Неизвестный Крикунов. Убегаю, а часовой на вышке кричит: “Стой, стрелять буду!”

С “Динамо” минским он достиг наивысшего места клуба в чемпионатах СССР — тридцать лет назад белорусская команда финишировала на непривычно высоком для себя десятом месте. Ну а про то, что случилось на Олимпиаде-2002 в Солт-Лейк-Сити, знают все. Возмужавшие динамовцы, уже под флагом суверенной страны, заняли четвертое место, сенсационно обыграв в четвертьфинале шведов.
Вчера Владимиру Васильевичу исполнилось 70 лет. Поздравив именинника от “Прессбола” и всех белорусских болельщиков, я предложил поговорить о лучшей части его жизни. Первой. “Думаете, она была лучшей?” — задумчиво спросил мастер. “Конечно”, — прозвучало в ответ. Ведь только в детстве, отрочестве и юности жизнь кажется бесконечной, а потом она летит с такой скоростью, что и не успеваешь заметить, как один юбилей наезжает на другой.
“Пожалуй, вы правы, — согласился Крикунов. — С чего начнем?”

— С вопроса о том, как отмечали бы свой юбилей, если бы не вся эта история с коронавирусом…
— Сейчас такое время, что все самоизолированы. Так что будем праздновать с женой. Ну и сын еще приедет. Вот когда мне 60 исполнилось, тогда, конечно, отмечал масштабнее. Вначале в Нижнекамске — я там тогда работал. Потом отправились в Кирово-Чепецк, там тоже человек пятьдесят собрал — с кем начинал в хоккей играть. Семья тоже приехала, потому что жена моя тоже оттуда. Сестра до сих пор там живет. Я на родине каждый год бываю, там отец и мать похоронены. Не знаю только, получится ли в этом году.

— Отец утонул, когда вам было всего семь лет…
— Он был москвичом, но когда в Кирово-Чепецке строили завод по производству ракетного топлива, занимался там установкой оборудования. До отъезда в Москву нам оставалась всего неделя, когда папа решил съездить на рыбалку.
В этом плане он был заядлым человеком. Охота, рыбалка — во всем понимал толк. Решил напоследок наловить рыбы, навялить и забрать с собой. Поехали с дядей Колей — его другом, он на войне ногу потерял, вместо нее был протез. Тот захватил с собой двоих детей.
Не знаю, что там произошло, но лодка перевернулась. Одеты отец с дядей Колей были всерьез — телогрейки, сапоги болотные… Вся эта амуниция быстро набрала воду. Дядя Коля утонул сразу, а папа до последнего спасал детей. Тащил к берегу, говорят, уже совсем немного оставалось. Но, видно, силы оставили его — на сушу не выбрался никто… А еще через неделю мама родила мою сестру.
За отца нам назначили пенсию — сорок рублей. Еще столько же зарабатывала мама. Если бы она еще не шила, то совсем худо пришлось бы.

— Потому и занялись спортом, чтобы помогать семье?
— Уже 15-летним я знал, что моей судьбой будет хоккей. В 16 пошел работать на завод электромонтером. Попал в цех к папиному другу. Он пообещал сделать из меня инженера: “Пойдешь, Вова, учиться! Твой отец меня когда-то тоже отправил на инженера, и, видишь, начальником цеха стал. Так что давай, заканчивай с хоккеем, несерьезное это дело”. Хороший дядька. Но я думал иначе. В 17 уже стал профессионалом, и меня из электроцеха перевели в заводскую охрану. Там и получил свою первую хоккейную зарплату.
Вообще я рос парнем закаленным — тогда зимой все играли в хоккей, а летом в футбол. В межсезонье ходил в секцию бокса. Рассудил, что это пригодится в жизни в любом случае.

