ЛОНДОНСКИЙ АЛЬБОИ. Йенс Леманн: все дело в чувстве юмора

Расчет бывшего партнера вратарей-ветеранов видится беспроигрышным. Конкуренция заставляет их постоянно держать себя в тонусе и пристально следить за выступлениями друг друга, переключать телевизионные каналы в поисках матчей чемпионатов Англии и Германии (Оливер — страж ворот “Баварии”). Кроме того, они, к вящему восторгу пишущей братии, время от времени обмениваются взаимными колкостями. Леманн кажется куда более остроумным, и в моей записной книжке бережно дожидаются своего часа его остроты, выловленные в Интернете.

“Господи, ну о чем я, семейный человек, могу разговаривать с Каном? У меня же нет подружки, которая моложе на 15 лет. Впрочем, с его-то внешностью добиться успеха у женщин — это уже подвиг…”

Люблю веселых ребят. Особенно если у них хороший аппетит — а у моего собеседника он именно таков. Огромный салат, потом горячее. “На десерт будет вкусное пирожное”, — с удовольствием сообщает Леманн, с которым мы встретились в одном из небольших лондонских ресторанчиков. Их — самых разнообразных, от классических до экзотических — в этой части города, наверное, не меньше тысячи на каждый квадратный километр.

Йенс свеж и улыбчив. Он отдыхает, и ему не надо напрягаться, боясь совершить какую-нибудь дурацкую ошибку, после чего в ухо Клинсманну полетят десятки шепотков, мол, зачем нам этот Леманн, на которого никогда нельзя толком положиться?

Почему-то многие считают, что юморной конкурент Кана в “рамке” все-таки менее надежен, чем вратарь, давно уже ставший для любого болельщика с постсоветского пространства типичным олицетворением отважного солдата бундесвера.

В самом деле, нахлобучьте на Кана каску, дайте в руки автомат и… “Матка, яйки, сало, брот…” — и это еще в лучшем случае! В худшем вы знаете — не зря этого парня, вытесанного из единого куска железобетона, признавали лучшим игроком чемпионата мира, забывая виртуозов, сделанных из куда более ценных сплавов и металлов.

Немецкий характер… Подозреваю, мой герой тоже знает про него немало. Хотя бы потому, что обошел своего звездного визави по количеству удалений в матчах бундеслиги. Вроде пока 5:3 в пользу Йенса. Говорят, он любит раздавать тумаки не только чужим, но и своим. Следует полагать, чтобы первые боялись его еще больше.

Интересно, кем станет Леманн для Германии после этого мундиаля? Кумиром, изгнанником, а может быть, Йенс в последнюю минуту уступит-таки пальму первенства железному Кану и вообще не появится в воротах немецкой сборной? Этого нам, увы, не дано предугадать.

Пока же Леманн просто ест помидорчик с морковкой и старается понять, что мне от него нужно…

— Твой коллега по ремеслу Тони Шумахер после окончания карьеры выпустил довольно занимательные мемуары под названием “Свисток”. Читал?

— Эту книжку было трудно проигнорировать. Увлекательное произведение. Особенно для болельщиков. Автор явно знал, что заинтересует в первую очередь массового читателя.

— А Леманн, часом, не планирует ступить на скользкий путь начинающего беллетриста?

— Пока такая мысль не приходит мне в голову. Но если книга моих воспоминаний когда-нибудь увидит свет, то будет иметь мало общего с творением Шумахера. Я не собираюсь делать сенсационные разоблачения и таскаться потом из одного телевизионного ток-шоу в другое в качестве специально приглашенной звезды.

Книжку надо писать для молодых людей, которые хотят стать хорошими футболистами. Краткое резюме такое: упорно работай и знай, что свою судьбу настоящие герои вершат сами. Я, например, карьерой доволен. У меня прекрасная жена, семья. В хорошей команде играю, да и сборная наша тоже ничего.

— Уж прости белорусского журналиста, но сейчас я спрошу о Кане. Не может быть, чтобы в твоей книге не нашлось пары строчек и для старого приятеля…

— Начинается… Я удивлен, почему ты не задал этот вопрос первым. Обычно репортеры сразу меня спрашивают: “Так что у вас там с Каном?” И устраиваются поудобнее, видимо, ожидая комментария его последнего матча. Надеюсь, ты не думаешь, что я записываю на видео поединки “Баварии”?

— Немец для нашего брата натура темная и малоизученная…

— Хорошо, нас нельзя назвать друзьями не разлей вода, но мы нормально общаемся. А все остальное за нас додумывают журналисты.

