ЛОНДОНСКИЙ ДНЕВНИК. Диво арсенальное

Вероятно, на его месте я тоже начал бы тот предновогодний подписной материал с красивого зачина о городе мечты многих. Но нет, он мне отнюдь не снился. Британская столица, первый и единственный раз в которой я был на “Уимблдоне” в 95-м, вообще тогда не произвела впечатления. Хотя в то лето пресловутые туманы и дожди куда-то запропастились, она все равно показалась тусклой и холодной, и возвращался я оттуда без малейшего сожаления. Дела, поджидавшие в Минске, виделись куда более важными…

А сейчас наоборот. И родной город, раньше всегда являвшийся самым красивым и лучшим на земле, вдруг оказался унылым и серым, застроенным каким-то примитивным, но самоуверенным архитектором, который даже и не предполагал, что можно по-другому… Прости меня, Минск…

Дыхание Гольфстрима

Первое лондонское впечатление — художники на одной из бесчисленных площадей, в которую аккуратно втыкаются треугольниками респектабельно-старинных домов сразу семь или восемь улочек. Тот, кто придумал назвать этот город вторым Вавилоном, не грешил против истины. Мастера мольберта словно приехали на чемпионат мира — каждый из них несет неповторимое очарование второй родины. Нашего я заметил сразу (“Эй, ребята, потом ко мне. Я из Киева…”). Вон тот, старательный до самого кончика языка, которым он опасливо ощупывает влажный лондонский воздух, — кореец. Этот, пижонистый, с кучерявыми локонами до плеч, — явно француз. Толстый, с красной рожей, похоже, англичанин. Или ирландец. Ну а откуда самый темнокожий, я уж точно не угадаю. Таких у нас по телевизору показывают в программах про НБA. Ростом, правда, не вышел, зато подвижный, мама не горюй…

И болтливый. Пять минут уламывал меня запечатлеться на память именно у него. “Всего 20 фунтов за 20 минут работы!” Затем, видимо, поняв бесплодность попыток, решил уточнить национальность несговорчивого клиента. Услышанное заставило его расплыться в широкой и сочувственной (спасибо тебе, братец-украинец!) улыбке: “Лукашенко?” И я тут же получил скидку в 50 процентов…

Конечно, о Беларуси там знают не все — не раз приходилось нарываться на недоуменный взгляд, мол, ты что, Россию имеешь в виду? Но это вряд ли стоит считать показателем отношения англичан к белорусам — по ходу нас они любят. Как младших братьев или уроженцев страны третьего мира — выбирайте сами, какой из вариантов вам нравится больше…

Туда и обратно лечу с ватагой ребят и девчонок — они занимают почти все места в салоне “Боинга”, которые поставила себе на службу родная “Белавиа”. Уроженцы пострадавших от радиации районов, сироты, дети, чьи мамы и папы лишены родительских прав. Моя соседка — тринадцатилетняя Оля — путешествует подобным образом в Англию вот уже несколько лет. Про маму рассказывает с детским простодушием: “Пьет все время, говорит, что заберет меня из детдома, но я не верю. Да и не хочу, там все-таки кормят, учат, одевают…” Про папу ничего не знает, тот про нее, похоже, тоже. Оля каждый раз живет в одной и той же семье: “Нравлюсь им, и они хотят, чтобы потом я осталась. Обещают найти работу…” — “А ты как?” — “Ну я же не больная, когда еще такой шанс представится? Надо только язык выучить получше…”

Лондон встречает и провожает странной — то ли осенней, то ли весенней — погодой. Мы называем это целебным влиянием Гольфстрима. А я теперь наконец-то понимаю, почему в футбольной Европе с упорством придерживаются схемы “осень-весна”. Почему бы не играть, если практически всю зиму на улице плюсовая температура?

Теплое течение вдохновляет лондонцев странным образом: большинство из бегунов, которых вижу на пробежке в парке, одеты по-летнему — в трусы и майки. Лишь кратковременное понижение температуры до минус одного заставляет-таки их натянуть теплые байки. При встрече они непременно приветственно поднимают правую руку: “Хай!” Англичане вообще очень любят здороваться и извиняться (ну ладно, еще и ругаться — все таксисты в мире одинаковы!).

