Единоборства. Наш человек в ММА. Андрей Орловский: Трамп — красавчик. Он со мной фотографировался

И сам остается таковым уже на протяжении почти двух десятков лет. С середины “нулевых” он живет в Чикаго, но в Беларусь приезжает после каждого боя. Мы отыскали Андрея за океаном, и тот согласился поговорить для “ПБ” — о следующем бое, гонорарах, съемках в американских фильмах и даже о политике Дональда Трампа.

— Ближайший ваш бой пройдет 20 июля в Сан-Антонио. Соперник Бен Ротуэлл — что за парень?
— Здоровый, атлетичный. На четыре-пять лет моложе меня. Я с ним дрался в 2008 году, нокаутировал коленом в голову. После той победы решил, что могу бить всех и везде, за что поплатился в поединке с Федором Емельяненко. Ротуэлл два последних боя проиграл, но по-прежнему очень опасен. У него сильные удары руками и ногами, он постоянно меняет стойки.

— Сейчас усиленно тренируетесь? Как проходит ваш день?
— Как всегда. Тренер по кикбоксингу зверствует, всю душу выматывает, силы забирает. Борьбой, грэпплингом и джиу-джитсу тоже занимаюсь. Но больше внимания уделяю ударной технике. Именно она будет важна в бою с Ротуэллом.

— Вам 40 лет — организм еще не подводит?
— Нет, все отлично. 40 — это просто цифры. Я по-прежнему одним из первых прихожу, одним из последних ухожу. Молодым пока вообще не уступаю. Мы с Лехой Олейником (41-летний российский боец. — “ПБ”.) рвем молодняк. Остался еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах.

— Сейчас у вас серия из трех поражений подряд. Это сказывается на подготовке к бою?
— Это угнетает. Но мне надо меньше вариантов оставлять судьям, нужно вырубать соперников. А то бьешь человека несколько раундов, избиваешь, а потом выносится раздельное решение не в твою пользу. Как было с этим бразильцем, как его… Сакаи. Мотивации у меня от этого меньше не стало, только прибавилось.

— Вы начинали драться еще в 1990-х в подвалах. Самое яркое воспоминание о том времени и том ММА?
— Давайте уточним: в подвалах я не начинал. Мое первое мероприятие — М1 в Питере, спорткомплекс “Юбилейный”. Арена, где недавно прошел турнир UFC. Второе мероприятие — там же, третье — супербой в Минске. Так что о подвалах речи не идет. А вот в Америке поначалу были маленькие турниры. Могли в гостинице банкетный зал снять и там драться.

— Смешанные единоборства — суровый вид. Бывало когда-нибудь страшно за свою жизнь?
— Когда выходил против тех, кто сильнее и больше меня, нервы, конечно, немножко поигрывали. С Педру Риззу, когда дрался за титул в 2002-м. После его лоу-киков не то что ходить — штаны надеть не мог. Он мне столько их насовал. Раньше бои были жестче, реже, но следили за ними пристальнее. Сейчас у UFC турниры почти каждую неделю.

— Самый тяжелый бой в вашей карьере?
— Да они все легкие. Самое сложное — подготовка, лагерь. А драться просто. В плане физической боли самое жесткое было с Рэмблом Джонсоном в 2013 году.

— У вас в карьере есть два болезненных поражения — от эксцентричного Вячеслава Дацика и легендарного Федора Емельяненко.
— С Дациком вообще была странная история. Он ко мне перед боем подходит и говорит: “Давай на публику поработаем. Первый раунд ты меня бьешь, второй — я тебя. А в третьем всерьез подеремся”. Я, дурачок, думал: сейчас ему в первом раунде накидаю. Никакого плана не было, просто хотел его избить. В итоге забыл о защите и попался на удар. Больно, но ничего страшного, мы же не в шахматы играем. От Федора Емельяненко больнее не было. Я никогда такого не говорил. Вообще от всех нокаутов ощущения примерно одинаковые: тебе просто выключают свет, и ты засыпаешь.

— Сколько организм восстанавливается после тяжелых боев?
— В плане тренировок все примерно как в молодости. Это как пойти хорошо погулять — раньше после этого я тренировался как ни в чем не бывало, а сейчас нужно время, чтобы восстановиться. После крайнего боя с Сакаи отдыхал неделю. Потом вернулся к тренировкам.

— В одном интервью вы сказали, что хотели бы взять реванш у всех, кому проиграли. В том числе и у Дацика?
— Ну какой Дацик, господи! Двадцать лет назад я допустил ошибку, куда мне с ним сейчас драться? В интернете он там что-то сделал, с кем-то подрался — кому это интересно? Толстая туша ходит по рингу, руками машет. Вообще ни о чем.

— Ваш первый гонорар за бой был совсем скромным?
— 300 долларов на М1 в 1999 году. А на UFC я вначале получал две тысячи долларов за участие и еще две за победу.

— После недавнего турнира в Санкт-Петербурге руководство UFC сообщило, что собирается и дальше проводить бои в СНГ. Каков шанс, что мы увидим турнир в Минске?
— Один процент. UFC до Минска не доедет. Если никто не предложит им много денег, этого точно не будет. В России сильных бойцов намного больше. Если еще куда-то и ехать в СНГ, то в Казахстан.

— Вы приняли участие в съемках нескольких фильмов, в том числе “Универсальный солдат 3: Возрождение” и “Универсальный солдат 4”. Есть желание продолжать в этой сфере?
— Конечно, если будут приглашения. Почему нет, мне это очень интересно. И варианты сейчас имеются, но это на пять секунд засветиться. Мне сегодня важнее бои проводить, чем тратить уйму времени на съемки в мимолетных ролях. Если будут состав хороший и нормальная роль — разумеется, соглашусь. Например, как в “Неудержимых” с Дензелом Вашингтоном и Ван Даммом. А на общем фоне не хочу теряться.

