Анна Щерба. Мы могли войти в историю

А еще Анна ЩЕРБА, в том же 2002-м, завоевала серебро в эстафете вольным стилем на ЧЕ по “короткой воде” — вместе с Еленой Попченко, Александрой Герасименей и Светланой Хохловой. Там же, в немецкой Ризе, Лена выиграла два золота на дистанциях 100 и 200 метров кролем, а 16-летняя Саша взяла бронзу на “полтиннике”.
Можно только представить, каким сумасшедшим потенциалом обладала та юная команда со средним возрастом 19 лет и какие перспективы открывались перед белорусским квартетом в дальнейшем.
Но в дальнейшем мы его потеряли. Когда после пропущенной из-за дисквалификации Олимпиады в Афинах Саша вернулась в большой спорт, она уже не застала в сборной ни Ани, ни Лены. Девчонки уехали во Францию, вышли замуж и стали полноправными членами тамошней сборной.
В олимпийском Пекине Щерба и Попченко плыли за новую родину и финишировали шестыми в эстафете 4х100 м. Белоруски на старт не вышли — из-за обидной травмы Светланы Хохловой. Благо в личном зачете Света и Саша показали себя с лучшей стороны, и опять-таки остается лишь гадать, на какое место могла претендовать белорусская четверка, не разлучи ее судьба.
Каюсь: я буду звонить Ане во Францию, не только чтобы узнать о ее нынешнем житье-бытье. Хочется получить ответ на вопрос, который еще долго будет мучить болельщиков отечественного плавания, пусть даже и в сослагательном наклонении.

— Не жалею ли я, что когда-то уехала из Беларуси? Нет, нисколько. Во многом я стала другим человеком. “Поездки закаляют душу” — есть у французов такая поговорка. Путешествия по миру, жизнь и работа в разных странах действительно обогащают и снимают шоры, делают человека более свободным.

— Вернемся в 2002-й. Каким ты видела свое будущее тогда?
— Ха! Олимпийской чемпионкой, конечно! Хотелось побольше медалей и, разумеется, успешного выступления на Играх-2004. Форму набрала неплохую, на майском чемпионате Европы в Мадриде выиграла серебро на 200 метров комплексом. Но в Афинах получилось не очень. Стала девятой на своей профильной дистанции и дальше полуфинала на сотне кролем тоже не прошла.
А в конце 2004-го — аккурат перед отъездом на зимний чемпионат Европы на “короткой воде” — попала в допинговую историю. Меня обвинили в применении запрещенных препаратов. Сделал это тогдашний глава нашей федерации, чья супруга работала врачом в сборной.
Тогда я уже во французском клубе тренировалась. Сдала на домашнем сборе допинг-контроль — как сейчас помню, скотчем замотали крышку. А через два дня объявили, мол, у тебя положительный результат и на чемпионат не едешь.
Я закатила скандал в прессе, просила, чтобы меня взяли на турнир, — пусть допинг-пробу берут там и, если надо, дисквалифицируют на два года. Уже от международной федерации. Была уверена, что чиста, на сто процентов.

— А вдруг тебе во Франции дали бы что-то нехорошее?
— Это было абсолютно исключено. Но наши, похоже, думали именно так. Кстати, вскоре я выступала на чемпионате Франции, там прошла такую же процедуру, и у меня ничего не нашли.
Вообще, с руководством федерации у меня не складывалось еще со времен Олимпиады-2000. Когда выполняешь норматив, а на Игры все равно не едешь… Но я ж такая, что и к министру пойду: дескать, что за дела такие?!

— Реально ходила?
— Ага, даже протоколы соревнований с собой приносила для сверки, что не вру. Ну а кому понравится, когда через его голову прыгают? Так что у той истории старые корни.

— Был хороший повод обрубить их в Афинах.
— За пару дней до старта председатель федерации Матвеенко сказал мне, что недавняя медаль в Мадриде ничего не стоит и вообще я — г.., пустое место. Это нормально, так сказать ведущему спортсмену сборной? С каким настроением он будет выходить на старт?

— С мстительным...
— Выходит, не тот у меня тип нервной системы. И я по натуре человек, который не очень верит в себя. Даже когда выигрывает медали чемпионатов Европы. Меня всецело надо поддерживать, а не гнобить. Хотя, думаю, это свойство нашей, во многом еще советской системы. Здесь вообще не знают, что такое хвалить. Наверное, считают, что спортсмен сразу перестанет тренироваться. Но, мне кажется, это очень примитивное мышление.

— Представь, что чувствовала Саша Герасименя, которая вообще не попала на Олимпиаду.
— Конечно, ей было нехорошо. Да и эстафетная команда с ней в финал точно пробилась бы. На что-то большее наверняка тогда мы не претендовали, но если бы целенаправленно готовились к Играм-2008, то можно было бы войти в историю.