Веселятся они тоже отменно — в рождественские вечера центр города запружен народом. Любого бери в герои репортажа. Однако меня более всего впечатляет мужчина лет шестидесяти, ведущий красный “каблучок” с аккуратной надписью на боку: HANDYMAN. Седовласый, будто настоящий Дед Мороз, этот мен ухитряется не только каким-то загадочным образом заполнять всю улицу сверкающими мыльными пузырями, неторопливо вылетающими из его мини-грузовичка, но еще и петь. Мегафон на крыше помогает слышать приятный баритон водителя целому кварталу. И потому, наверное, прохожие так похожи на нас — удивленно переглядывающихся и счастливо чему-то улыбающихся. Совсем как в детстве…

Найти Жору

Пробиться в такие дни в сколь-нибудь пристойный клуб чертовски тяжело. Накануне Нового года попадаем в арабский — где надо сидеть на диванчиках, примостив под спину подушечку, и пить особенный кофе из каких-то абсолютно крошечных чашечек. Публика — исключительно светская и потому скучная. Нет, гулять следует только в русских заведениях, кои имеют в Лондоне устойчивую репутацию.

В самый разгар Нового года мы посещаем одно из них — только из-за девчонок: им для полноты ощущений просто необходимо закончить вечер в шумной компании. Как раз-таки в том, что будет очень шумно, мы уверены, но отступать некуда…

Да и туда пробились лишь благодаря протекции Леши Смертина. Иначе маячить бы нам в хвосте длинной разношерстной очереди, скучать которой, впрочем, не приходится…

“Жора! Я тебе сказал стоять! Жора! Твою…” — эта гоп-компания вываливается нам навстречу из дверей заведения. Мощный, килограммов в сто десять, мужчина кавказской внешности и две девушки славянской наружности — блондинка и брюнетка, решительно повисшие на его могучих руках. Он убьет Жору сразу, как только достанет. Но неведомый толпе (с интересом внимающей монологу атлета) Жора словно шапку-невидимку надел. “Ты где, я сказал?! Ты где?” — девчушки мотляются по воздуху, словно тростинки.

Еще немного, и мы тоже начнем скандировать под всеобщее веселье (согласитесь, им не подраться — нам не посмотреть) полюбившееся имя, как вдруг кто-то с разочарованием замечает: “Елки, так он же в умат пьяный!” Оно и верно, неуловимый горец существует лишь в воображении его горячего друга. “А ведь вполне бы мог и быть…” — с укоризной в голосе говорит почему-то именно мне богатырь, и его куда-то уводят все те же девчонки.

Внутри народу еще больше, чем снаружи, но подскочивший хозяин мигом освобождает один из столиков — о приезде Глеба здесь явно знали. Не успеваем толком осмотреться, как к Саше подходит молодой мужчина лет тридцати пяти. Он так устало-понимающе улыбается лучшему белорусскому футболисту, что и я начинаю верить в их столетнее знакомство.

А дальше, как в картине “Москва слезам не верит”: “Вот такой парень!” Поздороваться и сфотографироваться с Глебом посчитает за свою святую обязанность вся мужская составляющая зала (благо он небольшой). Улучив момент, мы перебираемся в соседнее помещение, туда, где вовсю гремит дискотека с мелодиями и ритмами советской эстрады.

Танцпол забит столь плотно, что втереться в толпу нет решительно никакой возможности. Из всех других вероятных развлечений перспективно только одно — драка. Коллектив уже помаленьку готовится, смеряя друг друга неприязненными взглядами и сжимая кулаки. В самом деле, празднику чего-то не хватает…

Но веселое участие в русской народной забаве и последующее распитие мировой с недавними оппонентами не входят в наши сегодняшние планы, и мы перемещаемся на второй этаж, где людей значительно меньше.

Заказываем сок и поднимаем глаза на огромный телевизор над стойкой бара. Англичанам Новый год по барабану. В час ночи они дают прогноз погоды. Мировое обозрение. Когда черед наконец-таки доходит до Лондона, ведущий подмигивает нам и пожимает плечами, мол, простите, ребята, всего лишь плюс восемь…

Вместе с прогнозом заканчивается и наш покой. Снизу подходит еще одна партия почитателей таланта Глеба. Самый главный, с начатой литровой бутылкой водки, садится рядом с Сашей и, получив отказ от брудершафта, кажется, ничуть не огорчается.

