На все времена. Проект имени Анатолия Капского. Владимир Мышкин: в Бостоне перед матчем аплодисменты болельщиков в честь Бобби Орра слушали сорок мину

Канадцы еще никогда не терпели таких сокрушительных поражений (0:6) на глазах своих болельщиков, и их разочарованию не было предела.
А герой матча — невысокий и нефактурный кипер — неторопливо стащил маску и явил миру свое лицо. Чтобы запомнили надолго. Смешавшиеся от пота белые кудри и бесшабашная улыбка молодого парня, впереди у которого была счастливая спортивная карьера.
Золото олимпийского турнира в Сараево-84 и серебро Лейк-Плэсида-80, шесть титулов чемпиона мира и целая россыпь наград молодежных, юниорских и всесоюзных чемпионатов… Говорят, ему не повезло родиться в эпоху Третьяка, но сам Мышкин вряд ли согласится с этим утверждением. Потому что вторым он был лишь в сборной, а на союзной арене его “Крылья Советов”, а затем и московское “Динамо” неоднократно давали бой ЦСКА. И по разу лишали чемпионского титула клуб, который был, по сути, сборной Советского Союза.
Затем он работал тренером вратарей в Швейцарии, в ЦСКА и в национальной сборной России. Сейчас — член клуба ветеранов “Легенды хоккея” и совета легенд Ночной хоккейной лиги. По-прежнему по утрам делает зарядку. И, конечно, улыбается, потому что жизнь прекрасна даже сейчас — в 2020-м, когда мир затеял перезагрузку.

— Признаюсь, у меня всегда возникает только одна ассоциация с именем Владимир Семенович…
— Высоцкого имеете в виду? Ну да, это несомненно. И ведь, знаете, он неоднократно приезжал в сборную. Любил у нас бывать, пел свои песни, общался с ребятами на самые разные темы. Но мне катастрофически не везло: когда Владимир Семенович оказывался в расположении команды, я почему-то в ней отсутствовал. А жаль, Высоцкий был неординарной личностью, а такие люди всегда к себе привлекают.

— Положим, вратари тоже личности харизматичные, отличающиеся от полевых игроков.
— По-другому нельзя, от наших действий зависит очень многое. Если хоккеист отыграет смену, он садится на скамейку, где может перевести дух. У нас такой возможности нет, надо постоянно быть начеку. Если ошибку нападающего или защитника еще можно исправить, то наша оплошность неизбежно приводит к голу. И лучше всего почему-то запоминаются не те матчи, где вратарь выручил, а те, где он пропустил.
Поэтому голкипер должен обладать хорошей психологической устойчивостью. И готовится к матчу каждый по-своему. Например, Владик Третьяк в день игры полностью уходил в себя и окружающим не стоило его трогать. У меня же ничего не менялось. Я мог общаться на любые темы. Разве что в раздевалке начинал облачаться в амуницию, начиная с левого конька. Ну и если предыдущий матч оказывался победным, то старался делать все в этот день так же, как и в прошлый раз.

— На кого равнялись с детства?
— Можно сказать, что моим кумиром был Виктор Сергеевич Коноваленко. Великий вратарь, который выиграл две Олимпиады и восемь чемпионатов мира. Мне особенно нравилось в нем еще и то, что мы были одного роста — 170 сантиметров. Поэтому и манера игры у нас была схожая.
Жаль, что поиграть вместе не удалось — он в 1972 году закончил карьеру, а я только переехал из Кирово-Чепецка в московские “Крылья Советов”. Потом, конечно, мы неоднократно встречались и разговаривали на хоккейные темы. Он был человеком немногословным, но если какой-то предмет его интересовал, то можно было узнать много интересного.

— Кто был лучшим из тех, кого вы видели на льду?
— Естественно, Третьяк, тут даже и говорить не о чем. Международная федерация хоккея признала его лучшим вратарем ХХ века.

