“Ролан Гаррос”. Таланты и поклонники. Осторожно, звезда!

Пятнадцать тысяч человек готовы терпеть неудобства ради немногих — французов-соотечественников (иногда), Надаля и Федерера. Ради Федерера чуточку больше — лишь на матчах швейцарца пустых мест не видно вообще.
Это уже история не совсем про теннис. Федерер на парижских кортах — достопримечательность вроде Эйфелевой башни. Игра зачастую уходит на третий план, многим просто важно зафиксировать себя в одном времени и пространстве с Титаном — и они достают из карманов и сумок смартфоны. В какой-то момент даже кажется, что никто из зрителей не смотрит на корт. Все поворачиваются к нему спиной, чтобы сделать селфи: вот я, а там, на фоне, Роджер.
Федерер безупречно справляется даже с функциями Эйфелевой башни. Он улыбчив, корректен, мудр. И на почти аншлаговой пресс-конференции никогда не скажет с претензией, как Люка Пуй, что кто-то приходит на трибуны пить шампанское, а не смотреть игру. Когда Роджер выходит из пресс-центра, на улице его ожидает коридор из болельщиков — до двери, за которой можно скрыться, метров тридцать. Преодолевать их приходится минут пять.
“Оскар Отте пришел в пресс- центр и ожидает у “Communication Desk”, — сообщают в микрофон. Для немца, который проиграл швейцарцу во втором круге, не выделили комнату. Только два стула — для самого теннисиста и журналиста, оформившего запрос. Причем журналист опоздал. Отте освободится раньше Федерера. На выходе он пройдет через ожидающую Роджера толпу, и его никто не узнает.
Больше “биток” не собирает никто. Ни Серена, ни Джокович. Хотя сербу нравится нравиться. Он чертит зрителям в воздухе сердца после очередной победы, заигрывает с журналистами. “Маттс Виландер так и сказал? Что Джокович играет против кактусов, а Федерер и Надаль против лилий? Это точная цитата? А где я играю? В пустыне? Без воды? Честно говоря, никогда не доводилось сражаться с кактусами, но спасибо Маттсу”, — веселится Джок. Кажется, вот-вот он спустится с помоста, похлопает автора вопроса дня по плечу и отправится с ним выпить пива.
На пресс-конференциях Надаля все иначе. 11-кратный победитель “Ролан Гаррос” собран, немногословен и редко позволяет себе хотя бы усмешку. Рафа не меняется в лице, даже когда в зале остаются только испанские журналисты и разговор продолжается на родном языке. У Надаля есть цель, и он к ней идет, не замечая препятствий. В своей устремленности на корте Рафа устрашающ, ему плевать, что подумают люди вокруг. Если для комфорта нужно поправить трусы — он без колебаний поправит. Хотя аншлаг, а на 10-тысячном “Сюзанн Ленглен” трибуны особенно близко к корту.
Надалю до этого нет дела. А, скажем, несчастному Яннику Маддену — есть. Он пробился в основную сетку из квалификации и не имеет особого опыта. А тут сам Надаль. Невооруженным глазом видно, что немец выходит на корт с единственной мыслью: как бы не облажаться перед десятитысячной толпой. И, конечно, проваливается по полной.
Несмотря на сжатость формулировок, брифинги Надаля собирают много журналистов, пресс- конференции Федерера — еще больше. Но обоих в этом плане обходит Осака. Во-первых, в Париж ни из одной страны не приехало столько корреспондентов, сколько из Японии. Во-вторых, послушать Наоми в принципе стягиваются многие — она из немногих в туре, кто может выдать что-то непосредственное. Например, историю про туалетный перерыв в матче с Азаренко. “В раздевалке я сходила с ума, боялась, что поздно вернусь на корт и получу предупреждение. Так торопилась, что тряслись руки. А когда выбежала и увидела, что Вики еще нет, расслабилась. Думала только об одном: “Я первая! Я вернулась первой!”
После вылета Осаки в третьем круге в главном пресс-центре вообще не осталось свободных мест. Опоздавшие теснились у стен. Наоми выглядела уставшей, ей не хотелось шутить. Когда пошли вопросы на японском, она поправила наушник. Осака, дочь японки и гаитянина, в три года переехала с родителями из Страны восходящего солнца на Лонг-Айленд. Она понимает, но плохо, и стесняется этого. Поэтому даже японским журналистам предпочитает отвечать на английском.
Азаренко ни разу не позвали в главную комнату для пресс-конференций. А после вылета из одиночки даже победа в дуэте с Барти не стала бы гарантией — к парному разряду на “Ролан Гаррос” минимум журналистского внимания. А кого и в какую комнату отправить, организаторы решают в зависимости от количества заявок. Нет заявок — нет пресс-конференции, спортсмен может расслабиться.
С другой стороны, экс-первая ракетка мира дважды приходила в пресс-центр, и дважды ее определяли в комнату 2 — вторую по вместительности. Все-таки Вика притягивает журналистов. Несмотря на нынешнее место в рейтинге, от нее по-прежнему ждут много, ей интересно задать вопрос и даже просто любопытно поглядеть, в чем белоруска придет. После победы над Остапенко — в стильном наряде и очках с модной круглой оправой, после поражения от Осаки — в спортивном.
Соболенко сегодня намного выше в рейтинге, но ажиотажа вокруг нее нет. Из небелорусов на брифинг к Арине заглядывала только корреспондент “Советского спорта” (чтобы спросить про Турсунова) и один англоязычный журналист. Может, дело как раз в языке. Соболенко бегло отвечает на “инглише”, но использует довольно общие формулировки: “Я играла против очень сильной соперницы, рада, что удалось с ней справиться”. Или если проигрыш: “Соперница действовала отлично, я выложилась на сто процентов, но это теннис”. Азаренко, пожившая в США, выражает мысль более творчески.
А может, Арина остерегается наговорить лишнего и сдерживает себя. Ей всего 21, она еще не чувствует себя хозяйкой пресс- конференций, как Азаренко или Серена Уильямс.
То же касается и обыгравшей Соболенко на втором подряд турнире “Большого шлема” Аманды Анисимовой. У американки точно нет проблем с английским, однако она ведет себя скромно — пропускает мимо ушей похвалы, восхищается общепризнанными авторитетами, с которыми ее сравнивают, уходит от острых тем. Ей 17. Она еще помнит, чему ее учили на медиатренингах. В матче Аманда была намного эмоциональнее, едва не срываясь на слезы после проигранных ключевых мячей. Но каждый раз секунд за десять приводила себя в порядок. В итоге слезы американки оказались сильнее злости белоруски.
Мужчины почему-то на пресс- конференциях намного естественнее. Даже молодые Зверев или Циципас не стараются говорить по учебнику. Грекам вообще повезло: у них появился теннисист, который уже почти в топ-5, но еще в зоне журналистского доступа. Трудно представить, как договориться об интервью “one-on-one” с Надалем или Федерером. Даже Зверев просто так не согласится. А Циципас после пресс-конференции без проблем остался на разговор с тремя греческими репортерами. Они увели его за столик прямо в холле. Когда я через полчаса вернулся на пресс-конференцию Джоковича, они еще сидели.
…Заканчивались первая неделя турнира и срок действия моей аккредитации. В последнем матче, который я зацепил на “Ролан Гаррос”-2019, Серена Уильямс уступила соотечественнице Кенин. Зрители, заполнившие “Филипп Шатрие” больше чем наполовину, были не против. За молодую американку они болели даже сильнее.
Солнце уже не палило, однако полный стадион не собрала даже самая великая теннисистка из ныне играющих.