— Ван Дамм, Лундгрен — какие они на съемочной площадке и вне ее?
— Как говорит жена, это не мой типаж. Я бы с ними не общался. Мне понравился Микки Рурк — приземленный парень, простой, не болтает лишнего. Не то, что эти ребята. Они начинают строить из себя звезд. Позиционируют себя так, что они все, а я никто.

— Лучшая киноиндустрия в Америке?
— Безусловно. Качественного кино там больше всего.

— Ваш любимый фильм?
— Раньше был “Гладиатор”. Но потом Рассел Кроу пришел на мой бой. Я обычно ни у кого не прошу сфотографироваться, а тут не удержался. Подошел: “Рассел, можно фото?” Он посмотрел на меня как на кусок чего-то непонятного. И мне это фото было уже не нужно. После этого “Гладиатор” больше не смотрел. Со мной фотографировались сотни людей, в том числе звезды Голливуда. Даже Дональд Трамп, когда приезжал на наш бой с Емельяненко. Я никогда никому не отказываю.

— Бобруйск 90-х — жуткое место? Часто приходилось драться во дворе?
— Я был паинькой, никуда не ходил, поэтому не видел Бобруйск жутким. Занимался спортом, и у меня проблем не было.

— Вы же из неполной семьи?
— Да. Мать с отцом развелись в 1992-м.

— Говорят, вы пробовали заниматься футболом. Долго ли это продолжалось?
— Первые мои попытки в спорте — это футбол, правда. Лет до десяти занимался. Почему не продолжил? Наверное, не видел перспектив. Да и потом уже увлекся единоборствами.

— Вы закончили минскую академию МВД. Если бы не единоборства, работали бы в милиции?
— Не знаю. Но со спортом был бы связан однозначно.

— Когда последний раз гостили в Беларуси? И часто ли вообще бываете?
— 1 мая приезжал. После каждого боя бываю на родине. Навещаю родственников, встречаюсь с друзьями. Их у меня там много.

— Земляки на улицах узнают?
— Да, иногда. Но ажиотажа нет.

— Раньше выходили на бои под двумя флагами — Беларуси и США. Какая из стран сегодня вам ближе?
— Я больше живу в Америке. Там мой дом, там тренируюсь, мне там хорошо и удобно. Но Беларусь — моя родина, я ее тоже очень люблю.

— В Штатах вы обосновались давно. После завершения карьеры останетесь или вернетесь домой?
— Пока выступаю, а там посмотрим. Я гражданин мира, жена у меня из Нефтеюганска, ее папа работает на “нефтяной трубе”. Я живу и тренируюсь в Чикаго, и не знаю, как будет дальше. У меня семья, и я от нее завишу. Как будет удобно жене и детям, так и сделаем. Но в любом случае я еще лет пять надеюсь выступать.

— Дети ваши уже совсем американцы?
— Старший сын по-русски говорит с акцентом. У него и репетитор есть, и бабушка с ним только по-русски общается, и дома то же самое. Но школа и общение вне дают о себе знать.

— Друзей среди американцев у вас много?
— У меня есть друзья американцы, но это не “друзья-друзья”. И они наполовину греки, ирландцы… Мы общаемся, но мой лучший друг — жена. Она всегда скажет правду, несмотря на мое самолюбие. Я могу сначала обидеться, а потом подумаю, взвешу все, и пойму, что она права.

— Как вам политика Трампа?
— Трамп — красавчик. Мне он нравится. При Обаме был черный расизм. А Трамп не политкорректный, он просто нормальный дядька, говорит все, что думает. Это то, что я к 40 годам наконец могу себе позволить. И, как уже говорил, у меня с ним общее фото есть.

— Вы как-то обронили, что вас не любят в России. Почему так думаете?
— Давайте объясню. Это было после конфликта с некоторыми идиотами одного российского телеканала. Я сказал это на эмоциях. Знаю, что россияне всегда были за меня, и уверен, что сейчас все так же. У меня жена россиянка, брат россиянин, лучший друг россиянин. И много близких людей в России. Просто там, как и везде, есть товарищи — конченые ублюдки.

— Топ-3 самых успешных белорусских спортсменов последних десяти лет?
— Вика Азаренко однозначно. Максим Мирный и Александр Глеб.

— В бою Хабиба и Макгрегора за кого болели?
— Я не смотрел этот бой, если честно. Обоих ребят уважаю.

— Макгрегор не дурак выпить. Как с этим у вас?
— Я себе ни в чем не отказываю. Но у него это делается на публику, ради рекламы своего виски. Поднять продажи, заработать больше денег. А я пью спокойно, без камер. Могу себе позволить, нет с этим проблем.

— Вы сказали, что драться будете еще пять лет. То есть до 45?
— Это лучший вариант. Если звезды сойдутся, то хотелось бы до 45. А так не знаю. Пока силы не иссякнут, организм будет позволять, собираюсь продолжать карьеру. Я дерусь ради детей, жены, бабушки, надо им помогать. У меня еще много сил.

— Вы говорили, что когда закончите, то не останетесь в ММА. Не будете ни тренером, ни комментатором. Где себя видите через пять лет?
— Все-таки не уверен, что вне ММА. Если какие-то интересные предложения от UFC поступят, почему нет? А помимо боев, это может быть бизнес. У жены он есть, у нее еще много идей. Я только с ней могу делать бизнес, больше ни с кем, уже пытался. И буду детей растить. Это тоже важно, а то дома сейчас почти не бываю.