— Следует полагать, правильный выбор для рабочего города Кирово-Чепецка.
— Химзавод строили в основном москвичи и ленинградцы, и потому, наверное, наш город был единственным в Союзе, где все заходили в заднюю дверь троллейбуса, а выходили в переднюю. Во всяком случае, такого я потом больше нигде не видел.
Опять же из-за вредности производства город мыли два раза в день. Чистота для тех времен была невероятная. Хотя завод все-таки построили с учетом розы ветров, так что все вредные выбросы проходили мимо. Кирово-Чепецк был чистым и зеленым.
Дрались мы только, когда жили на окраине — ходили стенка на стенку с ребятами из местечка Деветьярово. Это исконная традиция на Руси, и поэтому потасовка считалась делом обыденным. Правда, когда переехали в центр, о драках забыли. Говорю же, культурный город.
Со снабжением, кстати, тоже все было хорошо — к нам все время наезжали из областного центра Кирова за продуктами. А когда в городе появился искусственный лед, на сборы стали приезжать много спортсменов. Во многом из-за того, что питание в столовой было хорошим.
Зимой на стадионе заливали лед — поле и беговые дорожки. Приходили с пацанами играть в хоккей. Милиционеры нас гоняли, но им такие коньки давали смешные — конькобежные с большими ножами. Поймать нас было можно, только выстроившись цепью. Мы шустрые были — целыми днями шайбу гоняешь, и навыки обводки сами собой вырабатываются.

— В смартфонах тогда дети не сидели…
— Так и телевизоров не было — в пятидесятых-то годах. Впервые я его в Москве увидел, у своего дедушки. КВН, экран десять на десять сантиметров. И линза с водой, которая увеличивала изображение раза в два.
А в Кирово-Чепецке нам повезло: сосед-сварщик купил телевизор и к нему весь подъезд ходил. Вечером новости, после него фильм. И все, “Спокойной ночи, дорогие товарищи!” Расскажи об этом сейчас детям, они не поймут, как такое могло быть. Спросят: “А чем же вы тогда занимались, если по телевизору ничего не было?”
А мы ходили на хоккей, смотреть матчи команд мастеров. Трибуны деревянные, играли на улице. В любую погоду зрителей битком. Обычно было где-то минус 15. При 30-градусном морозе отменяли занятия в школе. Для нас это был праздник. Тут же собирались — и на каток. И нормально, никто ничего не отмораживал.

— Сегодняшнее поколение игроков вряд ли поймет такой кайф.
— Если заставить, то привыкли бы, уж поверьте. Вначале поворчали бы, но потом втянулись бы. Хотя раньше, конечно, здоровья у людей было больше.
Вот возьмем простой тест: пять раз проехать по площадке туда- сюда — считайте “пять по 54 метра”. Раньше почти все выбегали из 40 секунд. А сейчас — редкость. Если кто-то один справится, то остальные — 41, 42, 43, даже 44 секунды. И это считается как бы нормальным. Но в те времена такой человек в хоккей не играл бы.

— Раньше хоккеисты считались людьми из легенды. Это сейчас народу дай только возможность обсудить гонорары…
— Типичная ситуация тех лет. Встретились два игрока — не важно, хоккеисты или футболисты. Решили слетать отдохнуть на несколько дней. “У тебя сколько денег?” — спрашивает один. “У меня 500”. — “А у меня 700. Полетели!” Слетали они в Сочи, возвращаются в Москву. “Сколько у тебя осталось?” — “У меня 500”. — “А у меня 700”. Все потому, что спортсменов везде хорошо принимали, поили-кормили. Так было по всей стране.

— С какого уровня вы стартовали в кирово-чепецкой “Олимпии”?
— 80 рублей. По тем временам не суперденьги, но неплохие. Мама зарабатывала 60.

— Оказаться в семнадцать лет в основной команде — хорошее начало.
— Моим первым тренером был Николай Иванович Поляков, у которого начинал Саша Мальцев. Он старше меня на год, начал играть за “Олимпию” в пятнадцать! Был настолько талантлив, что с детства выступал за команды, где все были старше на несколько лет.
Сашка очень здорово играл и в футбол, причем на любой позиции. Помню, мне лет десять, я в пионерлагере. Идут два пацана и разговаривают: “Слушай, там такой паренек в воротах, просто непробиваемый. Никто не может ему забить!” Я заинтересовался, пошел за ними на футбольное поле. А там народ скопился вокруг ворот. Пенальти бьют. И вот один пацан моего роста, экипированный, как заправский голкипер в те времена — кепка, перчатки… Чистый Яшин. И творит чудеса. Никто не может забить пенальти! Зрители переговариваются: “Смотри, что Шутя делает!” Мальцеву такое прозвище дали потому, что все пенальти он отбивал шутя.
Когда мы стали постарше, лет тринадцать уже, играли в футбол на тренировке, и в наши ворота назначили пенальти. Шутя говорит: “Давайте встану”. Парень разбегается и сильно бьет — мяч летит впритирку со штангой. Такие удары не берутся, но у Мальцева прыгучесть! Достает мяч руками.
Талант сумасшедший. Дебютировал в сборной СССР в 19 лет, и уже на своем втором чемпионате мира побил рекорд по количеству шайб за один турнир. Рекорд принадлежал Всеволоду Боброву. А всего за карьеру Саша забросил за сборную более двухсот шайб. Я не уверен, что кто-то сможет повторить это достижение.