— Вероятно, в том числе и те, кто работает в популярном журнале “Киккер”? Во всяком случае, именно они вложили в твои уста фразу: “Я не люблю в жизни три вещи: проигрывать, сидеть на скамейке во время футбольного матча, а также Оливера Кана”…

— Вот-вот, именно так. Я подобного не говорил. Но вообще-то мы должны иногда шутить, без этого жизнь будет пресной и неинтересной. Люди хотят шоу, и мы с Оливером это осознаем. Однако беда в том, что у людей разное чувство юмора. Один понимает подколку с полуслова, а другой воспринимает ее всерьез.

— Слышал, Леманн любит не только пошутить, но и подраться. Тебя часто удаляют с поля за агрессивное поведение.

— Ты, наверное, имеешь в виду случай с Марсио Аморозо, когда “Боруссия” из Дортмунда играла с “Шальке”? В прессе написали неизвестно что, а на самом деле пострадал вратарь. Я лишь посоветовал форварду, чтобы он бежал к противоположным воротам. Как можно быстрее. Тот меня толкнул, а карточку почему-то дали пострадавшему. Потом добавили еще одну, и все — Леманн свободен. Вообще-то в Дортмунде меня пять раз удаляли с поля.

— Статистика впечатляет…

— А вратарь не обязан быть добрым. В том числе и к своим защитникам. Они должны выполнять его указания без разглагольствований. Из ворот мне лучше видно, кому какую зону следует закрывать.

— Мы привыкли сравнивать сборную Германии с идеально отлаженной машиной, которая даже не в лучшие времена работает на максимальных оборотах. Откуда у вас такой боевой характер?

— Да черт его знает… Наверное, генетика… Менталитет… Во всяком случае, я не могу это объяснить. Чтобы понять немца, надо им родиться. Страсть к первенству в любой области у нас в крови.

— Объединение с восточными немцами после горбачевской перестройки укрепило менталитет победителей?

— Для спорта это, несомненно, сыграло большую роль. Из бывшей социалистической Германии вышло немало хороших футболистов: например, Заммер, Баллак, Шнайдер. И вообще здорово, когда объединяются две части одного народа.

— Да, но на Олимпиадах соединенные в одну команду немцы стали выступать хуже. А ведь раньше ГДР являлась фактически второй-третьей спортивной державой в мире…

— Не думаю, что спортивное сообщество скорбит об этой утрате. ГДР требовалось как-то выделиться. Руководству постоянно приходилось убеждать свой народ в том, что он живет в лучшей в мире стране. Богатой и свободной. Но ведь на самом деле все было наоборот. В так называемой демократической республике демократии не существовало и в помине. Один вождь сидел на троне десятилетиями и обладал, по сути, неограниченной властью.

Люди прожили в таких условиях сорок лет, и им впоследствии оказалось непросто поменять свой взгляд на мир. Но все уже притерлось, и различия в менталитетах западников и восточников теперь совсем невелики.

— Похоже, ты не любишь коммунистов.

— Не стану отрицать, что в коммунистических идеях равенства и братства есть немало привлекательных сторон, однако практика доказала несостоятельность подобной теории. У капитализма, возможно, не столь блестящая обертка, но зато люди чувствуют себя при нем гораздо комфортнее и увереннее. Мы имеем свободу выбора.

— Ну, положим, понятие “свобода” для вратаря довольно условно. Один коммунистический тренер, фамилия его Бесков, как-то сказал хрестоматийную фразу о том, что из голкиперов, как правило, не получается хороших тренеров…

— С чего он это взял?

— А с того, что бегать в поле и защищать ворота — две большие разницы. Менталитет, видение и так далее.

— Не думаю, что голкиперы совсем уж ни на что не способны. Талант тренера не зависит от того, с какого места он наблюдает за игрой. В конце концов я могу назвать многих знаменитых нападающих, которые так и не нашли себя на тренерском мостике. А другие примеры — тех же Венгера и Муринью — говорят о том, что великими наставниками становятся и люди, не хватавшие в свою бытность игроками звезд с небес.

Хотя если задуматься, то среди коучей бывших вратарей действительно не так уж и много. Наверное, они заранее чувствуют предосудительное отношение к себе со стороны болельщиков и специалистов.

— Ты не собираешься сломать этот стереотип после окончания собственной карьеры?

— Сначала буду долго и красиво отдыхать. Затем сделаю себе тренерскую лицензию. На всякий случай… Это сейчас кажется, что можно свернуть горы. А вдруг потом станет ясно, что никаких талантов, кроме футбольных, у меня нет? Достану из шкафа диплом и буду тренировать, невзирая на заветы Бескова…

А он только о тренерах высказывался, или есть еще какие-то наблюдения?