— А вот знаменитый чешский вратарь Иржи Холечек придерживался иной точки зрения. Во многом потому, что его признавали лучшим голкипером чемпионатов мира пять раз — больше, чем любого другого.
— Знаете, есть такая пословица “Всяк кулик свое болото хвалит”. Если Холечек — без сомнения, вратарь очень сильный — так считает, то не буду же я с ним спорить. Мое мнение вы услышали.
А вообще и в Европе, и в Советском Союзе в семидесятых хватало классных голкиперов. Могу в этот список добавить Сашу Сидельникова, Виктора Криволапова, Виктора Зингера. Да по идее в каждом советском клубе имелся свой надежный страж ворот. В минском “Динамо”, например, мне нравился Володя Семенов.

— Холечек потом признался, что зрение у него было неидеальным и если бросали под “неудобный” глаз, то он частенько терял шайбу из виду. А у вас были недостатки?
— От пары-тройки лишних сантиметров для конечностей я бы, конечно, в свое время не отказался. Смотрите, каких сейчас вратарей отбирают — крупных, ростом чуть ли не под два метра. И в этом есть резон: чем больше человек, тем лучше он закрывает ворота. Я же старался брать свое движением, другого выхода у меня и не было.

— Подозреваю, вы в детстве налегали на морковку. Она, говорят, помогает вырасти.
— Тогда об этом не задумывался, хотя довольно быстро обогнал своих родителей по росту. Но генетику не обманешь — ни морковкой, ни длительным висением на турниках. Что бог дал, то и используй.
Мне нужно было быть координированным и растянутым, чтобы мышцы и суставы позволяли сделать любой выкрутас во время матча. Так что сесть на шпагат тогда для меня проблемы не составляло.

— Владимир Крикунов очень нахваливал ваш Кирово-Чепецк. Мол, градообразующий комбинат строили в основном москвичи и ленинградцы, поэтому город был единственным в СССР, где на остановках все заходили в одну дверь автобуса, а выходили в другую.
— Ну я-то не коренной житель Кирово-Чепецка, переехал туда семилетним из Кирова. Директор химкомбината был очень положительно настроен к спорту, давал ему зеленую улицу, поэтому город можно было назвать спортивным.
Летом футбол, зимой хоккей. Была отличная биатлонная трасса, на которой проводили чемпионаты Союза. У нас даже свой двукратный олимпийский чемпион есть — Иван Бяков.
В каждом дворе была хоккейная коробка, и мальчишки после школы пропадали на них каждый день до самого вечера, пока не отключали свет. Хорошо работала детская спортивная школа. Город с населением в 60 тысяч человек дал советскому хоккею трех олимпийских чемпионов — Мальцева, Трефилова, меня. И вдобавок замечательного тренера Владимира Крикунова.
Жаль только, что те хорошие традиции уже утеряны. Нет команды мастеров и соответственно у мальчишек нет такого стимула для занятий хоккеем, какой был у нас. Обещают, что дело сдвинется с мертвой точки, но не знаю, насколько можно этому верить.

— Легенда гласит, что вы оказались в воротах благодаря младшему брату Александра Мальцева, которого старший прогнал: дескать, пусть лучше Мышкин встанет. И тем самым выписал вам путевку в большой хоккей.
— Все было немножко не так. Мы уже оба играли в воротах. Просто Сергей был на год старше. Получилось так, что в одном из матчей “Золотой шайбы” он пропустил обидный гол. Брат, который судил этот поединок (тогда существовала практика привлечения к детскому турниру спортсменов из команд мастеров), подозвал его и сказал: “Заканчивай ты с эти делом, вон пусть Мыш играет. А ты завтра сдавай форму и переводись в нападающие”. Сергей так и сделал, заодно передав мне свои вратарские коньки. У меня таких не было, играл в обычных. Раньше вообще с экипировкой были проблемы, так что тот день у меня определенно отложился в памяти.

— Еще одна легенда. Теперь уже из уст главного тренера молодежной сборной страны Бориса Майорова. Рассказывал, что во время выезда на чемпионат Европы в Швецию его навестили местные полицейские. Мол, один из ваших воспитанников сломал аппарат по продаже открыток. И, никуда не деться, надо заплатить штраф в 300 крон. Майоров тут же помчался на место и был поражен, что юный голкипер сборной уже решил этот вопрос на месте. Несмотря на то, что суточные были выданы, как обычно, копеечные. “Так я же знал, что за рубеж едем. Вот и прихватил из дома 500 долларов”.
— Ох… Давайте оставим эту историю на совести Бориса Александровича. Но простой вопрос: откуда у пацана могла взяться такая сумасшедшая по тем временам сумма в валюте?