Справа подсаживается девушка в костюме Красной Шапочки — похоже, на ней, кроме этого незатейливого предмета одежды, нет больше ничего. Ну так, чуть-чуть только в самых нужных беззащитных местах. Она вряд ли знает, кто этот парень, сумевший за какие-то полчаса завладеть вниманием всей дискотеки, но именно поэтому хочет познакомиться с ним поближе.

Наши спутницы готовы стереть в порошок и Шапку, и ее приятеля, сдается, занявшего Сашу надолго. Глеб терпеливо дослушивает его и потом отвечает на немой укоризненный вопрос: “Неудобно человека прерывать. Он ведь с открытой душой. За 10 минут мне всю свою жизнь рассказал…”

За последние три месяца Саша так близко встречается с родиной впервые. На первый взгляд ничего страшного, но за рубежом это отчего-то напрягает… Особенно когда в руках очередного фотографа появляется явно профессиональная камера. Интересно, какую подпись могут сочинить журналисты столичных таблоидов к снимку Глеба, окруженного группой радостно возбужденных людей с бутылками наперевес?

“Хорошо, у нас сегодня законный выходной”, — говорит Саша, когда мы выбираемся из гостеприимного клуба. “А то попал бы в историю, и доказывай тогда, что шампанского только пригубил…”

Странные иностранные

Хотя мне почему-то кажется, что как раз-таки Венгеру ничего доказывать Глебу не пришлось бы. Странные они все здесь какие-то, во всяком случае, для нашего менталитета. Представьте, на “Хайбери” — домашнем стадионе “Арсенала” — полицейских вы будете искать днем с огнем. И это в стране, славящейся самыми буйными в мире фанатами! Нет, конечно, копы присутствуют, но об их существовании болельщик узнает, лишь когда появится хотя бы малейшее основание для беспорядков.

На “Хайбери” нет решетки, огораживающей поле от не в меру ретивых зрителей, а подступы к нему не охраняются бойцами внутренних войск. Я делаю предположение, что в этом случае клуб руководствуется обычной коммерческой логикой, ибо в отличие от нас зрелища в Европе приносят командам немалые прибавки к бюджету.

Роль блюстителей порядка исполняют стюарды, облаченные в ярко-желтую униформу с серебряными люминесцентными полосками, светящимися в темноте. Вопреки ожиданиям это не ветераны спецназа, прошедшие не одну горячую точку, а обычные дядечки и тетечки, некоторые довольно почтенного возраста. Они ласково улыбаются вам на входе и застенчиво, чисто символически проверяют содержимое сумок, мол, работа такая, ничего не попишешь…

Они следят за порядком на трибунах, дают справки и, судя по всему, не сильно устают от работы, а вернее, подработки, так как для них всех это хобби, за которое еще и платят. Впрочем, в стюарды возьмут не всякого, а лишь того, кто вменяем и умеет разговаривать с людьми — своего болельщика “Арсенал” холит и лелеет.

Любовь эта, похоже, не имеет границ — в спрятанных под трибунами маленьких барах, помимо сандвичей, колы и сосисок с булкой, вам любезно предложат водку (!), бренди (!), виски (!) и другие горячительные напитки. С одним, правда, условием: наверх ничего не проносить, тару опустошать на месте. Вместе с тем ажиотажа у таких точек не наблюдается. “Почему?” — не выдерживаю и спрашиваю об этом у молодого папаши, только что отпустившего свое чадо в туалет (даже не хочу вспоминать о чудовищной стерильности последнего: невероятно, но факт…).

“Так выпить я и дома могу. А сюда мы пришли смотреть футбол”, — как мне кажется, не без удивления отвечает англичанин. Мне бы посетовать островитянину на отечественные нравы. Да разве ж он поймет…

А может, если нашему болельщику показать классный футбол, он тоже пить не будет? Тогда уж сразу надо делать обобщения, отчего он пьет. Но, боюсь, заставим напрячься целую канцелярию, которая давно уже читает нашу газету с особым рвением. А им зазря напрягаться нельзя, и так работа нервная, да еще и каждый уколоть норовит обидным словом. Вам бы сюда, в командировку, чтобы проверить все на месте. Но, опасаюсь, двух дней-то не хватит…

Плюс 19

Тогда продолжу. С помощью одного из менеджеров лондонского клуба. Зовут его Дэн. Кажется, он знает ответы на все вопросы. Количество стюардов на каждой игре? Около 350. Штат клуба? 293 человека, включая игроков. Не скажет он только о дифференциации зарплат детских и взрослых тренеров. Я, конечно, подозревал подобную реакцию, но очень уж хотелось узнать… Отчего-то предполагается, что там она не так уж велика, хотя в детской школе этого клуба тренеры должны зарабатывать хорошо.

