Футбольное закулисье. Экс-врач БАТЭ против Олега Дулуба. Капский сказал: назначение Дулуба — моя ошибка

Сейчас Одинцов работает в юрмальском “Спартаке”, однако несколько недавних интервью экс-рулевого БАТЭ, в которых в том числе была затронута медицинская тема, больно задели врача. Он обратился в “ПБ”, попросил слова, а когда заговорил — взбудоражилось все футбольное сообщество.
Одинцов с небывалым уровнем откровенности рассказал о внутренней кухне БАТЭ. Его версия событий, развернувшихся в Борисове в 2018-м, вызвала такой резонанс, что Дулуб выступил с ответом на портале “Трибуна” — причем слова обоих участников полемики сильно расходятся (если не в фактах, то в их интер- претации).
Разгоревшийся конфликт притушил глава БАТЭ Андрей Капский, выпустивший официальное заявление, в котором выразил недовольство утечкой в публичное поле внутренних клубных процессов и призвал прекратить спор у всех на виду. А закончил тем, что БАТЭ готов отстаивать свои интересы не только в СМИ… Это сделало невозможным получить развернутые комментарии всех участников тех событий. Однако после воскресного матча в Борисове один из лидеров БАТЭ Станислав Драгун после прямого вопроса корреспондента “ПБ” занял сторону Одинцова, назвав слова врача стопроцентной правдой. В этой точке нынче конфликт и находится. “Трибуна” запретила цитировать ответ Дулуба без письменного разрешения, поэтому здесь мы приводим только слова Одинцова — с небольшими сокращениями. Полное интервью врача можно прочитать на нашем сайте.

— Я проработал в БАТЭ шесть лет — с 2013-го по 2019-й. До этого работал в мужской сборной Беларуси по баскетболу и РНПЦ травматологии и ортопедии. Моя специальность — врач травматолог-ортопед.
В БАТЭ я оказался благодаря Анатолию Капскому. Он случайно попал в РНПЦ “Кардиология” к моему брату, кардиохирургу. Брат знал, кто такой Капский, ведь мы любили футбол, ходили на матчи БАТЭ в Лиге чемпионов и Лиге Европы. Они разговорились, зашла речь и о том, что я работаю в спортивной медицине. В итоге меня пригласили на испытательный срок в ДЮСШ клуба. Тогда работу школы контролировал нынешний главный тренер БАТЭ Кирилл Альшевский. Моей работой остались довольны и перевели в основную команду. Клуб развивал меня, отправляя на стажировки в “Рому” и ЦСКА, на курсы повышения квалификации в Белорусскую медицинскую академию последипломного образования и римскую клинику “Вилла Стюарт”. Благодаря римскому диплому и знанию английского сейчас я могу работать в Евросоюзе. С белорусским дипломом такой возможности у меня не было бы.
В БАТЭ я отвечал за травмированных. Когда игрок получал повреждение, я его осматривал, оказывал первую помощь, вез на обследование и ставил диагноз, сообщал Капскому и главному тренеру о сроках восстановления. А дальше вел футболиста на всех этапах до полного выздоровления.
Понимаю, что у нас не принято говорить о том, о чем я сейчас расскажу. И это не приведет ни к чему хорошему для меня — только к отрицательному отношению со стороны белорусского футбольного сообщества.

— С тех пор как Дулуб покинул БАТЭ, прошло два года. За это время никто из тренеров, игроков, руководства клуба не рассказал много больше, чем “не сработался с коллективом”. Почему вы сейчас решили вынести сор из избы?
— Если бы Дулуб перестал постоянно упоминать БАТЭ в своих интервью, то меня ничего не спровоцировало бы. Но его высказывания звучат так, будто он не понимает, за что его уволили. Считаю, это бросает тень на Анатолия Капского как на руководителя. А ответить он уже не может. Был бы Капский жив, думаю, Дулуб сейчас ничего не говорил бы.