— Вы были дисциплинированным хоккеистом?
— Ну, нарушал, конечно… Но только в выходной, если завтра нет тренировки. Понимал, что организму нужна релаксация. В дозволенных, разумеется, пределах. К себе в этом плане относился довольно требовательно.

— В 1972 году вы перешли в саратовский “Кристалл” — добротный, по меркам советского хоккея, клуб.
— Мне очень хотелось попасть в высшую лигу. И уже в следующем сезоне нам это удалось. Правда, больше года в “вышке” отыграть не получилось, разница между лучшей командой первой лиги и клубами высшей была все-таки велика.
Первым, кто там надолго задержался со своей командой, стал Виктор Тихонов с рижским “Динамо”. Потом Толя Богданов с киевским “Соколом”, а затем и я с минским “Динамо”. За что и получил потом заслуженного тренера Белоруссии.
Впрочем, сезон-1974/75 мне удался — забросил девять шайб. Для защитника, считаю, результат неплохой, учитывая, что мы провели 36 поединков — тогда в высшей лиге играли десять клубов. В том же году меня пригласили во вторую сборную Союза.

— Кто в чемпионате СССР был самым неудобным форвардом для защитника Крикунова?
— Харламов и Мальцев. Думаю, не только для меня. Очень маневренные, быстрые и техничные ребята. Чуть замешкался — все. Первая тройка армейцев, кажется, могла играть с закрытыми глазами: два-три паса — и они уже в твоей зоне. Такую карусель устраивали, что голова кругом шла. Но мне нравилось играть с ЦСКА. В подобных матчах получаешь неоценимый опыт.

— Кто тогда тренировал вторую сборную?
— Виктор Васильевич Тихонов. Вообще он звал меня в свое рижское “Динамо”. Еще с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Потом, когда я играл в Саратове, приезжал к Роберту Черенкову — старшему тренеру. Тот пригласил к себе на дачу — она была недалеко от нашей тренировочной базы. Прихожу, а там Виктор Васильевич. Приехал за мной.
Черенков тогда собирался поехать работать в Швецию, так что отдавал меня с легкой душой. Но вышло так, что Роберта Дмитриевича к скандинавам не пустили, и он остался в Саратове. Я соответственно тоже.
В 1975-м я собирался перейти в “Спартак”, уже договорился с Вячеславом Старшиновым. Перед этим пошел в военкомат сняться с учета. Был июль, как раз набора нет — думал, решу вопрос и уеду в Москву. Отдаю военкому паспорт, приписное, тот достает мое личное дело… А там на самом верху написано “хоккей”. Оказывается, на меня уже имелась директива из Куйбышева. Военком обрадовался: о, говорит, как раз у нас нехватка призывников. Поэтому спецнабор, и кивает за окно. А там народу — мама миа…

— Это вы удачно зашли.
— Думаю, надо удирать. На дверь покосился, а в проеме уже двое солдатиков. В общем, отвели меня во двор. Мы тебе, говорят, сегодня ложку с котелком выдадим, и поедешь с ветерком к месту службы.
Забор во дворе военкомата, надо признать, был очень приличный. Скорее всего, чтобы никому из военнообязанных даже в голову не могло прийти его перемахнуть. Но меня он заинтересовал. Думаю: надо хотя бы руками за край зацепиться, а дальше уж как-нибудь вскарабкаюсь, все- таки я спортсмен или кто?

— Не посрамили честь советского хоккея?
— Показал класс. Когда перепрыгнул, часовой на вышке поднял тревогу: “Стой, стрелять буду!” Побежал вдоль забора, чтобы у него шансов не было в меня попасть. Заскочил за угол, схватил такси — и к Черенкову во Дворец спорта. Мол, так и так… “Ладно, иди тренируйся!”
Осенью меня обменяли на Мышкина и Борисова — те поехали в Саратов, а я в московские “Крылья Советов”. Год там отыграл, и Игорь Николаевич Тузик меня оставлял. Давай, говорит, придумаем, как тебе от армии уйти. Нарисуем какой-нибудь перелом и положим в больницу.