— Однако нельзя не отметить, что приехать в “молодежку” в 16 лет из провинциального городка это довольно круто.
— Справедливости ради надо отметить, что на свой первый молодежный чемпионат Европы (первенства мира тогда еще не разыгрывали) я ехал вторым номером — за Витей Дорощенко. Потом съездил еще на два — в Ленинграде в 73-м мы выиграли золото, а в Швейцарии в 74-м снова стали вторыми после шведов. Чаще меня на молодежных чемпионатах бывал только Третьяк — на четырех.

— По идее такого многообещающего вратаря должны были в 18 лет сразу призвать или в армейский, или в динамовский клуб.
— Вопрос разрешился просто: я перешел в “Крылья Советов” и поступил в государственный ордена Ленина институт физической культуры — с военной кафедрой. И даже начал учиться на дневном отделении. Первый год вообще ездил на лекции практически каждый день, это потом уже начались послабления.
Когда перешел в “Кристалл” в 1975 году, то соответственно перевелся в саратовский вуз. Когда же транзитом через те же “Крылья” пришел в “Динамо”, то, понятно, надобность в учебе на дневном отпала. Перевелся на заочное и окончил свое обучение. Вместо четырех лет оно продлилось восемь.

— Это еще не рекорд. Слышал, Валерий Харламов и вовсе тринадцать учился.
— Я с ним как раз на последнем курсе и пересекся. Попали в одну группу. Я в июне 1981 года закончил, а у него оставались какие-то задолженности. И Валера сказал, что на госэкзамены пойдет в следующем году. А в августе того же 1981-го и произошла та трагедия на Ленинградском шоссе…

— Не могу не спросить о “Легенде номер 17”. Многие знающие люди говорят, что Харламов в фильме на себя мало похож.
— Ну давайте все-таки помнить, что фильм художественный, не документальный. Значит, определенная доля вымысла, конечно, есть. Хотя характер Валерия Борисовича показан верно. Он всегда стремился быть первым. Всегда стремился к поставленной цели. И не любил проигрывать ни при каких обстоятельствах.

— Кто для вас был самым самоотверженным человеком в советской сборной?
— Разумеется, мне больше импонировали защитники, потому что именно они защищают вратаря. Мне повезло поиграть с поистине уникальными мастерами и их фамилии назову с большим удовольствием: Валера Васильев, Гена Цыганков, само собой, Слава Фетисов и Леша Касатонов. В московском “Динамо” Василий Первухин.

— Фетисов в своей книге рассказывал, как тяжело ему было работать с Виктором Тихоновым — в силу многих причин. А как вам был главный тренер сборной?
— Слава тренировался с Тихоновым и в ЦСКА — всего выходило одиннадцать месяцев в году. А это немножко другая история — рутинная работа, и без конфликтов обойтись трудно. Я же сталкивался с Виктором Васильевичем только в сборной. Там отношения были предельно простые: игрок — тренер. И все подчинялось одной цели — победе практически на любом турнире. В этом плане мне с Тихоновым работалось абсолютно нормально, я понимал его требования, его устраивало мое отношение к делу.

— Правда, что в ЦСКА были самые тяжелые тренировки?
— Трудно определить, потому что вратари занимаются по своей, отличной от других программе. Но я вам скажу, что нагрузки в “Динамо” у Юрия Ивановича Моисеева тоже были довольно серьезные. В то время весьма распространен был шведский бег — фартлек, когда бежали отрезки 100-200-400-600-800-600-400-200- 100 метров… Это упражнение любил и Тихонов, и Моисеев, и другие тренеры, так что в сборной тогда никому не надо было объяснять значение этого слова.
Хотя времена меняются, и многие из тех физических упражнений сегодня уже не используются. Считаются неэффективными.