— В последних выступлениях тренера не было ничего оскорбительного. Что вас задело?
— Про оскорбления я и не говорю. Несколько раз, кстати, он косвенно упоминает и меня, называя доктором по восстановлению.

— О медслужбе Дулуб плохо не отзывался. Его мысль примерно такая: я главный тренер — и я принимаю решения, как работать с командой. Что здесь не так?
— Сейчас все эти вопросы у вас отпадут. Когда Дулуб пришел в клуб, у нас было не шесть-семь травмированных, как он говорил недавно, а всего один — Михаил Гордейчук, который уже завершал реабилитацию. Предсезонку мы начали на синтетике Маяковки. Было холодно, но с первых же дней начались очень жесткие упражнения в плане нагрузок, которые, на мой взгляд, не соответствовали физической готовности футболистов после отпуска. Сразу пошли мышечные и сухожильные травмы, с проблемами столкнулись Риос, Милунович, Малькевич и Максим Володько. У Риоса на третий день произошел краевой надрыв ахиллова сухожилия. Дулуб за глаза при врачах и тренерах сказал, что игрок получил травму в отпуске, потерпел три дня и сделал вид, что повреждение произошло на тренировке.
В случае травм я почти всегда делал или МРТ, или КТ, или рентгеновский снимок — кроме самых очевидных случаев. На все процедуры я ездил с игроком лично. Если требовалось, мы отправляли снимки в Италию или Германию для уточнений. После МРТ стало ясно, что травма у Риоса свежая. Дулуб пропустил все это мимо ушей. Игроку тренер говорил, чтобы тот восстанавливался, что он нужен команде. А за глаза — что Риос врет.
Где-то неделю мы проводили втягивающий сбор на Маяковке, а затем отправились в Турцию. Дулуб сказал, что в там все игроки начнут в общей группе — в том числе пятеро с повреждениями. Он говорил, что футболистов восстанавливает запах травы, поля, у них все идет от головы. Он часто повторял эту фразу. Я объяснял, что игроки могут усугубить повреждения. Риос — вплоть до полного разрыва ахиллова сухожилия, что потребует оперативного вмешательства и восстановления до полугода. При том что футболист уже был не молод, ситуация серьезная. Когда начались тренировки в Турции, трое из пяти игроков с повреждениями усугубили ситуацию: Гордейчук, Риос и Малькевич. Володько и Милунович с незначительными мышечными повреждениями успели восстановиться и продолжили работу в общей группе, так как я занимался с ними до отъезда команды. Плюс на пользу пошло время перелета.
Гордейчук, Риос и Малькевич первые три дня тренировались через боль. Леша говорил, что работает на 30 процентов, и каждый день становилось хуже. То же самое по Гордейчуку. Где-то на пятый день, видя, к чему все это может привести, я в личной беседе сказал Дулубу: “У вас какое образование?” — “Высшее”. — “Подождите, у вас образование физкультурное. Тренируйте игроков, но дайте доктору делать его работу”. Он позвонил в Минск Капскому и нажаловался, что я его, Дулуба, не уважаю. Накрученный Капский позвонил мне, начал “пихать”, но когда я объяснил, чем грозит одна, другая травма, он успокоился. Это был первый негативный момент в моих отношениях с Дулубом.
В итоге я добился, чтобы Гордейчука, Риоса и Малькевича убрали из общей группы. Риос и Гордейчук потом долго восстанавливались. С Малькевичем я поработал три-четыре дня, после чего Дулуб сказал, что на молодом все должно заживать как на собаке. И недолеченного забрал в общую группу.
Когда я объяснял тренеру, что такая-то травма требует двухнедельного восстановления, Дулуб мне говорил: у тебя три дня, делай что хочешь, покупай любую аппаратуру — я пробью деньги. Это невозможно сделать за три дня, но он пропускал мои слова мимо ушей. Он заявлял, что футболисты — самые ушлые спортсмены. Им нельзя верить, у них ничего не болит, просто они косят от нагрузок на сборах. А затем шел к футболистам и говорил им не слушать молодого, неопытного доктора. Мол, через три дня заживет — все идет от головы. Потом тренер вообще запретил мне сообщать футболистам, сколько им понадобится времени на восстановление.
В конце третьего сбора травму получил Чичкан — надрыв приводящей мышцы второй степени с внутримышечной гематомой. На восстановление требовалось три-четыре недели. Я сообщил об этом Дулубу. На следующий день перед всей командой он сказал, что почитал википедию, доктор ошибается и Чичкану хватит четырех-пяти дней. В итоге Антон, как я и говорил, вернулся в строй через три недели.
Еще в интервью Дулуб рассказывал о травмированных игроках в раздевалке перед Суперкубком. В день игры я с травмированными приезжал за несколько часов до стартового свистка, просил тренажерный зал, запасное поле, мы проводили работу. Потом ребята шли смотреть матч. Нет ничего предосудительного, когда игрок после тренажерного зала поднимается в раздевалку, принимает душ и просит сделать массаж. Дулуб решил, что якобы разброд и шатания помешали команде победить. И с того момента запретил футболистам, не включенным в заявку, приезжать перед игрой на базу. Находиться с командой в день матча тоже было нельзя. Как-то у нас был заезд в гостиницу “Виктория”, мы ели после тренировки, пришел Туоминен (у него на тот момент была травма), и ему даже не разрешили поесть. Он был в шоке, выругался на английском, взял такси и уехал домой.
Больше всего команду и меня поражало, что Дулуб требовал ежедневно измерять у игроков артериальное давление и пульс. Причем не утром, когда человек просыпается, — тогда это было бы более или менее объективно. Мы это делали уже на базе после того, как футболисты доехали до Дудинки, выпили кофе, поднялись по лестнице… Артериальное давление — динамическая величина, которая может измениться несколько раз в течение пяти минут. Мы же каждый раз записывали на листик результаты первого замера и отдавали Дулубу. Он на основании этих данных правил тренировочный план. Один мой знакомый спортивный врач из России сказал, что это чисто сов- ковый подход к тренировочному процессу. Я с этим согласен.
Насчет слов Дулуба о велосипедной группе — так он называл травмированных. Считаю, игроку с повреждением нельзя говорить такое и запрещать появляться на базе. Футболист и без того эмоционально подавлен. Он думает, как восстановиться, как потом пробиться в состав. Дулуб видел травмированных ребят только в начале их работы в тренажерном зале, когда я давал им 10-15 минут разогрева на велосипеде. Затем ему нужно было проводить свою тренировку, поэтому, может, он думал, что игроки только крутят педали. На самом деле каждый делал жесткую работу с упором на конкретную проблему.

