Камбэк. Дмитрий Камышик: от невозможности ходить до возвращения в сборную

Два с половиной года назад он покинул БГК имени Мешкова “в связи с невозможностью продолжить дальнейшую профессиональную спортивную деятельность”. Два года назад он начал потихоньку тренироваться со СКА, даже несмотря на то что на первых занятиях не мог пробежать и пары метров. Год назад он возобновил карьеру в минском клубе. А нынче вернулся в национальную сборную, за которую не выступал с чемпионата мира-2015 в Катаре. Корреспондент “ПБ” встретился с Дмитрием КАМЫШИКОМ и узнал самое важное — то, что скрывается за этими знаковыми рубежами в его жизни.

— Год назад, по следам первого матча после возвращения, ты сказал: “Сборная — это вообще пока далеко для меня”. Оказалось, не так и далеко?
— Ну как не далеко? Год прошел. Честно говоря, тогда не думал, что снова попаду в команду. Считал, это нереально. После того, что случилось с моими ногами, было трудно понять, как туда вернуться. Сейчас — да. Меня вернули. Но это лишь сбор. Должен показывать себя. Новость сообщил на тренировке Игорь Николаевич Папруга. Сначала был в шоке, ступоре. А потом принял как должное.

— С Юрием Шевцовым состоялся разговор один на один?
— Нет. Но он приезжал в сентябре. Немного объяснил, куда нужно двигаться, где меня видит.

— И куда, где?
— Видит на углу. Главное — помочь в защите. Возможно, попробовать впереди в схеме 5-1. Уже тренировали это, немного понимаю. Посмотрим, будет ли получаться. Когда-то играл так в Бресте — еще при Бабиче. Мне в принципе это нравится. Самое важное — уловить, как правильно все делать.

— На первых тренировках со СКА ты действительно не мог даже пробежаться?
— Это правда. Поначалу не бегал, передвигался пешком. Бросал по воротам, раздавал пасы, обсуждал что-то с игроками, тренерским штабом. Просто был душой в команде.

— Когда побежал?
— Сразу это нельзя было назвать бегом. Все случилось, можно сказать, через полгода.

— Каково это — ходить по площадке и видеть, как рядом с тобой тренируются вовсю?
— Сложно, очень сложно. Когда не играл, все равно следил и за СКА, и за сборной, и за Брестом. Бывал на многих матчах. Иногда, особенно когда уходил с игры, накатывала слеза. Было тяжело смотреть. Казалось, должен был быть там, чем-то помогать. А ты сидишь и ничего не можешь сделать. Даже не передать это все словами.

— Когда мы общались полтора года назад, ты разрывался: уйти из гандбола или снова погрузиться в него полностью? Трудно далось решение? Что стало ключевым фактором?
— Всегда говорю: очень тяжело резко уйти из спорта. Когда всю жизнь им занимаешься, тренируешься, играешь, сложно переключиться на что-то другое. Без этого просто не можешь.

— В то время пробовал себя в других сферах?
— Занимался маленьким бизнесом. Но мне это не сильно интересно, во-первых. А во-вторых, любому делу, как и спорту, нужно полностью отдаваться. А я тогда ходил в тренажерку, восстанавливался. Все-таки в душе у меня был спорт — и это самое главное.

— С чем был связан бизнес?
— Со сферой обслуживания. Это продолжалось где-то год. А когда понял, что точно хочу попробовать снова стать спортсменом, завязал с этим.

— Тогда же ты сказал, что готов на 40 процентов. Как так быстро повысил показатель?
— Морально помогла семья. И, конечно, СКА. Мне разрешили тренироваться с командой. Сразу же почувствовал ответственность, понял, что нужно идти к какой-то цели.

— Летом 2018-го ты работал уже по планам тренера по физподготовке Вадима Сашурина?
— Да. Предсезонку начинал со СКА по схемам Сашурина. Но потом — думаю, все взаимосвязано, организм не был готов к нагрузкам — заболел очень сильной ангиной. Пришлось покинуть строй. Позанимался лишь недели полторы. Пару дней не добыл до конца сбора в Раубичах. Вскоре команда уехала в Словению, в Запорожье. Выпал на весь август.

— В том твоем положении тренировки Сашурина — ад вдвойне?
— Не будем называть это адом. Но у него всегда очень сложные занятия. И они до сих пор такие. Для меня Вадим Леонидович вообще — очень “тяжелый” тренер. Что самое сложное в его программе? Все. Но он нам помогает, спасибо ему за это.

