ЮБИЛЕЙ. Сергей Боровский — очарованный странник

От того, что было для нас информационным поводом, интервьюер категорически ушел, а теперь и уехал. Имеем в виду сознательно спланированный на конец января тренировочный сбор брестского “Динамо” в Турции. “Есть силы, идеи, хочется работать, а не года считать, — объяснил он. — Юбилеи следующие справлять будем”.

Начало

— Начинали вы в знаменитой юношеской команде 1956 года рождения Леонида Лапунова…

— Да, замечательная тогда подобралась команда: Курбыко, Шавейко, Петя Василевский, Мирончик, Севостьяник, игравшие впоследствии в Бресте Сенчук, Писарев, Томанов. Наверное, звезды на небе сошлись — такой одаренный был год. Команда ДЮСШ-5 составляла основу республиканской сборной, которая успешно выступала на турнире “Юность”, затем на “Надежде”, и только судейский фактор выводил на первое место Грузию. Потом почти все мы оказались в дубле минского “Динамо”, за исключением лидеров нашей юношеской команды Сазанкова и Юрченко — перспективнейшие ребята, но не попали в большой футбол по зрению.

— Ваш футбольный путь, насколько известно, едва не закончился на детском наборе…

— Записываться я шел в “Динамо” — не взяли. Не потому, что был плохой, просто нашлись ребята похитрее… Так потом и в тренерской жизни случалось — многие лучше работают локтями… Отбиравшие устроили нам забег на 30 метров. Бегал я очень прилично, но на финише кто-то придержал сзади за майку, и я оказался шестым. А приняли пятерых. Было вдвойне обидно, поскольку не раз играл на “Динамо” в компании старших ребят и каши не портил… А потом одноклассник, занимавшийся в ДЮСШ-5, позвал туда. Мне тогда было почти двенадцать.

— Вас сразу определили в защитники?

— Во дворе и за школу я, понятно, играл нападающим, десятым номером. Обожал Малофеева, Мустыгина, ходил смотреть на их тренировки. Однажды шел через стадион, сокращая путь до трамвая, а знаменитая динамовская команда 60-х бежала кросс, и Малофеев, поравнявшись, в шутку — хоп! — хватил меня за ногу. Потом, через много лет, будучи игроком минского “Динамо”, признался Эдуарду Васильевичу, что это его волшебная рука меня коснулась, и я стал футболистом.

— А все же Малофеев или Мустыгин: кто был кумиром?

— Малофеев, конечно: он больше забивал.

— Болельщики-эстеты предпочитали Мустыгина.

— Согласен, но нам, детям, нужны были голы. Мы ходили смотреть на Яшина или на Малофеева.

— Как думаете, из каких соображений Лапунов поставил вас в оборону?

— К моменту моего прихода команда уже сложилась, впереди играли Писарев, Мирончик, капитан Витя Сазанков. Тогда применяли схему 4-2-4, и вакансии были только в защите. Да и, тренируясь со старшими, я чаще всего играл в защите — говорили, довольно неплохо. Видимо, Лапунов это тоже увидел. Сначала поставил слева: правая позиция была “забита” Валерой Шавейко, а левоногие футболисты тогда были в большом дефиците. Потом нас поменяли…

— 17-летним вас приняли в дубль минского “Динамо”…

— Первый матч за дублеров я сыграл в 16 лет, еще в 9-м классе, против ростовского СКА. В том сезоне выходил также в играх с “Нефтчи” и московским “Динамо” — в последнем случае играл против левого нападающего москвичей Юры Курненина. А полтора года спустя, когда после первого круга-74 команду принял Евгений Иванович Горянский, я, Шавейко и Василевский стали полноправными игроками основного состава.

— Как встретили “старики”?

— Нормально. Все определяет игра, новичок в ней, как лакмусовая бумажка. Заиграл, приносишь пользу, и при этом не лезешь в бутылку — будешь принят.

— Родители нормально отнеслись к тому, что вы пошли в футбол?

— В школе я был человеком общественным. Но когда из-за очередной “закрутки” пришлось пропустить тренировку, родители тут же призвали к порядку. Мама моя — болельщица, в молодости занималась легкой атлетикой. Когда я попал в минское “Динамо”, стал регулярно посещать стадион и отец.

— Как совмещались футбол и учеба?

— До восьмого класса был отличником, потом пошли частые разъезды, вызовы в юношеские сборные, и речи о медали уже не велось. Хотя закончил школу без троек.

Тренеры

— В команде мастеров вы прошли через руки многих тренеров. Можете оценить их с высоты сегодняшнего опыта?

