ЮБИЛЯР. КОРОНАрное ШУНТирОВАниеК 70-летию железного Феликсовича

…Когда в 1973 году 37-летнего Шунтова вызвали для беседы на предмет назначения на должность начальника отдела футбола республиканского Спорткомитета, он растерялся. Уехал удачливый Александр Севидов, при котором минское “Динамо” называли “шестой московской” командой, состарился занимавший это кресло на протяжении десяти лет Василий Некрасов, вылетел в первую лигу наш главный футбольный коллектив… Практикующий с 22 лет юношеский наставник Шунтов, являвшийся к тому времени тренером сборных команд СССР по Белоруссии, не представлял себя функционером. Но что-то заметивший в нем мудрый Виктор Ливенцев, возглавлявший республиканский Спорткомитет, сказал-отрезал: “На три года. А там — как захочешь”.

И начались чиновничьи университеты. Через набитые шишки Шунтов учился лавировать, проглатывать обиды, что-то “не замечать”, а где-то, напротив, улавливать с полунамека и проявлять рвение. Он узнал, что такое быть крайним, оформлял на себя выговоры (не министра же за плохую игру наказывать!) и даже снимал премию.

Когда минчане в очередной раз вылетели из высшей лиги, председатель поручил слегка пооббитому уже функционеру написать письмо на имя Машерова с обоснованием необходимости сохранить финансирование дубля. Шунтов вместил суть в полторы страницы — Ливенцев поморщился, но подписал со словами: “Ты только сам отнеси Жабицкому” (заворготделом ЦК. — “ПБ”.). Не чувствуя подвоха, Евгений отправился к партийному боссу, а тот, едва взглянув на листы, не читая, швырнул их обратно и обложил трехэтажным. “Ты думаешь, у Машерова есть время читать по полтора листа? Максимум полстранички!” Обескураженный составитель побрел назад и нашел Ливенцева, лукаво попыхивающего сигаретой. Переписывая, молодой Феликсович вспоминал строку из письма Ленина Плеханову: “Извини, что пишу много — совершенно нет времени”.

Зато впоследствии Шунтов приятно удивил Ливенцева, выполнив нереальную задачу: вытащил из Совмина деньги на премирование футболистов при плохой игре. В письме говорилось, что команда выложилась в тяжелейших условиях перепада температур от плюс 35 в Средней Азии до почти минусовой в Ленинграде, следствием чего явились травмы (шло перечисление фамилий) — и теперь нужны средства на проведение лечения и восстановления. И деньги дали!

А когда на Шунтова, и Ливенцева заодно, в резких тонах навалился один из руководителей ЦК и на обратном пути младший по рангу был готов написать заявление (“Не выходит у меня, и вам вот за меня попадает…”) — Ливенцев невозмутимо пыхнул вечной своей сигаретой: “Ты видел, кто сидел в приемной? Министр финансов и пред Госконтроля. Сейчас он то же самое выкричит им…”

Так по крупицам постигалась большая наука, искусство подчиняться и управлять. Надо сказать, на Шунтова обратили внимание не столько по результатам тренерской деятельности, хотя его воспитанники выигрывали турниры. Молодой специалист активно сотрудничал с прессой, а однажды громыхнул выступлением на конференции: белорусские юноши “чешут” всех на Союзе, а в команду мастеров дорога им закрыта привозными людьми! Для проведения новой “пробелорусской” футбольной линии его и двинули в начальники.

И первым вопросом, который поставил слегка заматеревший в коридорах власти новичок, было создание специализированных футбольных школ. “Действуешь неправильно, — качал головой учитель. — Когда школы результат дадут?” — “Лет через восемь”. — “А нас с тобой через год выгонят!” Предупредил, но мешать не стал. А Шунтов пошел по инстанциям, добрался до ЦК, сумел убедить и правдами-неправдами облек устное “добро” в постановление Секретариата ЦК (помог завсектором физкультуры и спорта ЦК КПБ Павел Пиляк) и везде потом на этот документ ссылался. Внизу шли четыре подписи: министра просвещения, председателя Облсовпрофа, первого секретаря ЦК комсомола и председателя Спорткомитета — что значительно облегчило жизнь. Заходит в облоно, а на документе подпись министра образования, в обком партии — постановление Секретариата ЦК, в комсомол — там тоже совсем по-другому разговаривают, видя подпись своего вождя.

Теперь занялись выстраиванием структуры. Подвязали к институту студенческую команду “Буревестник”, чтоб уберечь от сапог (либо от армейских команд Союза) способных футболистов, которых годик-другой требовалось доводить до главной команды, разработали по республике сетку и открыли десять специализированных футбольных школ по линии Министерства просвещения плюс группы подготовки при командах мастеров. Лучшие игроки из отдаленных районов собирались в созданной в Минске школе-интернате спортивного профиля (ныне — училище олимпийского резерва). С год Шунтов ходил за министром просвещения. “Вы, молодой человек, понимаете, что такое десять специализированных школ? Где найти тренеров и базу?!” — слышал в ответ. Но волевым решением вопрос был преодолен, и в каждой области появилась своя СДЮШОР с лучшей тарифной расценкой педагогического труда (тренерский час подорожал на 20 копеек — набегали деньги!), несопоставимым финансовым обеспечением и, наконец, чемпионатом, с разъездами в два круга — так возник “Хрустальный мяч”, опыт которого потом приезжали перенимать со всего Союза. Документ был подписан в 1975 году, а уже в 82-м в чемпионской команде играло процентов девяносто белорусских воспитанников.