— Попасть на пьедестал?
— Да. У нас был бы очень хороший и ровный состав. В Сашином интервью прочла, что в эстафете она всегда выжимала из себя больше, чем на личной дистанции. Я такая же. И девчонки, думаю, тоже. Особенно когда натренированы все и есть кураж показать миру страну в самой крутой эстафете. Но чего уж теперь…

— Окончательно уехать во Францию ты решила после конфликта с федерацией?
— Понимаешь, там все было по-другому. Только тренировки — и никто не выносит тебе мозг. Работа командная, чувствуешь, что тренер, клуб и федерация движутся в одном направлении. Спортсмена уважают, потому что главная фигура — это он. Чиновники в бассейн не ныряют и рекордов не ставят. Они только помогают пловцам. Обеспечивают наилучшие условия для занятий. И если что-то не получается, нож в спину не прилетает, как в Минске. Никто не начинает тебя списывать.
Мне в 18 лет сказали, что я не годна. “Непрогрессивна”. Ёшкин кот — я сама сегодня тренер с десятилетним стажем, как такое можно говорить молодой спортсменке?! А меня тогда сняли со ставки и выгнали из института. И если бы не приглашение из клуба “Melun”, я закончила бы еще в 2001-м. Тренировалась тогда у Филиппа Лука, вместе с Лор Монаду, потом уехала в клуб “Klishi”.
Французское гражданство получила оперативно, буквально через месяц после подачи документов. У президента нашего клуба было много связей, да и федерация была не против усилиться пловчихой хорошего уровня.

— Расскажи, как все устроено во французском плавании? И хорошо ли зарабатывают там члены сборной?
— Здесь клубная система, но есть еще и центры национального масштаба, которые развивают многие виды и обладают впечатляющей спортивной базой. В одном из таких центров, парижском INSEP, я и тренировалась, после того, как попала в сборную. Половину моего проживания оплачивал клуб, половину федерация. В центре было все: условия для жизни, тренировок, великолепное питание и качественное медицинское обслуживание. Заехала и тренируйся хоть круглый год.
Зарплату получала в клубе согласно контракту. Размер ее был немногим выше средней по стране. Сейчас, будучи тренером, зарабатываю примерно столько же. Правда, могу еще подработать в оздоровительных клубах, веду там аквааэробику для всех желающих. И это дело мне очень нравится.
Когда ехали на Олимпиаду, перед нашей эстафетной командой определенную цель, как это у нас в Беларуси бывает, не ставили. Там вообще нет никаких аттестаций и планов по добыче медалей. Да, на нее надеялись, но, когда мы не сумели подняться на пьедестал, никто в истерике не бился. Все понимали, что у нас команда все-таки не такого уровня, как у Голландии, США или Австралии.
Призовые за медали у французов тоже есть, правда, немного ниже, чем у белорусов. Но, кроме государственных, существуют еще премии от федерации и от личного спонсора. У меня, например, был контракт с представительством “Adidas”, а у Лены Попченко с “Arena”. Звезды, та же Лор Манаду, имеют очень серьезные контракты, которые, по сути, помогают становиться им обеспеченными людьми. Но Лор скорее исключение из правил. Пловцы не футболисты и много денег не зарабатывают.
На тренера начала учиться, еще когда плавала. Благо возможности для этого в нашем центре были — преподаватели приходили к нам на занятия. Через два года стала дипломированным специалистом. Тогда же познакомилась с будущим мужем. Он тренировал детей в школе, а я пришла к ним на практику. Вообще у них интересная система — в каждом классе учащиеся должны пройти 16 уроков плавания в течение года, начиная с шести лет. Основная цель — научить детей уверенно держаться на воде, чтобы свести к минимуму несчастные случаи.

— Когда вы поженились?
— 24 августа нынешнего года. У нас скоро появится четвертый ребенок, почему бы не узаконить отношения? До этого я родила трех девочек, двум близняшкам скоро исполнится по пять лет, а старшей уже восемь. Так что я очень хотела мальчика. Но снова будет девочка. И мне, похоже, придется тренировать собственную эстафетную команду.

— Снимаю шляпу перед многодетной мамой.
— Это моя жизнь и мой выбор. Тем более мы столько лет вместе, дом построили…

— Идеальная история.
— Ну как сказать… До этого я ведь уже была замужем. Развелась по собственной инициативе. И тем самым подтвердила реноме женщин из бывшего СССР.

— Какое же?
— Всех русских тут считают охотниками за “бабками”. Хотя в моем случае как раз все было наоборот.

— Ты им объясняешь, что вообще-то из другой страны приехала?
— При слове Беларусь они таращат глаза: “Что это? А где это?”. Даже как-то неудобно за них, ей-богу. Вроде географию в школе учили, а до сих пор не знают о существовании вообще-то не самого мелкого государства Европы. Говорю им: “Гуглите Belarus”, — что еще остается?
Вопрос эмигрантов, таких как я, здесь всегда актуален. И я прекрасно понимаю французов, которым не улыбается видеть тех, кто приезжает в развитую страну и думает, что жизнь удалась. Они садятся на пособие, начинают качать права, а аборигены пашут еще больше, чтобы удовлетворить запросы новых граждан Франции. Кому это понравится? Да и мне, признаться, такие люди абсолютно не симпатичны.