— В интервью Дулуба “велосипедисты” звучало скорее как шутка. Многие тренеры могли бы так обратиться к игрокам.
— Никто из травмированных не воспринимал это как шутку. Им эти слова были неприятны.
Еще Дулуб недавно упоминал, что говорил доктору по восстановлению, чтобы травмированные игроки работали с мячом. Но давать мяч сразу — глупость. Ты не воздействуешь на корень проблемы. При работе с мячом любое неловкое движение может привести к усугублению — ведь мышца только начинает заживать. Все должно использоваться своевременно. Я это объяснял Дулубу. Но в Турции он мне говорил, чтобы я брал тренажеры с собой и работал на поле. Он хотел, чтобы все травмированные ездили на стадион. А тренажеры весили по 200-300 килограммов, и это звучало как издевка. Приходилось брать весь инвентарь, который я мог собрать, и каждый день возить на поле и обратно. Что сильно снижало качество реабилитации. Это совершенно не то, чему меня учили.
Также вызывало удивление, когда Дулуб несколько раз брал на выезды травмированных, которые сто процентов не выйдут на поле. Он говорил, что это “для устрашения соперника”. То есть в день матча травмированным нельзя приезжать на базу, но если игрок мог устрашить соперника, находясь на скамейке, тренер брал его на выезд.
Потом была история, произошедшая на базе, когда Дулуб, на мой взгляд, потерял последний авторитет. В один из дней Саша Глеб, по мнению тренера, опоздал на теорию перед тренировкой. Секунд на десять. Там опоздать вообще невозможно: выходишь из комнаты — и ты сразу в зале, где проходит теория. Но Глеб появился последним, и Дулуб пошел на принцип. Он сказал, что Саша опоздал. Глеб ответил, что по его часам все точно. Тренер потребовал заплатить штраф. По-моему, долларов пятьдесят. Глеб пропустил мимо ушей. На следующий день Дулуб снова при всей команде потребовал заплатить. Глеб начал отшучиваться: какой штраф, я пришел вовремя, успокойтесь. На третий день — то же самое. А на четвертый я случайно услышал разговор Дулуба с Глебом. Тренер подошел к игроку у кофе-машины, а я сидел за углом на диване, ждал тренировку. Дулуб дал Глебу свои деньги и попросил вернуть ему при команде. Сказал, что есть преступление и должно быть наказание. Глеб сначала не соглашался, но Дулуб его уговорил. И вот теория, Глеб отдает ему при всех деньги. Дулуб акцентирует: это штраф? Глеб подтверждает. Но в тот же день вся команда знала, что именно произошло.
Я рассказываю самые яркие случаи, которые характеризуют ситуацию.
У Максима Володько в одном из матчей случился косой перелом фаланги пятого пальца со смещением отломков. Косой перелом не срастется без оперативного вмешательства, потому что отломки не остаются на месте, а съезжают относительно друг друга. Максу поставили три спицы и наложили гипсовую лонгету.
Тренироваться в таком состоянии футболисту нельзя, потому что, во-первых, может произойти миграция металлоконструкции. Во-вторых, вероятно нагноение и остеомиелит, который грозит ампутацией. Тем более спицы из- под кожи торчат и трутся о лонгету изнутри, это все очень болезненно. Любое падение на руку — и может понадобиться новая операция. К тому же по регламенту с такой лонгетой нельзя выходить на матчи, так как есть риск нанести травму сопернику.
Я все объяснил Дулубу, а он снова позвонил Капскому. Якобы доктор прооперировал здорового футболиста, у которого заболел пальчик, а слева теперь ставить некого. Капский звонит мне и начинает жестко “пихать”. Потом сказал: ладно, пусть лечится, но эти три недели, пока он восстанавливается, у тебя зарплата будет на тридцать процентов меньше. Я догадываюсь, откуда ему это в голову пришло. Сам Капский такого не придумал бы. Дулуб часто говорил, что врачи должны получать деньги не за результат команды, а за то, что нет травмированных. И я ответил Капскому: “Анатольич, если это поможет спасти палец Макса Володько, я согласен вообще до конца года без зарплаты работать”. Он не любил такие резкие ответы. Еще больше мне “напихал” и бросил трубку. На следующий день перезвонил, я все объяснил по травме Макса. Он понял меня, извинился.
На фоне этого недовольства Дулуб подослал ко мне четвертого тренера, которого привез с собой, Грановского. Тот позвал меня в тренерскую, стал задавать странные вопросы. Сколько вам лет? Где вы работали? Знаю ли я, где он работал? Ответы записывал на листик. Я на четвертом вопросе послал его… Он доложил Дулубу, Дулуб — Капскому. Капский снова начал выговаривать, почему я не уважаю помощника главного тренера. Когда он успокоился, я рассказал, как все было. Капский в итоге встал на мою сторону и еще отметил, что Грановский в клубной иерархии такой же тренер, как и я, а разъяснительные беседы могли вести старший или главный тренер. Через пару дней меня вызвал Дулуб. Тоже стал задавать странные вопросы. Служил ли я в армии? Говорю: я лейтенант запаса медицинской службы. Он ответил, что это не считается — в таком духе. Сказал, что несколько раз пытался меня убрать и рано или поздно додавит Капского.
Чтобы вы понимали: в БАТЭ всегда старались беречь игроков. Их здоровье очень важно, потому что всех нужно в оптимальной форме подвести к еврокубкам. Мы редко ставили на матч футболиста, который только-только восстановился и еще не набрал форму. Лишь в случае если это ключевой игрок, а турнирная ситуация критическая. Тогда мы рисковали, осознавая, что вероятность рецидива повышенная. Но чтобы на сборах в Турции, в товарищеских или обычных матчах чемпионата… Так мы никогда не поступали. К чему я веду? На мой взгляд, все это делалось Дулубом для того, чтобы сразу начать показывать результат.