— Тебе делали послабления?
— Разумеется, я мог выполнять не все. Действовал чисто по самочувствию. Хотя Вадим Леонидович не слышит, не видит, если тебе болит. Все равно задает как можно более высокий темп. Поначалу было очень, очень тяжело. Но потихонечку-потихонечку… Подбадривали игроки, тренеры… Иногда хотелось сдаться. Непросто было выдержать такие нагрузки. Каждый раз тренер может придумать что-то новое, и это будет еще сложнее вчерашнего. Но мне не дали уйти, можно так сказать.

— Ты думал об этом?
— Когда тяжело, иногда приходят мысли сдаться. Но я переборол себя, из-за чего поднялся дух. Плюс всегда есть такие люди, которые умеют пошутить, когда тебе трудно. И этим подбадривают, закаляют характер.

— Поблажек уже не делают?
— О нет. Как подписал в прошлом году контракт — Дима забыл про это.

— Проходить реабилитацию и набирать форму после таких травм — это очень больно?
— Понятно, что боль долго держалась. Но это не так страшно по сравнению с тем, когда просто лежишь. Или учишься ходить. А потом… Да, больно. Но приходится терпеть. Когда знаешь, к чему идешь, не так ощущается.

— Что было самым сложным в долгом восстановлении?
— Да все. Самое сложное, думаю, — переступить психологический барьер. Каждую неделю, каждый месяц нужно было учиться чему-то новому. Морально тяжело выдержать два месяца в больнице. Перенести две операции… И понимать, что никто не дает гарантий, будешь ли ты вообще ходить. Мне не могли сказать, что дальше. Трудно жить в неизвестности. А в тренировочном процессе чем больше получалось, тем веселее мне становилось. Хотя восстанавливаться тяжело после любой травмы.

— Ты говорил, что очень нервничал перед первым матчем после возвращения — против “Гомеля” в чемпионате. В чем это выражалось?
— Когда два года не играешь и потом выходишь на площадку, сам не знаешь, чего от себя ждать. Да, ты когда-то что-то умел. Но вернуться спустя такое время — это сложно. Плюс очень большое желание играть. Было непросто успокоиться, вспомнить, как правильно все делать. Обычный мандраж. Он есть всегда, но тогда был очень сильным.
Что ощущал? Радость, конечно. Причем она появилась, еще когда только вышел на разминку. Понятно, движения сначала с трудом давались. Но я был в своей тарелке. Тот матч дал новый толчок. Мне многого стоило добраться до него. Слава богу, это свершилось.

— Была боязнь идти в стыки?
— Нет. На тренировках все опробовал. Страшно не было. Сначала носил наколенник. Но довольно быстро снял. Он мне ничем не помогал. Это был чисто психологический нюанс.

— Все помнили тебя как бомбардира. Но сейчас ты прежде всего защитник. Трудно было перестроиться?
— Нет. Мне нравится играть в защите. Могу везде помочь. Но тренер считает, что больше пользы приношу в обороне. Самое главное — мне там интересно. Все устраивает. Хотя, конечно, хочется играть и в нападении, забрасывать. Но иногда я тоже праздную голы.

— После тех травм какие-то твои качества притупились?
— Безусловно. Думаю, у меня не тот прыжок. Понятно, что скорость не та. А это две важные составляющие в нападении. Из-за этого там, наверное, и редко бываю.

— Нынешний Камышик-защитник обыграл бы Камышика-нападающего из прошлого?
— Не знаю. Но тот Камышик сто процентов получил бы прилично. Тогда я был более быстрым, юрким. Думаю, нынешний все же обыграл бы. Потому что мудрее.

— Когда возвращался в спорт, задумывался, что, возможно, неправильно распоряжался карьерой в прежние годы?
— Конечно. Много обдумывал, переосмыслил. Для себя все понял. Тогда мне было двадцать лет. Сейчас уже практически тридцать. Конечно, плохо, что пришел к этому только сейчас.

— Что поменял бы, будь такая возможность?
— Многое поменял бы в тренировочном плане. Подходил бы к этому ответственнее, правильнее, профессиональнее. Да и то, что касается быта, тоже переосмыслил. Не все, но что-то хотел бы изменить.

— Врачи удивлялись, что тебе удалось вернуться в гандбол?
— Знаешь, да. Когда лежал в Минске в больнице, мне, повторюсь, гарантий не давали. Сейчас хожу на обследования. И мне, и врачам это интересно — такие травмы нечасто бывают. Они были удивлены, что я так быстро вернулся и играю в такой команде, на высоком уровне. Им это тоже приятно. Хорошие доктора. Наши медики сделали для меня очень много — спасибо им за это.

— Сколько операций ты перенес в общей сложности?
— Три. Одну там, в Таиланде. Одна большая, на двух ногах, была здесь. Длилась очень долго. Хирурги сами не ожидали. И потом случилась еще одна. Ха, перед прошлым сезоном достал из себя весь ненужный металл. Теперь все свое, как у обычного человека.