— Вариант.
— Не самый лучший. Меня просто повязали бы на очередной игре с помощью армейского наряда. Пришлось все же ехать в Ригу к Тихонову. Куда деваться…

— Любил вас Виктор Васильевич, раз так настойчиво боролся.
— Ну как любил… Просто понимал, что я защитник неплохой и в быту опять-таки режимный. Тихонову такие хоккеисты нравились.

— Судя по всему, их было немного. Как говорили звезды тех лет, кто не пьет — тот не играет…
— Это скорее такая бравада для болельщиков. Хотя, конечно, всякое бывало. Например, вратарь “Кристалла”, а потом и “Крыльев” Александр Семенович Куликов, земля ему пухом, неуклонно соблюдал одну традицию. После матча ему требовалось выпить. Причем очень хорошо, чтобы на следующий день постоять в воротах спокойненько и без фанатизма. Ну, ловушечкой немножко поработать. Еще через день он тренируется уже в полную силу, а на игру выходит в хорошей форме. И никому в голову не придет, что он нарушал режим. А отыграл — и снова все по кругу.

— Расскажите, как вы познавали хоккейную Канаду.
— В 1974-м полетел в составе второй сборной в Монреаль. В Нью-Йорке — пересадка и ночевка. Американских виз у нас не было, но как-то пропустили, привезли в отель. Накормили огромными стейками, которые пожарили в мгновение ока, — это тоже произвело впечатление.
Утром проснулись, глядь в окно, а там второе потрясение. Машины сплошным потоком — причем все огромные, маленьких практически нет. С большим трудом один “фольксваген-жук” усмотрели. А у нас тогда только “жигули” начали появляться.
Прилетели в Канаду — игра с фарм-клубом “Монреаль Канадиенс”. Тихонов спрашивает: “Ну как?” Отвечаю: “Да ерунда”. — “Тогда давай выходи. Посмотрим, какая ерунда”. Вышел абсолютно спокойный. Ну, канадцы, что с того? Играли с ними в комбинационный советский хоккей. Правда, уступили 3:4. Команда у них была хоть и молодежная, но очень сильная. Зато оставшиеся шесть матчей выиграли.
Канадцы драчливые, этого у них не отнять. Нужно сразу давать отпор, чтобы не думали, что мы от них бегаем. Они ведь тоже живые люди, не из камня сделанные. Я в Канаде не раз дрался, знаю, о чем говорю. Ездили туда еще и с рижским “Динамо” в 80-м — играли против их олимпийской сборной. Многие наши ребята там никогда не были. Поначалу побаивались, а потом ничего, привыкли. Защитник должен всегда быть готовым к драке. В Союзе меня даже хотели дисквалифицировать пожизненно. Так напугали, что на всю жизнь хватило, я уже потом особенно и не лез.
Евгений Кириллович Анкуда — тогдашний председатель хоккейной федерации Белоруссии — затем рассказал, как меня решили проучить. Вызвали в Москву на заседание спортивно-дисциплинарного комитета. Мол, Крикунов редкий дебошир, имеет больше всех штрафных минут за драки, надо с ним что-то делать.
Приехал, захожу, а там одни генералы. Это такие люди, что сразу с места в карьер: “А почему это у вас пуговица расстегнута?” Застегнулся. И стали они со всех сторон меня “прессовать”, какой я негодяй. Выдвигают идею — чуть ли не единодушно: “Давайте его пожизненно дисквалифицируем!” Вижу по реакции, нравится это многим. Холодный пот прошиб. Думаю, как же так? Я же больше ничего не умею, чем заниматься буду? Уже и сам рад раскаяться. И вроде мои обещания падают на хорошую почву. Генералы малость отошли и начали обсуждать менее драконовские сроки. В итоге все закончилось дисквалификацией на один матч!

— Гуманно.
— Тот урок на всю жизнь запомнил. Когда уже сам работал тренером, в Минске, мы с Анкудой кого-то по той же схеме протащили. Вызвали на заседание федерации игрока — вроде за нарушение режима. Вначале нагнали на него страху не хуже московских генералов, а когда тот понял, что с нами шутить нельзя, и пообещал больше ни-ни, наказали символически. Профилактика в таких случаях необходима. Особенно с молодыми игроками.