— Для молодого как: любой тренер — бог, если только доверяет и дает играть. Другое дело, что с возрастом начинаешь больше понимать, оценивать подготовку, особенно если отдаешься футболу полностью, не нарушаешь режим. Но все равно задача — выходить и играть, доказывать свою правоту на поле. Думаю, что футболист Боровский мог играть у любого специалиста, при любой системе. А что касается оценки, то каждый тренер много дает игроку, главное, чтобы тот все понял и впитал. Даже если было что-то негативное, то и оно учило жизни, давало определенный опыт для будущей тренерской профессии.

— В клубе вас потом переставили в центр, а вот в сборную СССР вызывали на позицию крайнего защитника…

— Я был удивлен. Место “чистильщика” обычно отдавали футболисту возрастному, порой даже нападающему, который после тридцати уже не бежал, но читал игру, действовал за счет опыта — так было, к примеру, с Зинченко в “Зените”. Однако Базилевич, как только пришел в минское “Динамо”, стал пробовать меня на разных позициях: переднего, опорного, наконец, заднего защитника. Малофеев тоже использовал меня в разных амплуа. Здесь палка о двух концах: с одной стороны, не набиваешь руку, не нарабатываешь в позиции стереотип, но, с другой, за универсализацией, умением играть на разных позициях оказалось будущее футбола. Я внутренне бунтовал, мне хотелось закреплять навыки крайнего защитника, чтобы Бесков видел меня на этом месте. Однако когда в 1982 году встал вопрос, кого брать на чемпионат мира в Испанию, все решила моя универсальность. Первоначально я в основной состав не планировался, но вышло так, что три последних решающих матча сыграл от звонка до звонка.

Танго “Испания”

— Что, на ваш взгляд, помешало той команде, великолепно выглядевшей в отборочном турнире, проявить себя в финальной части чемпионата мира-82?

— Специалисты до сих пор отмечают советские сборные 1981 (не 82-го!) и 1988 годов. После чемпионата мира по горячим следам все принялись сетовать на отсутствие в сборной единоначалия, пресловутый тренерский триумвират. Но почему те же Бесков, Лобановский и Ахалкаци нормально работали, взаимно дополняя друг друга, когда команда катила? Возможно, дело в другом. Если сравнить подготовку футболистов в 1981 и 1982 годах, то она сильно разнилась. В 1981-м игроки всю зиму готовились в клубах, получали привычный для себя базис. А на следующий год членов сборной решили лучше “сыграть” между собой, пошел целый цикл сборов: две недели в январе, две в феврале… Таким образом, основная подготовка, которая для тбилисцев привычна одна, для киевлян — другая и так далее, оказалась скомкана. Второй момент: южане уже не готовились с той заряженностью, с какой работали годом раньше, имея целью выиграть европейский кубок. К тому же после завоевания Кубка кубков в тбилисской команде пошли разногласия. В сборную ребята приезжали с полной серьезностью, но потом возвращались в клуб и работали, не ставя перед собой сверхцели. В итоге к чемпионату мира подошли функционально не готовыми. У киевлян тоже не было заложено привычной базы: в сборной они тренировались по одной методике, в клубе — совсем по другой. Для советского футбола было свойственно закладывать кондиции зимой: качество игры футболиста в июне являлось прямым следствием того, как он работал в январе-марте. Плюс не хватило травмированных Буряка и Кипиани, которые не имели высокой скорости, но обладали хорошей выносливостью и техникой, а потому могли продуктивно сработать в условиях испанской жары.

— Эффектный, изящный Кипиани вписывался в ту команду?

— Бесков отдавал ему предпочтение на центральной позиции даже перед своим любимцем Гавриловым. Когда обсуждали состав сборной, было много травмированных и разношерстно подготовленных ребят. У Бескова была привычка раздавать игрокам листочки бумаги, чтобы каждый вписал свой вариант состава. Когда Кипиани едва приступил к восстановлению после тяжелой травмы, Бесков при анкетировании предупреждал: “Учитывать и Давида”.

— Итак, в Испании сборной не хватало кондиций…

— Эту причину считаю главной: команда не была сбалансирована функционально. А когда “функция” не в порядке, включается психология, что где-то надо сэкономить, чтобы хватило сил на следующую игру. Первый тайм встречи с бразильцами получился просто классный, все здорово выложились, но, выйдя на второй, почувствовали: не хватает… В другом городе могло быть чуть легче, но Севилья летом — ад, ее называют “испанской сковородкой”. Словом, второй тайм бразильцам по всем статьям проиграли, после чего в головы полезла мыслишка: а может, не надо с первых минут так рвать? И пошла рациональная игра на результат: надо было выиграть 3:0 у Новой Зеландии — ровно столько и сделали, с шотландцами сыграли устраивавшую ничью…

— Не так давно прочел еще одну версию: перед решающим матчем с поляками по мотивам обострившихся отношений был приказ сверху не играть в кость — вот все и мягчили.