— Советская школа известна тем, что игрока грузили по полной — сколько у него здоровья хватит. А не хватит, за спиной всегда есть молодые ребята. Верное утверждение?
— А почему нет? Я всегда говорил, что три предсезонки с Борисом Палычем Кулагиным и две с Робертом Дмитриевичем Черенковым заложили мне такую базу, что ее хватило на двадцать лет карьеры в большом спорте.
Кулагин пришел в “Крылья Советов” из ЦСКА и практически с нуля создал команду, которая через два года — в сезоне- 1973-74 — выиграла звание чемпионов СССР, опередив армейцев на одиннадцать очков. Плюс еще выиграла и Кубок СССР. Вдобавок и мы с молодежной командой “Крыльев” тоже стали первыми в своем чемпионате. Такое не забывается.

— Так же как и, уверен, поездки в Канаду с теми же “Крыльями”. Вслед за ЦСКА тропинку в Северную Америку проторили и другие ведущие клубы, которые честь страны отнюдь не срамили.
— На стыке 1978-1979 годов мы провели четыре поединка с клубами НХЛ. Самым запоминающимся стал последний — в Бостоне. И не потому, что к тому времени мы одержали победу в одном матче (у “Миннесоты” — 8:5), один сыграли вничью (с “Филадельфией” — 4:4) и в одном уступили (“Детройту” — 4:5). Просто в Бостоне перед началом игры мы очень долго стояли на площадке на синей линии. Слушали аплодисменты болельщиков в адрес Бобби Орра — как дань уважения игроку, который в этот день прощался с хоккеем. Его майку поднимали под свод арены. Овация длилась сорок минут.

— Сколько?!
— Вы не ослышались — сорок! Я никогда не видел Орра в деле, но, судя по тому, как его провожали, это действительно был один из лучших игроков в истории хоккея. Но мы тогда победили 4:1 и, получается, выиграли свою Суперсерию.

— С Орром вам встретиться на льду не пришлось, зато, знаю, познакомились с другим легендарным игроком — Горди Хоу.
— Это было годом ранее, когда в составе сборной СССР я играл против клубов ВХА. И вот в поединке с “Нью-Ингленд Уэйлерс”, за который выступал Хоу, случился такой эпизод. Я по неопытности выехал за ворота, поймал шайбу, отдал и хотел спокойно вернуться обратно. А тут навстречу катит Хоу, у которого, как все знают, было прозвище Локоть. И я испытал на себе, что это такое — когда соприкасаешься с этим самым Локтем. Правда, очухался. И смог продолжить матч, в котором мы победили.

— Злость была?
— Я принял это как урок. Раз вышел из площади ворот, значит, уже полевой игрок. И должен смотреть, кто на тебя наезжает. А я отдал шайбу и расслабился. С канадцами такие штуки не проходили.

— А с чехами?
— Эти любили действовать исподтишка, спровоцировать, вывести из равновесия. Ткнуть, чтобы судья не увидел. Канадцы в этом плане мне нравились больше. Прямые ребята. Если уж захотели тебя отоварить, то подкрадываться не будут. Сразу и получишь.

— А теперь вопрос, который вам задают в каждом интервью, — о третьем матче Кубка вызова 1979 года. Тихонов огорошил всех на предматчевой установке, что ворота в решающем поединке займет Мышкин. И написал затем в своей книге, что всего лишь выбрал вратаря, чья готовность казалась ему на тот момент более высокой.
— Свое решение Виктор Васильевич объявил мне в лифте, когда мы утром ехали на завтрак. А официально подтвердил его уже на установке. Естественно, я начал готовиться к игре еще с завтрака. Хотя ничего особенного в этом не было. Журналисты обычно пристают с вопросами: а вот как психологически чувствует себя вратарь, который привык быть дублером Третьяка в сборной? Отвечу: я всегда должен быть готов выйти на лед. И тогда в третьем матче Кубка вызова просто сделал свою работу. Вроде бы получилось неплохо.