— Однако у них уже не было таких блистательных заокеанских суперсерий. Ваши “Крылышки” тоже отличились в середине 70-х…
— Были запланированы четыре встречи с клубами НХЛ — “Питтсбургом”, “Баффало”, “Чикаго” и “Нью-Йорк Айлендерс”. Премиальные объявили загодя — по 260 долларов за победу. Правда, сразу же предупредили, что заплатят только за три победы.
“Питтсбург” мы обыграли 7:4 и в хорошем настроении приехали в Баффало. Ждали местных “Сейбрз” целую неделю, они где-то на выезде играли. Потом прилетели, и мы пошли на их матч с “Лос-Анджелес Кингз”.
Игра была жуткой, обе команды ходили по площадке пешком. Борис Кулагин у Саши Якушева спрашивает: “Ну как тебе “Баффало”?” Тот в ответ: “Да ну, заводская команда…”
А на следующий день эта заводская команда как начала нас рвать… Будто другие люди на площадку вышли. В первом периоде забросили нам четыре, во втором пять, в третьем еще три. Итог — 6:12. Это был хороший урок. Потом мы себе таких вольностей уже не позволяли. Играли, не расслабляясь ни на минуту. У “Чикаго” выиграли 4:2, у “Айлендерс” 2:1. Так что по 780 долларов премиальных получили.

— Вам посчастливилось поехать и на первый Кубок Канады в 1976-м, куда сборная СССР почему-то отправилась в экспериментальном составе. Без тройки Якушева и еще группы ведущих игроков.
— Тогда в газетах писали, что сезон выдался очень напряженным: Олимпиада, чемпионат мира. И первое звено устало. Не стоит его выводить на третий пик в сезоне. Но, может, просто не хотели повторить 1972 год, ведь ту Суперсерию наши проиграли. В любом случае хочу сказать спасибо тогдашним хоккейным чиновникам, ведь благодаря определению “экспериментальная” я смог попасть в состав, да еще на такой турнир.
В Канаде играть всегда было приятно, для этой страны хоккей настоящая религия. Там все рождаются хоккеистами. Может, не все потом играют, но в душе остаются преданными этому виду спорта. Потому и проблем с посещаемостью нет. Особенно если приезжали мастера из Советского Союза.

— Поразило, что лучшим бомбардиром по системе “гол плюс пас” вместе с советским форвардом Виктором Жлуктовым стал тогда легендарный канадский защитник Бобби Орр.
— Это был выдающийся игрок. Мы наблюдали за выставочным матчем канадцев со сборной Чехословакии — тогда чемпионом мира. У чехов в воротах Иржи Холечек — лучший вратарь того самого чемпионата. Первый гол забивает Бобби Халл. Входит в зону, делает замах… Все тогда боялись его убойного броска, а тут шайба срывается с крюка и еле летит. Холечек-то ждал сумасшедшего щелчка и не сумел перестроиться. Получил “плюшку” и после этого сломался.
Затем на арену ступает Бобби Орр. Входит в зону и показывает, что будет делать поперечный пас налево. Но вдруг бросает в ближний угол — и застает вратаря врасплох. Тот уже мысленно уехал в другой угол. Мне та шайба на всю жизнь запомнилась. Такие вещи мог делать только мастер. Пожалуй, назову Орра лучшим защитником из тех, кого приходилось видеть. Хотя, справедливости ради, в сборной СССР всегда хватало игроков экстра-класса. С ходу вспомню Валеру Васильева и Славу Фетисова. Но самым недооцененным защитником, на мой взгляд, был Василий Первухин. Талант необыкновенный. Вроде не силовой парень, но руки настолько быстрые, что отбирал шайбу мгновенно. И тут же отдавал свободному игроку. С Мальцевым у него было великолепное взаимопонимание. Если динамовцы разыгрывали большинство “пять на четыре”, то Первухин подключался на дальнюю, а уж Саша находил его пасом со своего правого фланга. Они и в сборной использовали этот прием динамовской пятеркой — и весьма эффективно.
На том Кубке Канады мы заняли третье место, пропустили вперед не только хозяев, но и чехов. У наших друзей по соцлагерю тогда была очень сильная команда. Играли они в нашем стиле — в комбинационный хоккей. Но против советской сборной была своя тактика, от обороны. В защите у них всегда трое находилось, и как только появлялся шанс убежать в контратаку, всегда этим пользовались. Благо мастеров всегда хватало: Новы, Мартинец, Глинка, Иржи Холик…

— В сборную Союза после этого вы уже не попадали?
— Был на сборах перед чемпионатом мира 1980 года в Москве. Отцепили в последний день.