— Ерунда. На установке лишь предупредили, чтобы не отвечали на грубость. Существеннее другая причина: никто, кроме врача Мышалова, не имел опыта участия в подобных турнирах. А это и атмосфера, и стратегия игр, и психологический накал, и снятие стресса… Только на чемпионате мира я понял, что футболисту не помешает иногда выпить пива, чего я до того момента никогда не делал.

— Это наверняка заинтересует ваших нынешних подопечных…

— Сыграв два тайма на тридцатиградусной жаре и полностью себя обезводив, не можешь уснуть до 3-4 часов ночи. Нам с Сулаквелидзе выпало идти на допинг-контроль. Доктор, увидев нас пьющими минералку, воскликнул: “Что вы делаете?! Так целую ночь будете над анализом сидеть. Быстренько пиво!” Попили пивка, сдали анализ, в гостинице сразу уснули, как младенцы. Выспались и назавтра были готовы на все сто. А ребята после бессонной ночи на тренировке еле ноги передвигали. Благодаря этой простой методе я очень хорошо себя чувствовал в последнем матче с поляками, и на фоне этой игры даже попал в число тех четверых (с Дасаевым, Балтачой и Демьяненко), кого отметили на коллегии Госкомспорта как “не опозоривших честь советского футболиста”.

Золото 1982-го

— До чемпионата мира у минского “Динамо” имелись на тот сезон особые планы?

— Нет. Конечно, все мы — игроки и тренер — мечтали о золоте, но чтобы конкретно в этом году…

— То есть способствовала ситуация спада у ведущих команд?

— Не совсем так. Думаю, как и в случаях с последующими чемпионствами “Зенита” и “Днепра”, тогда сошелся целый ряд счастливых обстоятельств. Это и пик формы ведущих игроков. И лучший сезон в карьере вратаря — обязательный фактор, без вратаря ничего не выиграешь: Вергеенко, Бирюков и Краковский каждый в свой год стояли блестяще. И сплав молодости с опытом. Пожалуй, и везение. Можно сказать, что на чемпионате мира турки и корейцы попали в призеры благодаря неудачной игре французов или кого-то еще. Но это проблемы французов, и они не принижают ничьих успехов. Если бы бразильцы всегда были готовы как надо, быть бы им вечными чемпионами… А в финале Лиги чемпионов разве “Ливерпуль” играл сильнее “Милана”? Итальянский клуб действовал красиво, легко, ему многое удавалось, все очень логично, была видна рука тренера. А потом на первый план вышла психология.

— При трансляции матчей грандов для вас важнее результат или качество игры?

— Как правило, стараюсь записать игру на видео, чтобы второй раз смотреть ее уже профессионально. А по первому разу можно и поболеть, поглядеть “с адреналинчиком”. Но если в матче присутствует что-то интересное, то специалист перевешивает во мне болельщика, несмотря на симпатию к одной из команд. Мне как тренеру приходится помнить постулат: “Игра забывается, а результат остается”. Каждому наставнику хочется работать, а не быть уволенным.

— Золотой состав 1982 года был объективно сильнейшим из всех, в которых вы играли?

— Если бы уровень молодых Зыгмантовича, Алейникова и Гоцманова был таким, как в сборной, а Прокопенко и Пудышев оставались на уровне 1982-го — вот это была бы сильнейшая команда. Но в жизни все по-иному: когда одни на пике, другие еще молоды… Думаю, с точки зрения класса более поздняя команда была повыше, а вот по гармоничности сочетания игроков не было равных “Динамо”-82, поэтому оно и достигло большего.

Малофеев и Лобановский

— У вас всегда была гармония в отношениях с Малофеевым?

— Внешне — да, но внутренне, если брать разные периоды, конечно, нет. Я взрослел и имел свое мнение. Можно спорить прилюдно или выяснять отношения один на один. У меня был третий вариант — выходить на игру и доказывать, что я прав. Думаю, он наиболее оптимальный. В том числе и для тренера, когда он убеждается наглядно и, если сочтет нужным, скажет игроку о своей неправоте.

— Футбол Малофеева и Лобановского сильно разнился?

— Конечно.

— А какой был вам ближе: тот, что проповедовали в клубе, или предлагавшийся в сборной? И насколько болезненной оказывалась перестройка?