— Полтора года назад ты говорил, что левая нога не сгибается в колене. Как сейчас?
— Она явно больше сгибается, чем раньше, но тоже не до конца. Мне этого хватает, чтобы играть. С правой, тьфу-тьфу, вообще все отлично. В остальном, бывает, там побаливает, здесь. Но ничего не поделаешь — у спортсменов всегда все болит.

— Если бы тайские врачи сразу распознали, что проблемы еще и с левым коленом, и в целом сработали лучше, вернулся бы в гандбол еще раньше?
— Думаю, да. Во-первых, у меня точно было бы на одну операцию меньше. Во-вторых, быстрее бы восстановилось колено, лучше было бы с нервом. Хорошо, что наши доктора сделали все как надо. Им пришлось исправлять ошибки тайских коллег. И еще “делать” колено на второй ноге.

— Ты рассказывал, что иногда перед сном накатывают воспоминания о том происшествии. Почему именно перед сном?
— Люблю вечером полежать один и подумать, что вообще происходит в жизни, может, где-то помечтать. Такое трудно забыть, мне кажется, даже нереально. Прекрасно помню все.

— Как проходит теперь в твоей жизни 1 июля — день, когда случилась авария?
— Мы с моей теперь уже женой, а тогда девушкой, если честно, даже пропускаем по бокальчику шампанского. Потому что это непростой день для нас. Хотя иногда по поводу той ситуации могу даже пошутить и принять шутки в свой адрес. Перенес это, забыл, пропустил. Посмеяться я люблю.

— Тот несчастный случай сильно изменил мировоззрение?
— Естественно. Когда лежишь и смотришь в потолок, многое обдумываешь и понимаешь уже по-другому. Как говорится, дурак учится на своих ошибках, а умный — на чужих. Жизнь преподала мне хороший урок, заставила переосмыслить — и понятно, что не только в плане спорта.

— Ты стал осторожнее?
— Да. Три раза могу посмотреть по сторонам, переходя дорогу даже на зеленый свет. Начал аккуратнее машину водить, спокойнее себя вести. Понимаю, только у котов семь жизней…

— Раньше ты любил экстрим. А сейчас?
— Мне хочется его. Но уже боюсь. Три раза подумаю, прокатиться ли на “Супер-8”.

— Помимо спортивных успехов, в этом году ты женился, у тебя родился сын. Черную полосу в жизни сменила светлая?
— Наконец-то она наступила после всех событий. Надеюсь, что будет только продолжаться. Сыну полтора месяца. Ощущения? Лучшие, самые радостные. Круто. У меня есть ребенок, сынок! Будем расти. Главное — здоровье.

— Свою Алесю после того, что вместе прошли, полюбил еще сильнее?
— Даже не знаю, что могу теперь для нее сделать. Она не держала меня за руку только тогда, когда я был на операционном столе. А так просто не отходила. Не знаю, как правильнее сказать. Для нее готов сейчас на все, что угодно. Я и тогда ее любил, а сейчас — просто не передать словами.
Еще, конечно, родители, сестра очень поддержали. Потом друзья — причем не только из спорта. Они учили меня ходить, помогали кто чем мог. Благодарен всем. Кто-то оставлял сообщения на форуме. Я их видел, и это было очень приятно.

— О чем сейчас мечтаешь перед сном? Или в твоем случае правильнее будет сказать — ставишь цели, учитывая, что все задуманное ты исполняешь.
— Ну, не все. Смотрел одну передачу. Там говорилось, что нужно ставить сто целей в год. Я, честно говоря, не смог придумать столько. Но написал, допустим, двадцать — и как минимум половину выполнил. Доволен этим. Двигаемся дальше, осуществляем следующие. Добиваешься — вычеркиваешь. Они бывают и несложными. Но это надо пройти. Может, и сегодня буду лежать — и что-то еще придумаю.
Вот, например, я размышлял о сборной, хотелось туда попасть. Но такую цель даже не записывал. Это была одна из невыполнимых задач. Но она все-таки осуществилась. Сейчас цель — попасть в состав на чемпионат Европы. Тренеры посмотрят, подхожу ли я. Ведь многое поменялось. От людей до правил в команде. Есть какие-то новшества.

— Еще вчера ты учился заново ходить, а сегодня снова в сборной, готовишься в клубе к матчам против топового “Райн Левен”…
— Очень крутые внутренние ощущения. Даже не могу объяснить. Я доволен, я рад, я играю. Тем более сейчас буду соперничать с “Райн-Неккар Левен”. Вопросов нет. Это классно. И я от себя этого не ожидал. Будем играть и добиваться чего-то нового.