Елена Кручинкина. Когда мы с сестрой перешли в Беларусь, нам писали, что мы предатели родины

Пока же Ирина Кривко и Динара Алимбекова сражались с некомфортными методами Владимира Королькевича, уроженка Мордовии стала, по большому счету, единственной, чьи результаты пошли в гору (если, конечно, не считать за системный прогресс четвертую позицию Анны Солы в спринте на этапе в Рупольдинге). Закономерной наградой за старания в Кубке мира пришла золотая медаль в гонке преследования на чемпионате Европы в Раубичах. И пусть наши женщины потеряли одну заявочную квоту в КМ на будущий сезон, этот именно Елена вправе занести себе в актив.
С понедельника женская команда начала сбор в Раубичах. Не сразу, однако к ней присоединились и сестры Кручинкины. Хотя это интервью было взято чуть раньше — когда 25-летняя девушка еще находилась на самоизоляции в родном Ичалковском районе. На предложение поговорить Елена откликнулась охотно и собеседницей оказалась весьма интересной. Издержки карантина и пребывание в цейтноте домашних забот придали ему определенную особенность, с которой автор этих строк столкнулся впервые. Диалог происходил в инстаграме посредством сторис-сообщений.

— В апреле прошлого года ты отдыхала в Турции. Сейчас, очевидно, отпускные планы нарушила эпидемия коронавируса…
— Ох, да. Не все, что запланировала себе на отпуск, удалось осуществить. До сих пор многое остается несделанным. Хватает всякого. Еще учеба отнимает время — тоже решаю вопросы. Я ведь оканчиваю магистратуру. Что касается отпуска, то действительно: была намечена поездка на море. В конце сезона иногда и работала с такими мыслями. Мол, осталось совсем-совсем немного — и отдохну. Очень ждала этого месяца, а вышло иначе. К сожалению, пришлось все отменить.

— В России введен карантин, в Беларуси — до сих пор нет. Как считаешь, чьи власти в нынешней ситуации поступают правильнее?
— Честно говоря, затрудняюсь ответить. В России с этим всем весьма строго, и, пожалуй, не просто так. За Беларусь говорить не могу, однако даже в нашем поселке, в Смольном, все постоянно патрулируется и проверяется. Люди ходят в масках, очень многие освобождены от работы. Более того, за несоблюдение карантина введены штрафы. Все относятся с максимальной серьезностью.

— Кстати, чем занималась во время отпуска в Мордовии?
— Понемногу тренировалась, старалась поддерживать форму. Конечно, коль выдалось свободное время, надо было использовать его, чтобы заняться тем, до чего обычно не доходили руки. Вот как раз с сестрой помогали родителям по дому, затеяли ремонт.

— Границы закрыты. Допускала ли, что придется повременить с началом межсезонной работы в составе белорусской команды?
— Разумеется. Такое действительно не следовало исключать, но предпочитаю всегда ответственно подходить к индивидуальной работе. Если есть соответствующий план, могу тренироваться автономно и сама. Благо у нас в Мордовии есть все для профессиональных и качественных занятий — никаких сложностей.

— В следующем году белорусская команда будет трудиться не по конспектам Владимира Королькевича. Как восприняла новость, что он покидает Минск и возвращается работать в Россию?
— Поначалу удивилась. Ведь еще до оглашения подобной информации слышала такие сведения от тренеров из других стран, но до поры до времени полагала, что это просто слухи, и действительности они не соответствуют. Но нет. В итоге все так и оказалось: Королькевич прекращает работу с белорусской сборной.

— Ты как будто единственная, кому стоит жалеть о расставании с ним, ведь только тебе удалось добиться прогресса из женской команды…
— Нет, я не жалею об этом.

— Травмы не преследуют? Вроде бы не было сведений о них на протяжении сезона. Как плечо, тревожившее ранее?
— Поверь, определенные проблемы со здоровьем были в течение всего Кубка мира-2019/20. Но смысл сейчас о них говорить? Надо просто устранять то, что тебя беспокоит. На плечо уже перестала обращать хоть какое-то внимание. Оно будет тревожить и давать о себе знать всегда, вплоть до окончания карьеры. Я с этим смирилась. Там же дело в чем было? Когда плечо оказалось повреждено, хотела как можно быстрее вернуться к полноценным тренировкам, из-за чего стала его закачивать. А надо было действовать более планомерно. В общем, теперь движение не совсем полноценное и к тому же болезненное. Что ж, повторюсь, успела к этому привыкнуть.