— А мне нравился и тот, и другой. Взять сегодня тренеров Боровского и Малофеева: у каждого свое мнение, но в понимании общего, что нужно в футболе, мы, считаю, во многом сходимся. В 1996 году на каком-то семинаре тренеров сборных Михелс в своем выступлении сказал, что будущее футбола — за скоростью и игрой в одно касание. Но Малофеев стал требовать этого, еще приняв команду в 1978-м. А Лобановский в 1974-м объявил в киевском “Динамо” приоритет скорости. Другое дело, что тактика совершенствуется, и здесь надо идти в ногу со временем. Но то, что и Лобановский, и Малофеев в видении футбола намного опередили время, это факт. Лобановский к тому же был новатором в тактике командного прессинга — итальянцы взяли его прессинг за основу, усовершенствовали и пошли дальше. Тактика на Западе более совершенна, чем тактика восточноевропейских команд.

— Как относитесь к мнению, что футбол 80-х и футбол сегодняшний разнятся так, будто это два разных вида спорта?

— То же можно сказать, если сравнить 50-е и 60-е, 60-е и 80-е. Сейчас смотришь тот футбол и думаешь: “Как все просто, с сегодняшней головой тогда я бы так играл!”

— А если посмотреть через призму здоровья?

— Игроки 50-х, глядя на нас, говорили, что мы были хилыми. Вот они могли пить и играть — не учитывали, что уже не до питья, настолько возросли скорости и нагрузки. Но, если оценивать объективно, природное здоровье у них и вправду было более могучим, что ли, чем у нас. А у нас, соответственно, крепче, чем у ныне играющего поколения. Может, дело в том, что раньше все лучшие футболисты в республике отбирались в одну команду, а сейчас — на целый чемпионат, причем все сильнейшие уехали. Сегодня никто не может осилить те нормативы, которые сдавали мы.

— Минское “Динамо”, судя по отголоскам, было не особенно режимной командой…

— Мы были еще святые — что творилось в России, да и по сей день творится… Там футболистов, случалось, выносили из самолета. У нас же знали меру. Позволял себе тот, кто был уверен: завтра сыграю так, что никто и не подумает. Я — не мог, поэтому и не делал.

— А хватило бы на это здоровья?

— Не знаю… Сейчас вообще удивляюсь, как играл в футбол на таком уровне со своим здоровьем.

— Что за человек был Лобановский?

— Памятник, поставленный на его могиле, очень точно отражает суть Валерия Васильевича. Жгучий взгляд и в то же время улыбка. По натуре он был добрым, но скрывал эту доброту сверхжесткостью. Он знал: стоит дать слабину, и команда сядет на шею.

— В решающем матче европейского цикла 13 ноября 1983 года в Лиссабоне сборная СССР проиграла португальцам из-за пенальти, назначенного за ваш фол.

— Фола как такового не было, нападающий спровоцировал свисток, причем момент был за метр-полтора до штрафной. Я шел в подкат, соперник пробросил мяч, который уже подбирал Чивадзе, и специально зацепился за мою ногу. В свое время Кирьяков так играл.

— За это хитрецам потом отливается в стороне от штрафной…

— Что толку… А судья через день признался журналистам, что, посмотрев видеоповтор, убедился в том, что нарушение произошло за пределами штрафной.

— Это был последний международный матч французского судьи Конрата.

— Да, он заканчивал карьеру и в этом плане ничем не рисковал. В футбольном мире все знают, как умеют работать с судьями португальцы и румыны. И не только в футболе: мы об этом разговаривали с Тучкиным, Каршакевичем. Чтобы обыграть команду этих стран, надо быть выше на две головы.

— Эпизод я вспомнил ради следующего вопроса: что вам сказал после игры Лобановский?

— Спросил: “Ты его сбил?” — “Не трогал”. Но я понимал, что не выполнил установку. Лобановский приказал мне играть с Шаланой по всему полю. И получалось так, что иногда на правом фланге, кроме меня и Шаланы, никого не было. Мы действовали без правого полузащитника, я отвечал за весь фланг. Установка выполнялась, 42 минуты моего подопечного не было видно. Плюс я даже “из-под него” совершал атаки. Потом, на просмотре, в нескольких моментах себя корил: зачем отдавал пас, надо было выходить и бить по воротам. Что, может, и сделал бы, имей регулярный навык игры крайним защитником… Шалана, видя, что ничего не выходит, ушел на другой фланг. Я последовал было за ним, но тут Блохин: “Ку-да?! Я буду за тебя бегать?” Получилось раздвоение: тренер сказал одно, а наиболее авторитетный игрок — другое. И я остался. А Шалана подхватил мяч, нанизал пятерых и уже выходил к штрафной — я и бросился по диагонали со своего фланга, пытался выцарапать мяч в отчаянном подкате…

— После этого вы перестали попадать в сборную.