Бренд обязан приносить деньги — и сборы, которые могут пройти все юные (от 9 до 15 лет) абитуриенты, желающие попасть в школу лондонского клуба, для тщеславных родителей имеют реальное финансовое наполнение. Три дня в апреле будут стоить 150 фунтов, а шесть в июле и августе — 250. Разумеется, с проживанием и питанием.

Однако зарабатывает “Арсенал”, конечно же, не на отсеивании неудачливых футболистов. Следующая статья доходов, вероятно, и служит у нас предметом для улыбок, но лишь потому, что среднему белорусу не придет в голову идея облачиться в майку клуба, который-то и первую квалификационную ступень еврокубков пройти не в состоянии, не говоря уже о чем-то большем…

“Арсенал” — суперклуб, символ могущества, воли и ума, прикоснуться к нему на собственное счастье хотят множество его верных поклонников. И им ничего не стоит купить клубную майку за какие-то 45 фунтов. Баечку, спортивный костюм, кепочку, шарфик, брелок, кружку — для себя. А ведь есть еще и дети. Девчонки, в конце концов. Лично знаю в Минске некоторых и из магазина выхожу с теплой розовой шапочкой — для самой беззаветной болельщицы “канониров” Лерочки Курильской.

Дэн говорит, что только в Англии зарегистрировано 25 фан-клубов “Арсенала”. А всего в мире их около ста. Кто знает, возможно, еще один вскоре появится и в Беларуси. Пусть хотя бы ориентированный на единственного (пока?) представителя синеокой…

Ну вот, уже и на оптимистические нотки потянуло, но надо одернуть себя, ибо реальное движение вслед хочется все-таки увидеть при своей жизни, а не в очередной глубокой перспективе.

Обратимся к цифрам. Бюджет клуба — 138,4 миллиона фунтов, прибыль в прошлом году — 19,3 млн. Цена билета на рядовой поединок премьер-лиги колеблется от 20 до 50 фунтов. Вместимость “Хайбери” — 38 с половиной тысяч человек. Вот и подсчитайте, сколько можно заработать на одном матче, ведь стадион забивается практически всегда. Это, кстати, и неудивительно, поскольку в начале сезона реализуется примерно 20 тысяч абонементов.

Стоит такой пропуск на без малого три десятка игр от 800 до 1800 фунтов. В клубе полагают, что на новой строящейся арене абонементов продадут больше — порядка 32 тысяч, благо вместимостью и уровнем комфорта она будет значительно отличаться от своего ветерана-предшественника.

Что же станет с самим “Хайбери”? Нет, он не пойдет на переделку, а примет черты жилого комплекса, проект которого уже готов и ждет последнего матча сезона. Архитекторы обещают 911 квартир по периметру площади Хайбери, а внутри, на месте зеленого газона, сад. Забавно будет посмотреть…

Сейчас газон — это табу. Прорваться сюда могут лишь храбрые одиночки, и весь смысл их небезопасного путешествия сводится к тому, чтобы себя показать надлежащим образом. В обнаженном, разумеется, виде. Стюарды “Арсенала” в этом сезоне дали маху уже два раза, не заметив под гримом одного из любителей эпатажа.

