Артем Горемыкин. Большой палец у меня просто болтался. Но денег на страховку у федерации не было

А сколько лет был основным пасующим в сборной Беларуси, с которой выступал на ЧЕ-2013! Тем удивительнее, что с прошлого лета Артем пропал с радаров. Уходящий сезон он пропустил. Как выяснилось, без шума завершил карьеру — замучили травмы. О чем рассказал в интервью “ПБ”, заодно поведав в любопытных деталях об изнанке волейбола.

— Осенью мы не обнаружили твою фамилию в заявках команд — как наших, так и зарубежных. Что случилось?
— Еще в детстве пришлось прооперировать плечо. Последние два-три года оно снова стало беспокоить. Сделал МРТ — оказалось, на месте той давней операции выросла большая киста. Она мешала, сковывала движения. Потребовалось ее удалить. Поэтому весной прошлого года перенес плановую операцию. Думал, успею восстановиться к чемпионату Европы, который прошел в сентябре. Но реабилитация затянулась, и со сборной ничего не вышло. Начал работать индивидуально — вроде все нормально. А потом попробовал с мячами — уже другое плечо “прострелило” так, что мало не показалось.

— Это как?
— Не мог ни руку вытянуть, ни плечо развернуть. Показался доктору в Москве. Он сказал, что нужна операция. С женой решили, что это знак. И что пора завязывать. Ведь снова ложиться под нож не хотелось. В обычной жизни это не мешает. А когда работаешь с мячом… Я же сейчас помогаю с командами РГУОРа Алексею Ковалеву и Сергею Лютынскому. Так даже не могу показать, как передачу правильно сделать.

— Это у тебя плавный переход к тренерской работе?
— Прихожу к ним на занятия не каждый день, а когда позволяет время. Федерация попросила, а я был не против. Чего дома сидеть?

— Карьера уже закончена?
— Желание играть еще есть. Здоровье тоже позволяет. Но вдруг плечо выскочит снова? Понял, что надо, наверное, остановиться. Так что на девяносто пять процентов — все. Пять остаются из-за того, что еще не до конца смирился.

— Какое чемпионство для тебя самое ценное?
— Первое — в 2007-м с могилевским “Металлургом”. Та серия с ГВК была из пяти матчей. Причем последний прошел в Гомеле. В пятой партии выигрывали что-то около 13:10. А у нас тогда еще Олег Ахрем играл, который после того сезона уехал в “Ираклис”. Я ему делаю три паса подряд, а он все три раза бьет в блок. И вот уже 13:13. Благо затем две передачи отдал Диме Коту, и выиграли.

— Ты вспоминал, что ехать в “Металлург” не стоило.
— А куда? Тогда за медали боролись Могилев, ГВК и гродненский “Коммунальник”. Позвали в “Металлург”, но там передо мной не выполнили условия по контракту. Сделали не все из того, что обещали. Затем на три года перешел в “Строитель”, где все было хорошо. В “Шахтере”, куда перебрался из Минска, — тоже. Выступали в чемпионате России. Правда, игровой практики у меня было мало. Пасовал чех Онджей Боула.

— Игроки и тренеры “Строителя” не смотрели косо из-за того перехода в “Шахтер”? Предателем не называли?
— Нет, ты что. Каждый ищет, где лучше. А тогда, думаю, никто не отказался бы переехать из Минска в Солигорск. У меня, кстати, одновременно был вариант перебраться в Румынию — в “Томис” из Констанцы. Команда выступала в Лиге чемпионов. Я разговаривал с директором клуба. Но тут позвонил Виктор Сидельников: “Давай ко мне в “Шахтер”. А он тогда еще и сборную снова принял.

— Какой зарплатой переманили в Солигорск?
— Предложили ненамного больше, чем было до этого в “Строителе” и чем обещали в Румынии. Привлекла еще и перспектива провести сезон в чемпионате России перед первенством Европы.

— Кстати, наша сборная в 2013-м там дебютировала. Как умудрились уступить в Дании аутсайдерам-хозяевам?
— У команды это была первая в истории поездка на такой волейбольный форум. Никогда не выступали на топ-турнирах. И просто испугались.

— Насколько натянутые отношения у “Шахтера” и “Строителя”? Это вражда?
— На площадке — однозначно. Через сетку постоянно посылали друг друга. Или кто-то с кем-то сцепится. Но после игры снова лучшие друзья. Я и сам раньше вспыльчивым был. Только с возрастом успокоился. А так регулярно задирался с теми же судьями.

— Сколько карточек в карьере?
— Красных немного. А вот желтых не меньше пяти за сезон выходило. Сан Саныч Пясецкий не даст соврать — он мне их постоянно раздавал.

— Видел, как били судей?
— Нет. Но на вышку к ним лезли, трясли ее. А Саня Елистратов как-то выбил ногой флажок у линейного судьи. Эти же всегда своим дома помогают. Вот он и не выдержал. Саня тоже вспыльчивый игрок. Да все злые, кто переживает за результат! Сейчас такого не видно. Парни спокойнее стали.