— Все не так: на смену Лобановскому в сборную пришел Малофеев. Он, напротив, стал вызывать больше минчан. В январе и феврале я продолжал готовиться в сборной, а потом впервые за все футбольные годы заболел гриппом. Сделать бы паузу, но надо было играть в клубе. Чемпионат начинали в первых числах марта — грязь, распутица, получил осложнение в виде гайморита. Только к середине лета доктор Белан меня от этой заразы вылечил, но форма была не для сборной, в которой закрепились другие люди. Но к 1986-му — году чемпионата мира — вернул кондиции, и в конце апреля Малофеев специально приехал в Минск посмотреть меня в матче с московским “Динамо”. И надо же было такому случиться: уже на 10-й минуте получил перелом ноги в безобидном столкновении со Стукашовым. Думаю, на фоне износа организма не выдержали кости. Так я не поехал в Мексику.

— За две недели до отлета на чемпионат мира Малофеева заменили на Лобановского…

— Я почему-то уверен, что Лобановский меня взял бы. На прежних сборах я читал в его глазах: “Этот парень может терпеть…” Многие функциональные действия на поле я выполнял на уровне киевлян. Которые сами подходили со словами: “Серега, ты бы у нас играл!”

— Это говорило о вашей выносливости или волевых качествах?

— Природной выносливости у меня не было, а вот скоростью и терпением бог не обделил. Помню, в сборной проводили один голландский тест: бег на 345 метров, шесть ударов по воротам с разных точек — нужно было выбежать из минуты. Удавалось только Блохину, Демьяненко и мне. Сегодня, когда даешь этот тест нынешнему поколению игроков, никто не может даже приблизиться к подобному результату.

— Блохин был не чистый спринтер?

— Он был выносливый. До 37 лет без выносливости не играл бы.

— После того как вы не поехали в Мексику, шансов на возвращение в сборную не было. Какие мотивы у вас оставались в футболе?

— Пришла определенная игровая мудрость, я что-то понял. Стало интересно играть головой — в фигуральном смысле. Я давал себе определенные задачи: как лучше отобрать мяч, умнее подстраховать, стал выявлять определенные секреты, которые теперь передаю футболистам.

— Другими словами, получали на поле интеллектуальное удовлетворение?

— И думал уехать выступать за рубежом: занавес был уже не таким плотным, кое-кто прорывался. Ходили слухи, что после тридцати начнут всех отпускать. Но потом случилась очередная травма — и все…

— Если бы не ахиллы, сколько вы себе объективно отпускали в футболе?

— В то время выступать до 32-33-х считалось более чем хорошо. До нашего прихода в команду потолком был тридцатилетний возраст.

— Потом начинали косо смотреть тренеры, подгоняли трибуны?

— Подпирала молодежь, которую каждая республика выращивала сама. А тренерам с молодыми работать легче. Это Йеро сейчас играет столько, сколько тянет, а перестанет тянуть — на его место купят другого, как колесо для машины в магазине.

— Наверное, тренер тренеру рознь. Хотя если брать Малофеева — ему, понятно, нужны молодые с горящими глазами, чистый лист, по которому можно писать.

— Думаю, правильно Пудышев сказал как-то в интервью, что мы играли, не обращая внимания на некоторые моменты Эдуарда Васильевича, а он не обращал на кое-что в нас.

О капитанской повязке

— Когда в минском “Динамо” вы носили повязку, с трибуны казалось, что это был молчаливый капитан. Антипод коллег из многих команд, которые кричали, заводили, “вставляли”…

— Горлопанить проще всего. На кого-то наорешь — он перестанет играть. Когда сейчас встречаемся с ребятами, выясняется: одному капитанского крика не хватало, другому достаточно было моего взгляда, чтобы начать бегать, а Витя Шишкин, наоборот, вспоминает свой ужас, когда я на него на поле рычал, чего сам я напрочь не помню. Да и Юра Пудышев не припомню, чтобы на кого-то кричал. Вот Малофеев в свои игровые годы, когда был капитаном, мог непосредственно после эпизода в агрессивных тонах повоспитывать.

— За рубежом специфика капитанства иная…

— Там капитаном, как правило, назначают самого опытного, того, кто провел больше матчей. В нашей команде и вообще в советском футболе мы жили другими категориями, был акцент на положительный образ: режимит, хороший игрок, член сборной — годится. Что до самих футболистов, то в общей массе больше принимался “свой парень”.

— А сегодня вам, тренеру, какого типа капитан нужен? Вы за выборы или за назначение?

— В идеале можно изучить коллектив с помощью психолога, через специальные тесты: какие группировки в команде, кто к кому тянется, кто обладает соответствующей аурой и как влияет.

— После чего самому принять решение и назначить своей волей?