— Несмотря на общий рост результатов, завершившейся зимой ты стреляла хуже, чем предыдущей.
— Возможно, дело в новом ложе винтовки и связанной с этим фактором адаптацией к оружию. Не исключено, что-то было не так и в целом в подготовке к сезону. Тут необходимо еще хорошенько разобраться, что и предстоит сделать.

— Четыре нуля в одной гонке на чемпионате Европы в Раубичах — закономерность или случайность?
— Не знаю, но, надеюсь, не случайность. Это скорее показатель, что вся работа на тренажерах не была напрасной. Мне же ведь говорили: “Лена, хватит тренажить! Успокойся наконец, отдохни”. А я — ни за что! Говорю: мне это надо. Вот и пришел за старания такой вполне логичный результат.

— Год назад ты отмечала: дескать, не даю автографы, потому что это должен делать кто-то, добившийся определенных высот. А сейчас уже даешь? Просят?
— Да, знаешь, мне и сейчас как-то… немножко неловко давать их. Бывает, естественно, когда ну очень поклонники просят. Тогда уже, напротив, неудобно отказать, ответив: зачем оно вам надо? Лично для меня болельщик — это человек, который в любой ситуации — не важно, хорошо ты выступила или плохо, — будет с тобой. Он всегда поддержит, если случилась неудача. Хорошо, допустим, если не поддержит — то хотя бы не будет писать гадостей. А когда я кого-то призывала в инстаграме заниматься своим делом, то говорила это не в адрес болельщиков.

— А в директ они пишут? Припомнишь самое запоминающееся поздравление или, наоборот, грубое сообщение, которое особенно задело?
— Меня не задевает ничего. Разумеется, встречаются определенные грубости, но я не из тех, кто склонен принимать их близко к сердцу и обижаться. Это просто обыкновенное мнение, свойственное каждому человеку. Оно имеет место быть, я ему не запрещу думать так, а не иначе. Мое дело — решать, прислушиваться к подобным комментариям или нет. Так вот: я их не принимаю. Ха, бывает, над чем-то просто посмеюсь, иногда кому-то перешлю, зачитаю. Либо вообще сразу удаляю.
На самом деле хватало всякого. Хотя один интересный случай и вправду отложился в памяти. Расскажу. Это было в период, когда я еще соревновалась в составе российской сборной. Ко мне стучался один подписчик, как будто поддерживал: “Я болею за тебя, у тебя все обязательно получится”. Поздравлял с хорошими гонками, убеждал, что искренне верит в меня. Я на эти отзывы отвечала, просто благодарила. И что же? Когда мы с Ирой приняли спортивное гражданство и стали выступать за Беларусь, он же и написал: “Предатели родины!” Может, не дословно, но что-то в этом роде.

— А есть среди месседжей те, в которых хейтеры напоминают, что вы с Ириной — биатлонистки из России, не здесь родившиеся и занимающие чье-то место?
— Полным-полно. И это ты еще мягкую формулировку привел. Потому что на самом деле и похлеще слова приходится читать. Что ж, как есть. Наверное, таких болельщиков из Беларуси отчасти тоже можно понять, раз мы не местные воспитанницы.

— Поначалу твоя сестра подавала большие надежды, но в этом сезоне выглядела как будто опустошенной. Что приключилось? Вы же близнецы: одни и те же тренеры, а результаты — разные…
— Обстоятельств, которые надо учитывать, огромное количество. Да, мы сестры и близнецы к тому же, но у каждой — свой уникальный организм, реагирующий по-особенному на те или иные методы. Соответственно подготовка всегда должна быть индивидуальной. Что хорошо заходит мне, запросто может не пойти ей. Равно как и наоборот. Этот сезон лучше удался мне.

