БГК имени Мешкова. Вставай, арена! Садись, арена...

У меня младший — лакмусовая бумажка. Это он меня пристрастил. Во время игры ограничивался репликами, зато на обратном пути трещал напропалую. И дома, где люстра.
“Ты кто будешь? Я Растко! Нет, я Игропуло, он пять забросил”. Через минуту: “Нет, все же Растко!” Еще через минуту: “Или Атьман? Давай так: голова Растко, а ноги Атьмана”.
А потом наши ролевые игры как-то сами сошли на нет. Никого себе из новых не подобрал — что-то почувствовал детской своей интуицией, еще когда Стойкович доигрывал.
И на матчи просился реже. В конце поединка, когда шоумен и трибуны за ним призывно горланили: “Вста-вай, аре-на!”, а Обранович терял мяч, удрученно язвил: садись, арена…
Возвращались все чаще молча.
Первая оценка любого зрелища — концерта, спектакля, спортивного матча — вспыхивает где-то внутри нас: цепляет не цепляет. Это субъективно, но мы для того и занимаем зрительские места, чтобы довериться чувствам. Не маркетинговым растяжкам, не кричалкам — собственным рецепторам. Анализ приходит потом: почему в тот раз было лучше, какого перчика не хватает?
Для меня — пропали фигуры, делавшие команду уникальной. Стойкович, Атьман, Криштопанс не просто определяли стиль — за них цеплялся глаз. Классных гандболистов может быть много, но симпатию к команде притягивают единицы. Как в кино или прозе: для сопереживания надо хотеть себя с кем-то отождествить. Такие у брестчан были, а после их ухода близких по харизме и зрительской притягательности на смену не нашли.
Не нашлось и замены Бебешко — грубовато-несносному бирюку, о ужас, ругавшемуся в камеру матом. Он любил команду брутальной любовью тяжко вкалывающего отца — неразумное дитя, которое надо пороть, чтобы выросло человеком. Могу предположить: проповедуемый им стиль в отношениях с игроками, увы, более действенен в наших палестинах, нежели рафинированная интеллигентность дона Маноло.
Очередной сброс балканцев при отсутствии цельной игры и возможный набор новой партии из той же колоды показывает, что БГК ходит по кругу, как конь в шорах. Отсутствие пострадавших за провал комплектации, включая промашку с тренером, наводит на мысль, что ошибки совершены на самом верху пирамиды. Сам себя кто ж наказывает.
Как-то давно после матча Кубка “Белгазпромбанка” к моему метру с кепкой, с которым ваяли тогда “Записки дилетанта”, спустился из ВИП-ложи ценитель наивного творчества. Спросил как зовут, пожал руку, представился. Дядя Саша так дядя Саша.
Уже на выходе из “Виктории” я поинтересовался: хоть понял, кто это был? “Не-а”. — “Мешков, который главный в клубе”. — “Дуришь!” — “Точно говорю”. — “А почему не толстый и без очков?”
Мешкова он знал другого, по трибунной растяжке.
Как любой громкий проект, БГК имеет цели продекларированную и неозвучиваемую. Вероятно, отчаявшись в достижимости второй или сменив с возрастом приоритеты, Александр Мешков нащупал бриллиант совсем другого рода. Детский турнир “Зубр кап” способен вписать в историю его вдохновителя вернее, чем карабканье по сетке Лиги чемпионов. Память — тонкая материя, куда путь лежит через сердца.
Возможно, Мешков сам до конца не осознает, что турнир делает для глубинки, давая шанс мальчишкам, безнадежно влюбленным в гандбол. Здесь искреннее и потому настоящее — может, то, о чем сам мечтал в детстве.
Когда читаю сетования руководителей СКА на запертую дверь СЕХА-лиги, приходит на ум, что в свое время армейский клуб искусственно тормозил и в итоге не дал развиться пединститутской команде Мешкова-отца. Правда, не хочется думать, что тени настолько длинны…
А детский “Зубр” закрутился, в него вдохнулась жизнь — при всех шероховатостях и нелепостях, о которых как-нибудь в другой раз, — но возникает вопрос: что дальше? Нужен лифт, поднимающий одаренных мальчишек вверх. Взбивать сливки и выливать, не попробовавши, — расточительно.
Возвращаемся к тому, с чего начинали, — к главной команде. Мешков недавно посетовал, что в плане селекции у БГК узкая ниша в Европе: гандбольная поляна распределена. Возникает вопрос: зачем перебирать ошметки?
Когда из года в год балканцы сменяют балканцев — где работа детской спортивной школы? Если она не растит достойных — зачем такая школа? Если растит, но их некуда девать — тем более.
Не надо семи пядей во лбу, чтобы закрыть позиции готовыми легионерами. Которые посильнее своих, но, по европейским меркам, — средней руки. Не перспективнее ли довести этих мальчишек, сберечь до взрослой команды огонек их горящих глаз? Задача не из простых, но такая команда будет нести другую философию.
В этом плане перспективнее выстроена цепочка в минском СКА, где нет денег на “диких гусей”. Молодых растят и ставят играть (по крайней мере до недавнего времени было именно так), возлагают ответственность. Это путь “Аякса”, которому трудно конкурировать с грандами, но “Аякс” время от времени выстреливает!
Пустить армейцев в СЕХА-лигу было бы, пожалуй, и в интересах БГК. Конкуренция — самое продуктивное условие роста, ее не искоренять нужно, а, напротив, поддерживать даже в риск себе. Вряд ли простое совпадение, что бледный европейский сезон БГК совпал с прогулочным выигрышем внутреннего чемпионата.
Лето пройдет быстро, а там новый сезон.
Раз во втором классе, собираясь в школу, Павел исходил яростью в адрес приятеля: “Я его…” — и суровый такой перечень. Ну-ну. Вернулся в другом настроении: вытянули с Олегом эстафету на физкультуре, а еще обменялись бонстиками, а еще… “Так он жив?” Павел скосил глаза в сторону: “Дам ему еще один шанс…”
Спорт как жизнь, новый матч — новые возможности. Пойти, что ли, еще раз?