Он вырывался на простор зеленого газона и, победно вскинув руки, кружил возле защитников родной команды. Те смущенно отворачивались, всячески отвергая попытки голого фаната заключить их в объятия. Затем все смотрели, как полиция гонялась за возмутителем спокойствия. Похоже, тот в детстве тоже занимался в школе юного футболиста. Он то делал мощные рывки, то неожиданно замирал, то, качнув противника финтом, заставлял того пролетать мимо себя с огромной скоростью. На потеху всему стадиону…

Идолы и кумиры

Сегодня “Арсенал” встречается с “Манчестер Юнайтед”. Гостей нещадно освистывают и осыпают бранью (своим, правда, тоже достается). Лондонцы владеют инициативой, манчестерцы огрызаются острыми атаками. Хочется гола Глеба, однако он, похоже, слишком тесно привязан к Анри. Как, впрочем, и вся команда. Но кажется, что с Сашей французу нравится играть более всего. Трибуны тоже оценивают перспективный со всех точек зрения дуэт и провожают белоруса с поля аплодисментами. Его уход будто бы качает весы в сторону манкунианцев, и видящийся несправедливым ничейный результат воспринимается после финального свистка с облегчением. Хорошо, что хоть так…

У них тоже хватает штрейкбрехеров, которые начинают тянуться с трибун еще за пять минут до конца матча. Торопыжки несут лишь моральный ущерб, ибо даже если в эту пятиминутку команды вдруг разродятся настоящей голевой феерией, то каждый забитый мяч покажут в этот день по телевизору десятки раз. Три канала, транслирующие футбол с утра и до вечера, сделают для этого все. Голы, диаграммы, таблицы, комментарии, аналитические диалоги. Смотрится очень живо, особенно когда у комментаторов, как правило, бывших футболистов, хорошее настроение и они начинают подкалывать своих коллег. Разительный контраст со спецами белорусскими, кои больше всего на свете боятся сказать фразу, которую можно истолковать двояко…

Какие комментаторы, таков и футбол? Или наоборот?..

После матча администратор клуба Пол ведет меня туда, куда обычно никого не пускают — на футбольное поле. Небольшая экскурсия для журналиста из страны, где родился “хороший парень” Саша. Глеба здесь действительно любят. Хавбек легендарной французской команды чемпионов Робер Пирес — не исключение. Хотя белорус и прибыл в “Арсенал” ему на смену.

Вчера Саша нас познакомил, и потому сегодня Робер приветственно машет мне рукой: “Как дела?” Делаю подобающее случаю угрюмое лицо, мол, проклятый “Манчестер”… Пирес улыбается, как мне кажется, иронично. И эта загадочная улыбка 32-летней звезды сидит у меня в голове всю дорогу домой. Из нее можно вывести неплохой трактат колонки на полторы, об эфемерности и краткости славы, которая рано или поздно уходит…

Но куда больше можно сочинить о его суперзвездном соотечественнике Тьерри Анри. Тот стоит в тоннеле, ведущем в раздевалку, и дает интервью. Возле него почтенный господин с блокнотом в руке. Чуть в стороне еще три таких же джентльмена, стеснительно переминающихся с ноги на ногу. И тоже с блокнотами (почему?). Вид у них такой, что если Анри вдруг придет в голову цыкнуть, то репортеры тут же бросятся врассыпную.

Но Тьерри не цыкнет. Он любимчик прессы и сейчас, устремив печальный взгляд куда-то на второй ярус трибун, явно собирается с мыслями. Наверное, чтобы поточнее сформулировать свое очередное жизненное кредо. А может, что вернее всего, он просто устал…

За время моей недолгой английской эпопеи Анри мелькает на страницах газет и экранах телевизоров с почти такой же частотой, как и молодые наследные принцы, каждый шаг которых в этой стране рассматривают под увеличительным стеклом. “Нет, ты понял, они пишут, что Тьерри уходит в “Барселону!” — так встречает меня водитель клубного такси в день приезда. Он с негодованием бросает “The Sun” на заднее сиденье.

В последний день уже другой таксист рассказывает о том, что Анри все-таки остается. “Он дал интервью сразу после матча и сказал, что в Лондоне его все устраивает и он верит в новую команду, которую собирает Венгер”. По-моему, это был все тот же “Тhе Sun”… И после этого люди называют прессу желтой и ни на что не годной?

После печального, но в целом оптимистичного Анри иду через какие-то бесконечные коридоры, открываю дверь и… сталкиваюсь с Фергюсоном!

В его глазах улавливаю что-то малофеевское, беспокойное и осторожное одновременно. Если протяну руку, то он ее пить дать пожмет, а если брякну что-нибудь, то непременно остановится. Ведь абы на кого здесь уже не наткнешься… А вдруг какой-нибудь лондонский крендель? Можно было бы… Ну или на худой конец автограф какой взять, а потом мужикам в редакции показывать.