— В 2009-м вы с мужем уехали в Канаду.
— У Яна была мечта попробовать себя на высоком уровне, готовить спортсменов высокого класса. Он отправил резюме в Квебек — это французская провинция, где не нужно знание английского. И получилось так, что одному маленькому городу под Монреалем как раз требовался тренер в плавательный клуб.
Мы распродали все и уехали. Я еще на год продлила карьеру, поплавала там в местном клубе. А затем там же мне предложили работу. Тренировала детей от 10 до 17 лет, в этом возрасте они уже переходили в группу высшего спортивного мастерства.

— А в Канаде знают о Беларуси?
— Тоже нет. Хотя, конечно, за семь лет встретились два-три уникума, которые были в курсе, что столица нашей страны Минск. Очень образованные люди, с такими было приятно болтать. (Смеется.)
Канада, надо признать, страна для жизни хорошая, но есть нюансы. Когда полгода на улице зима, это не сильно веселит. И мы, вернувшись во Францию, просто тащились от того, что не надо таскать на себе груду одежды и постоянно чистить дорожки от снега.
Опять же нам не очень подходила англо-саксонская система, например, социальной зашиты. Тренер в Америке не считается признанной профессией, соответственно деньги в пенсионный фонд не идут. И проработай я там всю жизнь, абсолютно ничего не получила бы в старости. С медицинской помощью вообще катастрофа. В “скорой” такой принцип. Приходишь и получаешь номер — от одного до пяти. Тебя осматривает медицинская сестра и решает, сколько времени придется ждать приема у доктора. Если дают единицу, это может быть довольно скоро. Но если получаешь пятерку, можешь просидеть с ребенком до двенадцати часов. И это в скорой помощи!
Во Франции же у нас есть семейный доктор, которому я всегда могу позвонить и договориться на любое удобное время. А если моему ребенку нужна срочная помощь, то мы поедем в больницу. И там он ее сразу получит — как и должно быть.
В общем, мы отослали резюме во Францию. Ответ пришел из Сент-Этьена, где сейчас живем и трудимся в одном клубе.

— Место небезопасное?
— Скажу так: мы опасности не ощущаем. В нашем городе тоже были волнения, но проходили они главным образом в центре. А мы живем на окраине. Построили дом и очень привольно себя чувствуем.

— На французских детишек кричать можно?
— Считаю, что нужно, если заслуживают. И по заднице дать, для ускорения процесса воспитания. Но недавно вышел закон, согласно которому детей по попе бить нельзя. Даже легонько. Хорошо, что у Яна не чисто французский менталитет, и у нас одинаковые взгляды и на жизнь, и на воспитание детей.

— Сравни белорусов и французов.
— Думаю, люди везде одинаковые. У них только разные социальные условия и традиции общества, в котором они живут. Вот пример. Приезжаю домой, встречаюсь с людьми, которых знаю давно, и замечаю, что все эти годы у них одинаково устойчивое восприятие жизни. Взгляды, которые не меняются и которые сформированы телевизором. Они не путешествует, не общаются с иностранцами, не видят мир, у них шоры. Они свысока и с иронией судят о вещах, в которых совершенно не разбираются. И я бесконечно счастлива, что когда-то уехала и имела возможность составить собственное представление об окружающем мире. И что значительную часть жизни провела не в одной стране, а сразу в трех — разных и не похожих друг на друга.

— Вся ваша несостоявшаяся олимпийская команда разъехалась — вы с Леной во Франции, Света Хохлова в США. На родине только Герасименя осталась.
— Я за Сашку рада, она добилась в спорте больше всех. Жаль, не смогла выиграть золото на Олимпиаде. Хотя, читая ее интервью, понимаю, что она тоже тренировалась не в самой выдающейся атмосфере. Вместе с тем сумела выиграть и титул чемпионки мира, и взять три медали на двух Олимпиадах. Для нашей страны это результат выдающийся.
Для спортсмена очень много значит окружение, насколько оно тебе помогает или, наоборот, мешает. Я в Беларуси такой поддержки не чувствовала и поэтому не реализовалась на сто процентов. Кстати, многое переосмысливаешь, когда начинаешь тренировать сама. Во Франции, надо признать, тоже сделала неправильный выбор. Наверное, не следовало переходить в другой клуб, а потом выбирать тренера, который не сумел найти ко мне подход. Хотя мы оба старались это сделать, потому что очень хотелось удачно выступить на Олимпиаде-2008. А с другой стороны, если бы я все это не прошла, то не встретила бы своего сегодняшнего мужа. И у меня не было бы такой замечательной и дружной семьи.
Вот если ты у меня спросишь сейчас: “Аня, ты хочешь реализоваться в своих учениках, или все-таки семья для тебя важнее?” Я выберу семью. Потому что с ней не сравнится ничто. Даже золотая олимпийская медаль.

— Красивая концовка для интервью.
— Про детей могу говорить бесконечно, любая мамаша меня поймет. Они же непосредственные. Когда последний раз домой в Барановичи приезжали, то, понятно, пошли в бассейн. А там на доске почета висит мое фото. Дети увидели и давай кричать: “Мама! Мама! Это же наша мама!” Я не очень люблю, когда люди оборачиваются и смотрят на тебя. Покраснела… А с другой стороны, почему-то так приятно стало…