются, заряжают друг друга позитивом.

— Американские улыбки называют искусственными…
— Не согласен. У нас радуются все — и богатые, и бедные. Хотя, конечно, трудности бывают у всех. А здесь даже в лифте люди толкаются и мешают друг другу. Должна же быть культура — открыть дверь женщине и так далее. Хорошие манеры создают позитивный настрой и помогают больше доверять людям.

— У тебя есть объяснение, почему в Беларуси с этим проблемы?
— Возможно, наследие СССР. Тогда каждый думал о себе: я, я, я. Инстинкт выживания. А меня всегда учили быть любезным, помогать людям. Если женщина с двумя детьми проходит через дверь, почему ей не помочь? А когда в аэропорту взрослые мужики лезут на регистрацию без очереди — откуда это? Кто их такому учил?

— Тебя жизненные трудности закалили?
— Понял, что жизнь коротка. Можно мирно спать в своей постели, а тут пожар — и все, конец. А недавно читал, как частный самолет в Калифорнии потерпел крушение, упал на дом, и находившиеся в нем два человека погибли… Так что нужно улыбаться и наслаждаться, пока живешь. Каждый день тебя может сбить на улице автобус.

— Дэвид Бут рассказывал, что стал религиозным после того, как в его жизни возникли проблемы. А ты?
— Наоборот. Если бы бог существовал, разве он забрал бы невинную девушку 15 лет, а матери четверых детей послал страшную болезнь, в то время как многие злодеи и убийцы благополучно продолжают жить? Я не верю ни в высшие силы, ни в загробную жизнь. После смерти мы просто окажемся в земле.

— Твоя жена тоже из Калифорнии?
— Из Чикаго. Интересно, что она три или четыре года служила в военной разведке. Круто, да? В 18 лет Эмили хотелось иметь большую цель в жизни… Так мы и познакомились — я играл в Нэшвилле, где располагалась ее часть.

— В прошлом году ты выступил на Олимпиаде…
— Яркий эпизод в моей карьере. Никогда этого не забуду. Как раз год назад, 7 февраля, приехал в сборную США.

— Скучаешь вообще по родине?
— Конечно. В Южной Калифорнии, где я вырос, всегда тепло и солнечно. Там рядом семья и друзья. Интересно, что и в Минске люди спрашивают меня об Америке. Помню, как-то мы с женой и сыном пошли в магазин. Какой-то человек услышал, что мы говорим по-английски, подошел и завязался разговор. Его интересовала жизнь в Чикаго — красиво ли там, хорошо ли платят, как обстоят дела с медициной и полицией. Минут десять расспрашивал меня обо всем — я так понял, он сам хочет поработать в этом городе.

— Тебя не узнал?
— Нет, я и не говорил, что хоккеист. Просто американец. Меня в Минске пока особо и не признают. А вот во Владивостоке случалось. Продолжая же разговор об Америке — не знаю, лучшая ли это страна в мире, или нет, но она мне все дала. У нас есть многочисленные права и свободы, которых порой не хватает другим государствам. Никогда не стесняюсь говорить, что я родом из США. Напротив, горжусь этим.

— Можешь остаться в “Динамо” на следующий сезон?
— Ну, если предложат контракт… Мне на самом деле здесь очень нравится. После сложностей в “Адмирале” словно вдохнул глоток свежего воздуха. Можно забыть обо всем и думать о хоккее. И город красивый, здесь возникает ощущение Европы. Плюс в свободное время реально съездить в соседние страны. А плохие манеры… Да, меня раздражает невоспитанность. Но придурки есть в любой стране, и в США тоже.