Но вообще-то нам надо сюда входить по-другому — с барабанным боем и красным знаменем, а еще лучше с бело-голубым. “Мы из “Динамо”! — “Знаем такую команду, уважаем безмерно, а потому извольте автограф в книге почетных гостей “Арсенала”. — “Можно”. Вообще-то можно и сейчас чего-нибудь черкануть, дежурный полисмен как раз отлучился, дабы вызвать дежурное такси, но, что мы, с Урала, что ли? Ушел сэр Алекс без моего напутственного рукопожатия и непременного вопроса о тренере-легионере для сборной Беларуси… Или надо было спросить?

Нет, все-таки жалею, что не захватил с собой фотоаппарат — в прошлый раз лицезрел у этого же служебного входа Леннарта Юханссона. Президент Союза европейских футбольных ассоциаций стоял посреди большого холла и, казалось, ждал, что к нему кто-то подойдет, но никто почему-то не подходил. Щелкнул бы патриарха для “Мига — и судьбы”.

Вася четко, не в пример некоторым, вывел бы историю о стариках — функционере и стадионе. Что-нибудь про символы уходящей эпохи, когда все было чинно и благородно. А футболистов не портили гонорары с шестью нулями…

Всего лишь игра

У Бекхэма, как написали в британской прессе, их восемь. С единичкой впереди. И все это в фунтах. По тамошнему обменному курсу умножать следует практически на два. Есть с чем сходить в “Макдональдс”. Но популярность его здесь приобрела, пожалуй, иронический оттенок. Широко рекламируемая в Европе туалетная вода с Дэвидом в главной роли в парфюмерных магазинах выступает на разогреве. “Инстинкт” за 15 фунтов сильно отдает таким же приторным “Кельвином Кляйном” и способен впечатлить разве что начинающих дизайнеров одежды для геев.

Как ни странно, но Лондон вполне самодостаточен и без футбола.

В день очередного тура премьер-лиги наконец-то натыкаюсь в метро на фанатов. Они, судя по чудовищной силы крику, не только болеют за “Челси”, но и делают это весьма организованно. Мы даже заключаем маленькое пари на то, сколько десятков их сейчас появится из-за угла — три или четыре. Каким же оказывается удивление, когда узнаем, что этот шум (весьма, кстати, раздражающий) издает ватага лишь из шести молодых людей.

Везет ехать с ними в одном вагоне. Ярко одетые, разукрашенные в цвета любимой команды, словно новогодние елки, они явно рады возможности привлечь к себе внимание. И молодые легкие, выдающие незатейливую речевку о самом великом тренере в мире, кажется, сорвут скоро наши барабанные перепонки к чертовой бабушке.

Пассажиры лондонской подземки, похоже, миролюбивейшие люди. Но в глазах парня напротив я вижу едва сдерживаемое желание засадить самому горлопанистому куда-нибудь в область солнечного сплетения. Успокаиваю себя тем, что ежели начнется, то участвовать буду непременно. Задрали реветь…

Но фанаты, видимо, ощутившие неприязнь вагона, постепенно уменьшают децибелы до вполне допустимых. И все же, когда они покидают вагон, мой сосед слева говорит своей подружке: “Клоуны…” Та утвердительно кивает. Нет, этот город слишком большой, чтобы жить только футболом.

Самая популярная игра в мире — лишь одна из его бесконечных составляющих. Клерки торопятся в банки, дорогие лимузины застревают в пробках делового города, из окраин в метро едут эмигранты — будущие англичане. Они выбрали для себя Лондон — едва ли не самое дорогое место на земле и, часто раскаиваясь в этом, все же не спешат его покидать.

Этот город удивителен и непохож на другие и принадлежит к числу тех мест, которые делают историю. Да она и сейчас смотрит на всех обитателей и гостей мегаполиса с тротуаров старинных мостовых и фасадов домов, чей точный возраст не всегда знают даже сами владельцы.

В этом городе все уже было, и ему не надо ничего придумывать, чтобы манить к себе новых жителей. Он дает свободу и возможности тем, кто настроен дерзать, дабы в один из прекрасных дней завоевать этот чопорный, своеобразный, но все же удивительно стильный город.

Я хочу, чтобы у Саши Глеба это получилось…