— Конечно, назначить. Здесь я не за демократию. Любопытен пример “Манчестера”. Там перед сезоном Фергюсон приносит футболистам абонементы, и все знают: тот, кому коуч их отдаст, будет капитаном. Обычно вручал Кину, а потом неожиданно для всех отдал Бекхэму — и все без слов поняли.

— Вы уже отдали абонемент в брестском “Динамо”?

— В период межсезонья всегда “доигрывает” прежний капитан, а новый назначается примерно за неделю до старта.

Сам себе режиссер

— Быть тренером я не собирался, поэтому и пошел учиться в институт народного хозяйства. А в конце карьеры задумался о том, что ведь можно тренировать по-своему. Тогда и поступил в ИФК.

— По себе знаю, что второй раз учиться намного проще и эффективнее.

— Согласен. Уже знаешь, что тебе от учебы надо, после занятия идешь к нужному преподавателю, выпытываешь…

— Одно время стало модным совмещать функции главного тренера и управленца. Это же для вашего случая — с экономическим и тренерским дипломами.

— Нет, я ни в коей мере не экономист, это была ошибка молодости. Хотя и рад тому, что поступил в нархоз — узнал там многих хороших людей. С некоторыми преподавателями до сих пор теплые отношения.

— В молодечненском “Металлурге” все было завязано на Геннадии Карпенко?

— Геннадий Дмитриевич работал директором завода порошковой металлургии. Я его хорошо знал: в детстве жили в Минске в соседних дворах, в футбол вместе играли. Он был на семь лет старше, но в дворовом футболе возраст не имеет значения: умеешь играть — давай к нам… Молодечненская команда выступала в первенстве области, а Карпенко решил ее поднять. Переговорили, я принял команду, вышли на Минский обком партии. Там поставили задачу: за два года сделать для области команду второй лиги чемпионата СССР. Я выкатил глаза, не представляя, как за такой срок это можно сделать организационно. А еще нужны были большие финансы и хорошего класса игроки. Карпенко шепнул мне: “Молчи!” И все у нас получилось — через два года, выиграв первенство Союза среди коллективов физкультуры, мы получили путевку во вторую лигу. После финального матча к нам подошел представитель союзной федерации и поинтересовался, будем ли подавать заявку на вторую лигу. Карпенко ответил: “Обязательно!” Но поиграть во второй лиге не удалось: распался Союз.

— Вы так и не проверили реальную силу той своей команды?

— Я понимал, что наш уровень оставлял желать лучшего. Но дух плюс тактика могли дать результат в отдельных серьезных матчах. Когда чемпионат СССР заменили национальным первенством Беларуси, в стартовом туре нам выпало играть в гостях с минским “Динамо”. Первое, что я сказал футболистам, вернувшись с жеребьевки: “Ребята, настраиваемся на победу”. — “Как на победу? На чужом поле против команды высшей лиги Союза?” — “Не знаю, как вы, а я хочу выиграть!” И мы сотворили первую сенсацию, сыграв на “Динамо” вничью. Другое дело, что стабильно выступать с той командой было нельзя: тактика тактикой, но нужны исполнители. Так везде. Даже у Лобановского, когда были игроки, были и победы, а в другие годы он имел результат только на внутренней арене, в Европе — ничего. То же и сегодня: выиграть первенство или Кубок бывшей союзной республики (кроме России и Украины) — еще не уровень. Чего команда стоит на самом деле, проверяется в еврокубках.

Сборная

— Европейскими категориями вы стали мерить, уже придя главным тренером в национальную сборную? Ведь по белорусским меркам в Молодечно была довольно веселая, интересная команда.

— До принятия сборной я как тренер варился в собственном соку. А тут стал изучать соперников и понял: надо играть совсем в другой футбол. Поединок со сборной Голландии полностью перевернул мое тренерское мировоззрение. И в остальных матчах я — в ущерб, может быть, результату — строил совсем другую игру.

— На свою погибель…

— Ну не мог я, зная, что надо играть по-другому, возвращаться к тому, как мы действовали раньше! Но, замечу, ни в одной из своих команд я не писал заявления об уходе. Знал, что могу что-то дать команде и футболистам, и не подавал в отставку даже после 0:8. И игроки мне потом говорили “спасибо” — многое для них было ноу-хау.

— Какое чувство осталось от двух периодов работы со сборной? Ощущение полета или горький осадок?

— Первый цикл был во всех отношениях хорошим. Второй тоже неплохо начали. С итальянцами замечательный, поучительный вышел матч, я получил много пищи для ума. Более классный соперник заставляет игроков совершать ошибки, которые раньше не проявлялись — открываются аспекты, над которыми надо работать. И футболисты при этом растут. Не зря ведь говорят, что надо обязательно играть с сильными.