— “Если бы Кручинкины остались в России, мы, конечно, просмотрели бы их по полной программе. Поскольку минувший сезон был послеолимпийским, началось формирование новой команды”, — цитата президента СБР Владимира Драчева. Не сожалеешь, что могла бы выступать за родную сборную, если бы повременила буквально год с получением белорусского паспорта?
— Что сейчас об этом говорить? Я абсолютно уверена, что и в сегодняшних реалиях нас с Ирой не стали бы рассматривать в качестве кандидатов в основной состав российской национальной команды. Благо надо сказать спасибо, что там не стали препятствовать переходу в белорусскую сборную.

— Как полагаешь, смогла бы добиться сравнимого с теперешним прогресса в России?
— Считаю, и тогда не была слабой биатлонисткой. Просто что-то не давало раскрыться. Факторов множество. Впрочем, гадать на кофейной гуще не буду. Скажем так, все возможно.

— Кстати, удалось реализовать экипировку, которую ты заявляла на продажу в инстаграме? Почему решила расстаться с атрибутикой сборной России?
— Ха! Странный вопрос. На самом деле и представить не могла, что эта история спровоцирует такое колоссальное внимание. Более того, мне даже скидывали ссылку на какую-то статью на белорусском ресурсе на эту тему. Была такая, да?
Что ж, за время выступлений за Россию действительно накопилось предостаточно различной атрибутики: костюмы, футболки, шапки… Но ходить сейчас в ней по понятным причинам мне нельзя. Она, по сути, просто занимает лишнее место. Так почему бы не расстаться с экипировкой? Какую-то часть просто так отдала, какую-то все же оставила себе, а какую-то — как раз на продажу.

— Порой в российской команде вводят ограничения на общение с прессой. Есть ли в белорусской какие-то рекомендации, которым вы должны следовать, взаимодействуя со СМИ?
— У нас — никаких.

— Успехи женской сборной ассоциируются с иностранными специалистами, которые некогда трудились в Беларуси: немец Клаус Зиберт, австриец Альфред Эдер. Недавно объявили о приходе в команду соотечественника второго — Райнхарда Гесвайнера, который будет работать в тандеме с Олегом Рыженковым…
— О Зиберте и Эдере много слышала от девчонок, с которыми сейчас бок о бок тренируюсь и выступаю. Причем исключительно теплые и хорошие слова. Прекрасно знаю, как им нравилось работать с Эдером. Пример: когда девочки встречают Альфреда на этапах Кубка мира, все всегда счастливы, бесконечно радуются.

— Как-то вы с сестрой посоветовали белорусской молодежи усердно готовиться, чтобы конкурировать на уровне национальной сборной. Многие восприняли это неоднозначно… Как у нас обстоит дело с подготовкой резерва?
— Ой, помню ту историю. Дело в том, что я говорила совсем не те слова, которые потом растиражировали журналисты. Был задан совершенно другой вопрос, а мой ответ переиначили и истолковали абсолютно по-другому. Так что я такого не утверждала.
Хотя понятно, что любому спортсмену следует старательно тренироваться, чтобы выйти на уровень главной сборной. Только через труд, и никак иначе, можно достичь высоких результатов в биатлоне. Ну или через везение. Это уж как кому дано.

— Ты как-то назвала Кривко “матерью белорусского биатлона”. Своеобразный троллинг? Насколько хорошо знаешь именитых белорусских спортсменок? Как тогда назвать Дарью Домрачеву?
— Ирка чуть старше всех нас. Имею в виду нас с сестрой, Динару Алимбекову, Аню Солу. Так что она — и впрямь мать. Правда, сколько бы ей лет ни было, все равно выглядит, как будто ей четырнадцать.
Что касается Домрачевой, то это, безусловно, легенда белорусского и мирового биатлона. По-другому ее никак не назовешь. Нам доводилось пересекаться на этапах Кубка мира, хотя общаться случалось крайне мало. Как бы то ни было, а мне нравится, как она сейчас работает тренером в китайской сборной. Отрабатывает буквально каждый кусочек лыжной дистанции со своими подопечными, неизменно подсказывает, как лучше пройти тот или иной отрезок. Причем прогресс азиатской команды под ее и Оле-Эйнара Бьерндалена руководством уже очевиден.