— Это право тренера.
— Конечно, это право тренера. У него было на все право. Если обратить внимание на подбор спарринг-партнеров, с которыми мы играли на тех сборах, и сравнить их с другими предсезонками, то будет довольно интересно.
Кроме того, Дулуб запрещал в Турции клубной пресс-службе включать некоторые острые моменты у наших ворот в видеообзоры. Говорил, что это поможет нашим соперникам разбирать игру команды. Он указывал: этот момент убрать, этот… Хотя соперники — например, чешская “Зброевка” из Брно — давали обычные обзоры. Кто-то даже вел прямые трансляции игр. Мое мнение: это было сделано, чтобы создать у зрителей лучшее впечатление о своей работе.
Капский всегда все контролировал в команде и видел, к чему это ведет. К спаду. Наша цель всегда — еврокубки. Серия выстраданных побед на старте чемпионата, которой гордится Дулуб… У нас и раньше были серии побед с другими тренерами. Мы всегда тяжело вкатывались в сезон, так как берегли игроков, чтобы к еврокубкам подойти в оптимальной форме. Когда спад начался, Капский быстро отреагировал и убрал Дулуба. Считаю, это было правильным решением. Как и поставить Багу. Очень хороший тренер с европейским менталитетом. Он объединил коллектив после ухода Дулуба. Каждый стал отвечать за свой участок работы. В соответствии со своим образованием. Команда сплотилась, и мы знаем, к чему это привело — дошли до “Арсенала” и даже смогли выиграть в первом матче.
На следующий день после увольнения Дулуба Капский приехал на базу в Дудинку и обратился ко всем: “Ребята, хочу извиниться перед вами. Назначение Дулуба — это была моя ошибка”. По-другому никто это не назвал бы.