— Обидно было?
— Ну как сказать… Тренер берет всегда с собой тех ребят, кого знает и кто у него перед глазами каждый день. Тихонов тогда уже был в ЦСКА.

— В Риге вы поработали с ним всего год. Не пожалели, что не перешли раньше?
— Пожалуй, нет. Тузик в этом плане был помягче, почеловечнее, что ли. А Тихонов очень уж жесткий. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Но это то, что касалось работы на тренировках и игры. Вне льда он был другим человеком, с которым можно было поговорить на любую тему.
За время работы в Риге Виктор Васильевич привил динамовцам бойцовский дух, который, как мне кажется, потом перешел и в сборную Латвии. Помню, как 23 февраля 1977 года — в день Советской армии — мы в Москве обыграли ЦСКА. Ничего для москвичей не предвещало беды. Они уверенно вели после двух периодов 5:3, а потом произошло что-то невероятное, как потом написали обозреватели. Рижское “Динамо” вдруг включило какие-то неизвестные скоростные обороты, и дело закончилось поражением многолетнего чемпиона 6:8.
Балдерис в том матче забросил три шайбы и сделал результативную передачу. Опять же мне повезло поиграть с такими мастерами, как Хелмут. На площадке он умел делать все. Очень быстрый, на скорости мог обыграть кого угодно. Плюс имел хорошо поставленный бросок.

— Вы можете определить по хоккеисту, получится ли из него в будущем хороший тренер?
— О, это вообще непонятно. Хотя, когда работал в Минске, у меня в команде были 14 человек с высшим образованием. Поэтому я их постоянно призывал думать, что и для чего мы делаем на тренировке. “Потому что всем вам, когда закончите, придется вернуться в хоккей. Вы ведь ничего другого не умеете. Даже не знаете, куда идти, чтобы заплатить за квартиру. Походите, побродите, бизнесом позанимаетесь — и все равно окажетесь там, откуда уходили. Вопрос только, на каком уровне…”
Хожу, рассказываю и чувствую, как ребята надо мной в душе смеются. И такое происходит в любой команде, поскольку молодым свойственно думать, что они-то особенные и их жизнь в спорте будет вечной. Я-то уж точно буду востребованным!
У меня сейчас в московском “Динамо” четыре помощника, и каждый играл под моим руководством. Один как-то признался: “Владимир Васильевич, когда вы нам говорили, что когда-нибудь придется вернуться в хоккей, мы с ребятами думали: мол, что он нам несет какую-то ерунду… А потом все действительно сложилось так, как вы обещали…” И рассказывает, как пытался трудоустроиться через год после завершения карьеры. В один клуб звонит — уже укомплектовались. В другой — такая же история, в третий — снова не нужен. И растерялся, потому что если в чем-то и разбирается, то только в хоккее.
Очень мало людей готовы кардинально поменять жизнь и начать с нуля. Только хоккей, а там уже видно будет, на что сгодишься. И вот когда я пытаюсь повторять те же слова новому поколению игроков, мой помощник говорит: “Владимир Васильевич, не надо. Не поймут они ничего сейчас”.

— Многие не понимают, как вы продолжаете работать и в семюдесят лет. Где берете силы?
— Сил-то хватает, а знаний тем более. Просто надо любить дело, которым занимаешься. Конечно, бывает какая-то эмоциональная и физическая усталость, но она проходит. Потому что постоянно подпитываешься атмосферой, в которой привык жить. Понятно, что любой тренер должен всегда быть готов, что его уволят. Но это не трагедия, это жизнь. Проанализируй, в чем ошибся, что можно было сделать по-другому, и двигайся дальше.

— А еще лучше съездить в отпуск. Как, кстати, любите его проводить?
— У нас в Риге есть автодом. Садимся — и поехали. Конечная цель известна, а как будем добираться, по дороге решим. Хотя, конечно, одну страну миновать никак не можем. Я в свое время несколько лет отработал в Словении, и она мне очень понравилась. Или, скажем, можно поехать в Хорватию, на острова…

— Жаль, в этом году не получится, видно, по Европе прокатиться…
— Да, границы закрыты. И, по- моему, европейские страны не планируют летом открываться.

— А я знаю одну — тоже европейскую — открыта вроде.
— Я тоже знаю! (Смеется.) Островов там вроде нет, моря тоже, но страна замечательная, это без вопросов. С ней у меня много хороших воспоминаний связано. Надеюсь, у нее со мной тоже…