— Самый эмоциональный в нашем волейболе — Роман Аплевич?
— Точно. Кстати, мой кум. Крестил обоих детей. Мы с ним еще с гродненского “Коммунальника” вместе. И потом — в ГВК, “Шахтере”, БАТЭ.

— В Гомеле с тобой выступал и Романо Эджаме — темнокожий кубинец. Часто он сталкивался с проявлением расизма?
— Нет. Максимум — “черный”. Чтобы хуже, не помню.

— В каких боях Михаил Косач потерял передний зуб?
— Я пришел в ГВК — его у Миши уже тогда не было. Мы с парнями шутили: “Давай скинемся, зуб тебе поставим”. А он: “Нет-нет”. Ну и до сих пор без него ходит.

— Сколько у тебя сейчас татуировок?
— Четыре. Первую сделал на икроножной мышце. Абстракция — черные волнистые линии. Переделал их на полинезийские узоры. Затем на трицепсе иероглифы набил. Это личное: каждый из них со своим смыслом. Третья тату — фигурка волейболиста на правом плече. Тоже хочу ее исправить — сделать так называемый кавер. Ну а четвертая — знак зодиака на ноге. Телец.

— Со “Строителем” в еврокубках тебя занесло на Мальорку. Это рекорд?
— В чемпионате России в Кемерово играли, в Сургуте. Случались поездки, в которых приходилось очень долго ждать пересадку. В девять утра прилетали из Минска в Москву, а оттуда рейс на Казань — ближе к шести вечера. А если нужно было в Европу, то это через Вену. Самолет в шесть утра из Минска — там в восемь. А следующий рейс — в три дня. Раньше так было почти всегда. Но это и понятно. На перелетах экономили как могли. Искали самые дешевые варианты, вот и получались такие стыковки. У нас же не чартеры, как у хоккеистов или футболистов.

— Самая памятная поездка за рубеж?
— В Алматы на Кубок Назарбаева. Летели туда из Киева. А самолет большой, людей — море. И мы с Олегом Микановичем пошли на посадку последними. Протягиваем билеты и слышим: “А на ваших местах уже люди сидят”. Нам тут же дали другие. Смотрим, а там первые места. Бизнес-класс! На сиденье кнопочку нажимаешь — оно раскладывается, как кровать. Нам носочки принесли. Спрашивают: “Вам рыбу, свинину или говядину?” И напитки предлагают, которые спортсменам нельзя.

— Экстремальные перелеты случались?
— Как-то в Вене самолет шел на посадку. И уже над самой полосой — на взлет! Сделали круг и приземлились. Вроде бы так вышло оттого, что предыдущий самолет не успел вовремя стартовать. Они в аэропорту Вены каждую минуту в воздух поднимаются. Я и так взлетов боюсь, а здесь такое. Не переношу вот это ощущение, будто теряешь землю под ногами. У всех свои страхи. Постоянно летаю на соседних сиденьях с Ромой Аплевичем. Перед взлетом хватаюсь за его колено. А потом там на штанах всегда мокрое пятно остается от моей потной ладони.

— Какой еще поединок отложился в памяти, кроме той решающей встречи “Металлурга” в Гомеле в 2007-м?
— Например, матч финальной серии моего БАТЭ и “Строителя”. У минчан латвийский пасующий Денис Петров подвернул ногу. Его унесли с площадки, потом выпустили обратно, хотя было нельзя. “Строителю” за неправильную замену следовало засчитать техническое поражение. Если бы так вышло, то Борисов победил бы в той серии со счетом 3:0. Но вместо этого назначили переигровку. Тогда в федерации работали люди, которым на волейбол было глубоко наплевать.

— Это не первый твой конфликт с ней?
— Та ситуация — уже отголосок истории, когда в сборной шесть человек написали письмо в Минспорта насчет страховок. Ахрем тогда выступал в Польше, Сергей Антонович в Турции. Нам хотелось, чтобы здоровье на всякий случай было застраховано. И чтобы не получилось снова, как тогда со мной. Перед поездкой на чемпионат Европы в 2013-м получил в сборной на тренировке в Молодечно травму пальца. Играл с ней в Дании, а затем и весь сезон в БАТЭ. И ни от кого никаких страховок.

— Что именно за травма?
— На блоке мяч попал в большой палец, причем несильно. Но оказалась разорванной суставная сумка, пострадали и связки. Поэтому палец не держался — просто болтался. Я надевал на матчи и тренировки пластиковую фиксирующую накладку. С ней двигалась только крайняя фаланга. А после того сезона сделал операцию. Разрезали палец, поставили туда пластинку, сшили сухожилия. А еще, как выяснилось, засунули внутрь две спицы по двадцать сантиметров длиной. Благодаря им я ходил с оттопыренным пальцем, чтобы все срослось как надо. Через два месяца сняли гипс и швы, достали те спицы. А я и знать не знал, что они там были. Смотрел и удивлялся: как только поместились?