— А с Багой вам как работалось?
— Хорошо.

— А с Ермаковичем?
— Хорошо до определенного момента.

— С ним тоже был конфликт, насколько я знаю.
— Был. В 2017 году. До этого все было нормально. А тогда определенная ситуация случилась.

— На той же почве, что и с Дулубом?
— Нет. Ермакович — хороший тренер и адекватный человек. Если коротко, у Капского на сборах в Турции развилась пневмония. Команде уже надо было улетать, а он оказался в очень тяжелом состоянии и не мог. Меня оставили при нем. Провел с ним около 18 дней. Мы много общались, как-то в разговоре он спросил про одного игрока — не буду его называть. Сказал, что чувствует: с ним что-то не то. Я подтвердил: в команде этого игрока недолюбливают. Мы обсуждали это минуты три, а затем перешли к другой теме.
Позже Капский поведал об этом Ермаковичу, а тренер воспринял, будто я сдаю информацию. Когда мы с Капским вернулись в Беларусь, Ермакович вызвал меня поговорить один на один. Сказал, что теперь я в команде буду только числиться, назвал “шестеркой Капского”. Я не желал нагнетать ситуацию — и написал “по собственному”. Капский его тогда не принял и вступился за меня.
У меня прекрасные отношения с сотрудниками клуба. Ко мне приходят на лечение матери тренеров, жены футболистов, сами футболисты, а работники клуба до сих пор заходят в гости. В БАТЭ все всегда были как семья.