— У вас репутация чрезмерно теоретизированного тренера, а игроки — они ведь разные. Вам нужен “материал” умный или физически крепкий?

— И тот, и другой. Физически сильных игроков проще загнать в схему функционального прессинга: не догоняешь головой, отработаешь ногами. Интеллектуальный же “материал” дает больше возможностей ставить такую игру, которая по душе болельщику.

— Работая за пределами Беларуси, вам удавалось отслеживать игры национальной сборной?

— Очень редко.

— И все же. Команда Малофеева и команда Байдачного — это не тот футбол, каким его видите и каким строили бы вы?

— У каждого тренера своя тактика и приоритет каких-то действий. Я бы по-другому использовал Глеба.

— Можете конкретизировать?

— Зачем?..

— Пришедший вам на смену Малофеев продолжил или сломал вашу линию в сборной?

— Мы постоянно вертимся вокруг одного и того же. Каждому свое! Одному нравится, как играет “Челси”, другому — как “Барселона”. А мне нравятся и тот, и другой.

— И все же: “Челси” или “Барселона”?

— Это как Малофеев с Лобановским — взять лучше что-то от каждого и объединить.

Охота к перемене мест

— Отслеживая вашу тренерскую карьеру после сборной, легко обнаружить, что в каждом клубе вы задерживались если не на год, то максимум на два.

— А если отследить большинство европейских тренеров? Все так и работают: год-два, год-два. А потом — бах, нашел свою команду, задержался сезона на три-четыре и сделал результат. Не только игроку, но и тренеру надо найти свою команду.

— То есть своей команды вы еще не нашли?

— Выходит, что так. Как сказал в одном из интервью Гаджиев, организация дел в клубе даже больше значит для успеха, чем работа тренера.

— Эта фраза очень понравится вашему нынешнему работодателю.

— Москва не сразу строилась. Тот же “Манчестер” разве с ходу выиграл Лигу чемпионов? В первый год он проиграл в четвертьфинале “Галатасараю”. Надо доверие и терпение со стороны руководства. Я не тренер-пожарник.

— А как же “Белшина”?

— Да, мы плохо сыграли одну, вторую, третью встречу, но потом обыграли минское “Динамо”. Футболисты в конце концов поняли, чего хочет Боровский. И сейчас некоторые игроки той команды просятся ко мне.

— Но после сезона вы все же покинули Бобруйск. Не было перспективы, или появилось более интересное предложение? Хочется все же понять психологию ваших частых уходов.

— Я нервничаю, когда вижу, что не могу дать семье в материальном плане то, что должен. Уезжая из республики, не гнался за слишком уж длинным рублем — получал не больше, чем получают в наших ведущих клубах.

— Латвия, Молдова, Украина, Литва… Такая география говорит о вашем стремлении уехать или о невостребованности в Беларуси?

— Это просто стечение обстоятельств. Когда был свободен я — не было свободного клуба, стоило уехать — раздавались звонки. Да, все мои тренерские результаты достигнуты за пределами Беларуси, но с кем я работал здесь? “Молодечно” и “Торпедо”-МАЗ — команды с очень ограниченными возможностями комплектования. И сборную брал на переломе, имея только трех легионеров — Зыгмантовича, Герасимца и Метлицкого, а остальные — игроки национального первенства.

— С другой стороны, для играющих дома сборная — и честь, и шанс.

— Нельзя сказать, что устроенные в состоятельных клубах футболисты не хотят защищать честь страны. Но пока не склеиваются дела у национальной сборной, и более богатые клубы в решающий момент перевешивают бедную сборную.

От обороны как от печки

— Как думаете, менталитет защитника в вас остался, перенесся на тренерскую практику?

— Многие считают, что я “защитный” тренер. Но, перестраивая командные действия на новый лад, лезть в атаку, не умея защищаться, — смерти подобно. Научимся играть в защите — будем строить атаку. Другое дело, что у руководства часто не хватало терпения. Сейчас, придя в брестское “Динамо”, приглашаю в команду в первую очередь тех, кто знает мои требования, кто уже знаком с этой системой игры в защите — чтобы не тратить на это время и сделать больший акцент на обучение атакующим действиям.

— При том, что большей яркости требует амплуа форварда, именно хороших защитников сейчас днем с огнем не найти.

— Даже в огромной России для ее национальной сборной. Сегодня имеем защитников, которые формировались на другой тактике, на примере игроков обороны 80-х и 90-х годов — те умели или отбирать, или страховать. Сейчас же требуются универсалы, умеющие и то, и другое. Николаев взял меня в свое время в молодежную сборную СССР из-за того, что увидел, как в одном эпизоде я, играя правого защитника, подстраховал левого центрального. История развивается по спирали, только на более высоком уровне: сегодня, пока мы не научимся играть “зону”, гармоничными футболистами не будем.