— Ну а реакция на то письмо?
— Ее не последовало. Но история была на слуху. И люди хотя бы узнали, какая неразбериха творится в сборной. Если бы такое произошло в хоккее или футболе, страховки нашлись бы быстро. А нам хотелось просто нормального отношения. Мы же не просили, чтобы нас застраховали на миллион долларов каждого. Дайте хоть что-то! Но услышали, что денег нет. И операцию делал за свой счет.

— Как в 2016-м занесло в Ливан?
— Перед началом того сезона вроде бы договорились, что остаемся в БАТЭ. Там обещали хорошую зарплату. У команды второй год подряд серебро. Так почему бы и нет? И тут в августе нам говорят: “Извините, но ничего такого не будет”. Предложили просто смехотворные деньги.

— Почему?
— Футбольный БАТЭ не пробился в групповую стадию еврокубков, остался без внушительных средств и отказался в прежних объемах финансировать волейбольную команду. А я стал искать варианты трудоустройства. Мог отправиться в Польшу. Позвали на просмотр на пару дней. Но команда сменила тренера, и все сорвалось. Вскоре предложили поехать в Ливан. Уж лучше так, чем совсем никак.

— С чем столкнулся в этой стране?
— Как только прилетел туда, отвезли в гостиницу. Просидел в ней неделю, пока не начались тренировки.

— Все это время хотя бы кормили?
— Нет. Продукты покупал сам. А еда дорогая. Кило куриного филе — десять долларов. Взять в придачу йогурты, хлопья, мясную нарезку на бутерброды, масло, что-то еще — и сотни баксов как не бывало.

— Может, зарплата в Ливане была самая высокая в твоей карьере?
— Нет. Больше получал в “Шахтере”, когда играли в чемпионате России.

— Легионеры в “Анваре” еще были?
— Два венгра, один из которых Думи — известный Домотор Месарош. А вместе с нами в зале тренировалась другая команда — “Баушри”. За нее выступал поляк Михал Каминьски, который в 2011-м с “Ченстоховой” выиграл Кубок вызова. Вот мы только с ним и общались.

— С другими известными игроками в Ливане пересекался?
— С россиянином Константином Лесиком. А еще с бразильцем Эшли Немером, с которым вместе играли в “Шахтере”.

— Твоя команда, говорят, посреди сезона развалилась.
— Не совсем. Венгров из “Анвара” выгнали. А я оставаться один не захотел. Еще и отношение такое было… Приехал на первую тренировку и сразу понял, куда попал. Непрофессиональная лига. Люди работают, а затем приезжают в зал. На тренировке у местного игрока звонит телефон. Тот к нему подбегает и разговаривает. А все остальные ждут. И тренер спокойно на это реагирует. Короче, 26 ноября прилетел в Ливан, а 22 февраля вернулся в Беларусь.

— Много остались должны в “Анваре”?
— Третью зарплату. Это из-за агента — нехороший попался. Он и сказал директору клуба не выплачивать мне те деньги.

— Почему же?
— Наверное, из-за того, что не согласился с агентом. Он просил, чтобы рассчитался с ним изначально — сразу после заключения контракта. Я же настоял на том, чтобы было иначе — по факту выплат мне со стороны клуба.

— У волейболистов есть премиальные?
— Да. У меня они были почти везде, где играл. Двойные премии? Когда в “Шахтере” в 2013-м играли против “Строителя” в финальной серии чемпионата. За победу выходило по сто пятьдесят долларов.

— Приезжал когда-нибудь на матч за полчаса до начала?
— Таких опозданий не помню. Был другой экстрим. В сезоне-2008/09 мой “Металлург” прибыл в Гомель на игру с ГВК. На разминке Миканович сделал то, что на волейбольном сленге называется “пол — потолок”. Мяч отскочил от площадки вверх и попал в кран над потолком. Там трубы пролегали, кран сорвало, и одну половину площадки стало заливать. Мы ждали час или полтора, пока все уберут. Сидели в кафе, потом в раздевалке. И после такого, конечно, вышли на игру вялые.
А как-то давным-давно устроили бойкот матча. Это еще с гродненским “Коммунальником”, когда выступали в Балтийской лиге. Играли в гостях за золото. И судьи стали такое вытворять, что Владимир Саликов увел команду с площадки. Метровый аут, а эти внаглую нас “убивают”. Просто жесть… Мы сели на лавку. К тренеру с уговорами закончить встречу вышли организаторы. Он просто выпустил второй состав. Тогда, по-моему, даже на награждение не вышли.

— Что сделал бы иначе, если можно было бы вернуть время назад?
— Наверное, отправился бы из Могилева вместо “Строителя” в Румынию. Был тогда такой вариант. Может, и международная карьера сложилась бы по-другому. Следовало рискнуть. А сейчас уже все…