— Мне важно прояснить, насколько схожими были ситуации с Дулубом и Ермаковичем.
— Как думаете, это можно считать таким же конфликтом? В принципе я все сказал. Могу еще объяснить, почему ушел из БАТЭ. Считаю, новым руководством было принято несправедливое решение. У нас всегда работали два врача. Один занимался травмами, другой вел учет препаратов, занимался их заказом, списанием, страховками, питанием команды, медосмотрами, статистикой травм… В БАТЭ за это отвечал Малиновский. Руководство решило с ним расстаться, а на его место пригласило другого человека — придумали ему должность главного врача.
Более того, сказали, что я обязан писать каждый день отчеты о проделанной работе и планах на следующий день, а новый врач будет вносить коррективы. Считаю, его квалификация в реабилитации значительно ниже моей, и сказал Андрею Капскому, что это нелогично. И предупредил: если это не устраивает, то я напишу “по собственному”, никаких проблем. Две недели я не выполнял эти требования, после чего позвонил Капский, отметил, что я не выполняю указания, и согласился расстаться. Но сказал: если передумаешь, звони, возвращайся.

— Но почему юрмальский “Спартак”? Судя по диплому, образованию, можно было найти что-то поинтереснее.
— Не спорю. Но мне там нравится. Когда уходил из БАТЭ, у меня не было запасного варианта. Я ушел, потому что посчитал это правильным, а не потому, что возникло другое место. Пытался найти работу именно за рубежом — Казахстан, Россия, Запад. Не хотел, зная, сколько БАТЭ потратил на меня денег, идти в другой белорусский клуб, тем более сразу. Это было бы нечестно.
На стажировке в ЦСКА я познакомился с доктором Керимовым, мы наладили с ним хороший контакт. Он узнал, что я больше не работаю в БАТЭ, и однажды предложил: “Есть команда “Спартак” (Юрмала), которая едет на сборы в Турцию, ей нужен врач с опытом”. Потом мне позвонил Марко Трабукки — это владелец клуба, итальянец.

— Трабукки — неоднозначная личность, насколько известно.
— Это вы сказали. В данный момент он мой работодатель. Трабукки сказал: доктора с вашим резюме мы хотели бы, конечно, подписать сразу на сезон, но съездите пока на сборы, а после решите. Там своя специфика. Клуб заточен на продажу молодых футболистов. Со всего мира собирают таланты. Из Африки, Америки… Есть легионеры из дюжины стран. Мне очень легко работать, потому что не надо повторять по два раза большинству игроков.

— Судя по вашим разговорам с Ермаковичем, Грановским, Дулубом, Капским, вы выражений не выбираете — рубите сразу в лоб.
— Когда я считаю, что я прав, я говорю…

— Может, все произошедшее с Дулубом — просто конфликт между тренером и вами, врачом, который всегда готов пойти на обострение?
— Я вам все рассказал. Пусть люди, которые прочтут, сами оценивают. Здесь только правда написана. Святая правда все, что я сказал здесь. Пусть люди решат, это я конфликтный человек или кто-то был неправ.

— Некоторые случаи выглядят просто как рабочие трения между тренером и врачом.
— Например?

— Когда в заявку вносят человека, который заведомо не сыграет, — это нередкое явление.
— В БАТЭ такое произошло впервые. И все были удивлены. А мы говорим о БАТЭ.

— Как вы в принципе смотрите на Дулуба в нашем футбольном сообществе? Ведь у него неплохая репутация…
— Вот именно. У него хорошая репутация. Это меня удивляет. Потому что люди не знают всего. Замалчивание у нас распространено.

— Одно дело вскрывать подноготную, другое — когда человек смотрит на ситуацию снаружи: с “Крумкачамi” — успех, во Львове — not bad, до сих пор неплохо отзываются в Одессе…
— Вы понимаете, какие клубы вы перечисляете? Вы хотите с ними в один ряд БАТЭ поставить? Какого уровня там игроки, какого уровня там персонал? Вы понимаете, что там люди вообще другого левела. Это как сравнивать БАТЭ и “Барселону”.

— Если Дулуб подаст в суд после этой публикации, вы готовы отвечать за свои слова?
— Я готов к этому, так как все, что я сказал, правда. Готов также пройти с ним проверку на детекторе лжи и даже встретиться на телевидении.