Дрим-тим

— Каждый тренер у нас жалуется на отсутствие желаемого “материала”. Если бы вам представились неограниченные возможности в комплектовании команды со всего мира, кто бы они были, одиннадцать игроков Боровского?

— Это получилась бы не команда: она не может состоять из одних звезд.

— Я не прошу составить символическую сборную, мне интересна рабочая, сбалансированная команда. Чтобы посмотреть, куда вы поставите рабочую лошадку, а куда определите звезду?

— У меня играли бы Лизаразю, Дешам, Зидан, в нападении предпочел бы Шевченко и Анри. Нерабочего футболиста взял бы одного — Роналдиньо… Не помешает Терри… Каннаваро… Недвед обязательно…

— А в сборной СССР кого лично вы считали главными звездами? Любопытно, совпадало ли ваше мнение с общепринятыми штампами?

— Чивадзе, Дасаев. На редкость работоспособный Демьяненко. Бессонов — нераскрывшаяся звезда, которую лишили возможности играть там, где ему надо.

— Последнего Лобановский не испортил универсализацией?

— Трудно сказать. Все видели яркое начало Бессонова в юниорской сборной, его и в национальную команду брали как игрока атаки. К звездам отнес бы и Блохина при всех его кажущихся кому-то недостатках. Он тоже не раскрылся — в том смысле, что в годы его расцвета сборная не попадала в финальную часть чемпионатов мира и Европы.

Здесь и сейчас

— Перекидывая мостик к сегодняшней ситуации в Бресте: что стоит за отсутствием громких приобретений?

— Во-первых, незнание команды. Во-вторых, определенное направление, взятое руководством клуба, с которым я согласился. Ну, и в какой-то степени финансовые возможности.

— Это не говорит о том, что на белорусском уровне, может быть, проще взять нераскрытых, голодных до игры футболистов и что-то из них слепить?

— За границей один получает 20 миллионов, а другой играет за 200 тысяч — для западной психологии это нормально. А введи такое у нас — начнутся разговоры, зависть, трения. За высокооплачиваемым игроком будут наблюдать через лупу, поднимут шум, что он не работает на тренировках. Я, стажируясь в “Барселоне”, видел, как тренируется Роналдиньо. Влегкую! Но в играх каждая голевая ситуация — с его участием. С другой стороны, нельзя сравнивать Запад с Востоком, их профессионализм с нашим. У нас, если не идет быстро результат, сразу крайним делают тренера. Да что у нас — в той же “Барселоне” у Райкаарда очень неважно все поначалу складывалось. И уволили бы, не заступись за него Круифф. А потом команда притерлась — и как заблистала!

— Вам комфортнее работать с молодыми футболистами или с прошедшими огонь и воду?

— На вопрос, кто тебе нужен, тренеры обычно отвечают: нападающий, чтобы забивал, защитник, не проигрывающий борьбу, и вратарь, играющий на ленточке и на выходах. Удобных футболистов подбирать нельзя, все равно будут разные. Молодые смотрят в рот, если уважают. Опытные — быстрее понимают, чего тренер хочет, но с ними, конечно, сложнее, они имеют свое сложившееся мнение.

— Что у вас есть в жизни, кроме футбола? Какие фильмы смотрите, какую музыку слушаете?

— Фильмы Михалкова, Рязанова, музыку — из молодости, хотя нравятся и некоторые сегодняшние хиты. Люблю “Битлз”, “Машину времени”, аранжировки Джеймса Ласта, бардов, тех же Пугачеву, Антонова, Лещенко с его “Днем Победы”…

— “День Победы”, кстати, по традиции включают на брестском стадионе после выигрышей “Динамо”. Что в последние годы случается все реже… Ваши предпочтения в литературе?

— В последнее время много читаю книг по психологии, а футбольный стресс снимаю Акуниным и Гришковцом.

— Если разбить ваше время по процентам, сколько приходится на семью?

— В жизни у меня, по большому счету, есть только футбол и семья. Может, от того футболист и теперь вот тренер Боровский “страдает” от отсутствия связей.

— Для вас важно, как команду принимают трибуны?

— Это главное — обрести зрителя. Только когда будет полным стадион, футболисты станут по-настоящему “убиваться”. Знаете, был такой достоверный случай в 1982-м: в трамвае в сторону рынка ехали бабки с мешком семечек и говорили одна другой: “Мы стали чемпионами!” Такая вот гордость была одна на всех.