Потом был доверенный Минску групповой футбольный турнир московской Олимпиады-80, ставший для Евгения Шунтова серьезной международной школой. Главную ношу ответственности нес на себе первый заместитель председателя белорусского Совмина Владимир Мицкевич, являвшийся председателем Оргкомитета минской части Олимпиады. Шунтов имел конкретный участок работы, но и представительские функции его не минули. Столицу Белоруссии трижды посещал президент ФИФА Жоао Авеланж. Когда при перемещениях между объектами, согласно чиновничьей иерархии, Евгений Феликсович намеревался сесть во вторую машину, зоркий глаз Авеланжа его отлавливал: “Мини-президент, садись сюда!” — и указывал на правительственную “Чайку”.

Серьезным испытанием на прочность стала осень 89-го, когда из Москвы спустили большое сокращение министерств. В белорусском Госкомспорте в числе других подразделений ликвидировали отдел футбола, оставив для Шунтова скромную должность специалиста, с которого не снималась обязанность вести футбольное хозяйство республики. Сама жизнь толкнула его и сокращенных Станислава Строева и Вадима Жука готовить конференцию по созданию Белорусской федерации футбола, которая осуществляла бы деятельность на профессиональной основе. Эта работа заняла три месяца, и 21 декабря 1989 года новое детище увидело свет.

БФФ принципиально отличалась от прежней республиканской федерации, существовавшей в качестве формального придатка к отделу футбола. В схожем положении находилась и Федерация футбола СССР, созданная для дублирования решений управления футбола — формально подлаживаясь под уставные нормы УЕФА и ФИФА, не предусматривающие ведения дел государственными структурами.

Во многом благодаря организационным хлопотам Шунтова и огромной бумаготворческой работе 3 июля 1992 года Беларусь при серьезнейшей конкуренции со стороны других бывших союзных республик стала членом ФИФА — из двенадцати стран-претенденток на том конгрессе были приняты только четыре. Помимо прочего, сработали старые связи: Шунтова вспомнил Авеланж, да и протекция Колоскова была не лишней.

…Снимали Шунтова в 1998-м, уже в новой белорусской истории. Давно не было Машерова и Мицкевича, отмерял пенсионный век Ливенцев, сам Евгений Феликсович разменял к тому времени седьмой десяток. Сменился строй, распалась страна, канула в Лету система в прежнем ее виде, но остались законы функционирования. При всей оснащенности развернувшего плечи младого племени загнать матерого аппаратного лиса было непросто. Еще долго будет памятна та, походившая на травлю, охота, которая длительное время не приводила к результату.

Наверняка заявление о добровольном уходе с поста президента БФФ было в конце концов написано взамен неведомых нам гарантий. К моменту, когда в Минск приехала комиссия УЕФА во главе с вице-президентом Пером Омдалом, имевшая в программе конфиденциальную встречу с Евгением Шунтовым, железный Феликсович сделал выбор. Комиссию интересовал один вопрос: под давлением ли писалось заявление? Скажи Шунтов слово — и автоматически включались санкции против БФФ. Но опальный экс-президент вместо ответа рассказал анекдот о шубе. Хорошего работника подают на повышение, но при рассмотрении в инстанции многозначительно говорят: “У него был вопрос с шубой!” — и кандидатуру отклоняют. Через какое-то время подают снова — и опять натыкаются на шубу. Наконец заинтригованный начальник сам идет к работнику: “Слушай, а что у тебя было с шубой?” — “Да у жены пять лет назад в театре шубу украли”. “Вот такое же произойдет и со мной, — подытожил Евгений Феликсович. — Через пару лет подробности забудутся, и будут лишь говорить, что Шунтов что-то там натворил и Беларусь выставили из УЕФА”. Европейский чиновник улыбнулся и подал руку в знак согласия. Компромисс нашли в том, что Шунтов остался на время в БФФ в должности клерка, с горечью наблюдая, как уплывает контракт с “PUMA” на экипировку сборной или обещанные Европой средства на почти построенный офис федерации.

Прошло пять лет. Беларусь наступила если не на те, то на очень схожие грабли. Вот тогда Евгений Шунтов с его знанием футбольной кухни и долгим пребыванием в комитете УЕФА вновь оказался востребован на родине. Умение терпеть и ждать, носить на сердце броню и забывать обиды — правила, которые дает суровая аппаратная школа.

Тогда же, в 2003-м, Евгений Феликсович был избран Почетным председателем футбольной федерации страны. Впрочем, обретение соответствующего заслугам статуса, равно как и прекрасная форма, в которой пребывает юбиляр, еще не означают автоматически, что его житейская мудрость востребуется в должной мере.