— Константин Иванович приводил национальную команду СССР к серебряным медалям чемпионата Европы, и подозреваю, что игра сегодняшней сборной России ему не очень-то по нраву…

— Из русских я хорошо знаю только нападающего Бородюка. Он один из лучших футболистов, которых мне когда бы то ни было доводилось видеть.

— Да ладно…

— Честно. В России много хороших игроков, но ваш менталитет…

— Их менталитет…

— Ах, ну да, ты ведь белорус… Они не могут, как мы или англичане, отдаваться матчу все 90 минут.

— Почему?

— Откуда я знаю? Это у тебя надо спросить, вы же все из одной страны вышли.

— Видел ли когда-нибудь игру сборной Беларуси?

— Да, наблюдал, как вы взяли верх над шотландцами у них дома. Ничего команда, хорошая.

— Верит ли Йенс Леманн в бога?

— Конечно. А ты разве нет?

— Стою на материалистических позициях.

— Ты коммунист?

— Нет, однако от сотрудничества с комсомольцами в неспокойные восьмидесятые отвертеться не удалось. Это такие маленькие коммунисты…

— Хм, но все равно в бога верить надо. Без него сложно жить на свете.

— Еще скажи, что ты всегда соблюдаешь все заповеди…

— Библия — это большая интерпретация. Никто доподлинно не знает, что было две тысячи лет назад. Не могу сказать, что следую всем изложенным в ней правилам. Я просто стараюсь сделать жизнь своих родных и близких лучше. Так, чтобы при этом кому-то другому не стало хуже. А для этого моей душе нужен бог.

— Вернемся к футболу. Кого из форвардов назовешь наиболее неудобным для себя?

— Ширера, Адриано, раньше Шапюиза. К сожалению, в мире есть еще довольно много других нападающих, которые в состоянии забить мне гол.

— Ошибусь ли я, если скажу, что твоя самая нелюбимая команда — “Милан”?

— Это хороший клуб, но я уехал туда слишком рано. Тренер предпочитал другого голкипера, хотя я был куда сильнее. Нельзя позволить себе сидеть на скамейке, пусть даже в такой великой команде. Это негативно влияло на мои шансы в сборной.

— Говорят, что ты еще любишь выходить на поле в оранжевой футболке.

— Нет, сейчас уже не очень. В ней мы проиграли последние три матча.

— Кого относишь к фаворитам предстоящего чемпионата мира?

— Первыми, разумеется, назову бразильцев. Они всегда хороши, а нынче особенно. Аргентина, Италия, Франция, Германия. Я не открыл Америки, правда?

— Что скажешь об украинцах?

— Их надо опасаться. Они могут выстрелить.

— Кто бы сомневался… Ты вообще в курсе, что под твоими любимыми оранжевыми цветами год назад на Украине делали революцию?

— Ну я, положим, смотрю иногда телевизор… Знаешь, я тебе хочу задать вопрос. Не против?

— Почему бы и нет, раз человек хороший?

— А что ты думаешь о вашем президенте Лукашенко?

— Не очень. Как ни включу телевизор, все время на хоккей нарываюсь. Нет свободы выбора. Как ни крути, заставят еще на один пятилетний телевизионный пакет подписаться. Как минимум.

— Ну ты даешь… Смелый парень, я посмотрю. Как, говоришь, ваша газета называется? “Прессбол”? А вы, похоже, веселые ребята. Если будешь летом в Германии, приезжай в гости. Сходим куда-нибудь, отдохнем, поболтаем.

— О женщинах?

— Любишь их?

— А то. Я тут хотел о самой главной вашей узнать: как относишься к тому, что канцлер Германии теперь расхаживает в юбке?

— Ну нет, только не это… Мне для первого раза и вашего президента хватит.

— Тогда госпоже Меркель нечего будет сказать, когда она передаст тебе золотой кубок в последний день чемпионата мира.

— Знаешь, если мы станем победителями, то мне абсолютно наплевать, кто нам вручит этот кубок и что при этом скажет.

Эффектная концовка. После нее моему герою бы молодецки развернуться и исчезнуть, например, в направлении тренировочной базы. Чтобы закалить лишний раз боевой немецкий характер. Но вместо этого Йенс извлекает на свет затертую бумажку и внимательно ее изучает.

“Список того, что надо купить в магазине. Жена написала”, — доверительно сообщает он и, разумеется, тут же нарывается на мою ремарку: “А Кана, небось, его молодая подружка по магазинам не посылает…”

Леманн улыбается и замечает: “Еще бы, с его-то здоровьем…”