— Спустя год, в Лейк-Плэсиде, Тихонов заменил Третьяка после второго периода матча со сборной США, и Мышкин мог снова стать героем СССР, но… Такая неудачная Олимпиада вышла у нашей сборной. Как вы объясните легендарный успех американских студентов?
— Объяснение у меня только одно: видно, хоккейный бог так решил. Да, мы владели преимуществом (броски 39:16. — “ПБ”.), но это была единственная игра Джимми Крейга, в которой тот выловил все. Шайба попадала ему то в шнурок, то в черенок, то проползала по ленточке. И упорно не хотела заходить в ворота.

— Американцы назвали этот успех величайшим за столетие и оперативно сняли художественный фильм “Чудо на льду”. Смотрели?
— Да. Ну что тут сказать — сказка какая-то, адаптированная под свою политику. Не все так было, как они показали. Но опять же мы с вами уже говорили, что художественные фильмы невозможны без вымысла, даже если они имеют под собой реальные истории.
Что-то приукрасили, что-то выдумали. Со временем многие детали забываются, а люди смотрят такие фильмы и думают, что так все и было на самом деле.
Наше “Движение вверх”, впрочем, создано по таким же лекалам. Я, конечно, на том мюнхенском финале не был, но многие ребята, кто в курсе, говорят, что тоже есть вопросы. Хотя фильм свою задачу, по большому счету, выполняет. Завораживает и дает сильный эмоциональный заряд.

— Ваша сегодняшняя работа — это клуб “Легенды хоккея”.
— Да, мы тренируемся. Поддерживаем физическую форму — кто на льду, кто в зале. И ездим, популяризируем хоккей в регионах, проводим автограф-сессии и мастер-классы.
Сам я на лед уже не выхожу. Два года назад получил серьезную травму, и врачи не рекомендуют становиться в ворота. Но физическую нагрузку себе даю, потому что без нее жизнь не представляю. Тело надо постоянно держать в тонусе.
Раньше каждое утро в обязательном порядке по часу крутил педали на велотренажере, теперь хватает и двадцати минут. Зато плаваю по 45 минут — это полезно для моей больной спины. Вернее, плавал до самоизоляции. Но, надеюсь, в связи со смягчением ситуации вскоре снова начну.

— Вы довольны, как сложилась ваша тренерская карьера?
— В принципе да. Я поработал и с детьми, и за границей, и в штабе сборной России. Жаловаться грех. Единственное, хотелось бы выиграть Олимпиаду в Сочи. Но красивой точки для ухода из профессии не получилось.

— Зато сборная России взяла реванш на Играх-2018. Могли вы когда-нибудь представить, что в финале ей будут противостоять немцы?
— Сейчас хоккей таков, что любая команда может показать хороший результат. Уже нет такого разделения на ведущие сборные и все остальные. Практически любая может настроиться на отдельно взятый матч и всех удивить.

— Выходит, вы с удовольствием посмотрели 9 мая повтор финала олимпийского турнира в Пхенчхане?
— Да я и не собирался пересматривать этот кошмар. Давайте уж будет называть вещи своими именами. Конечно, хорошо, что наши выиграли, но это было на таком волоске, что, уверен, болельщикам пришлось принять немало валидольных капель.

— Что уж тогда говорить о поклонниках минского “Динамо”. Лучший белорусский клуб прочно осел в подвале чемпионата КХЛ…
— Я наблюдал иногда игры вашей команды, и среди них встречались довольно качественные. Другое дело, что не так часто, как бы вам, наверное, хотелось. Мне жаль, что ваше “Динамо” так неровно выступает.

— Но наш канадский тренер каждый раз находит повод для оптимизма — даже после самых обидных поражений.
— Естественно, а что ему остается делать? Он же сюда приехал деньги зарабатывать, а не поднимать белорусский хоккей.
Белорусский хоккей поднимут только местные специалисты, которые выросли здесь, играли за флагманский клуб, за сборную и у которых болит душа за то, что сегодня происходит. Думаю, мне не надо называть фамилии ваших тренеров, которые сегодня на хорошем счету в КХЛ. Но я очень хочу пожелать своим белорусским друзьям пережить этот нелегкий этап. Трудные времена бывают у всех, просто надо идти вперед.