Из зала суда. “Не очень нас топите”

После второго, на котором были заслушаны показания защитников Сергея Шелега и Александра Сырея, настал черед второй половины “криминального квартета” — вратаря Алексея Иванова и защитника Никиты Устиненко.

О “клубничке” — вскользь
Это заседание, с одной стороны, было похоже на предыдущее, но с другой — имело свои особенности. Во-первых, в ходе диалога Иванова с прокурором и монолога Устиненко (он по примеру Шелега воспользовался правом зачитать показания в готовом виде) на сей раз не звучали фамилии российских заказчиков Гаврилова и Малевича. Во-вторых, в обоих случаях тема вменяемой фигурантам “порнографической” 343-й статьи УК упоминалась лишь вскользь. Оно и понятно: очевидно же, что серьезного злого умысла в перепосте обвиняемыми “клубнички” в общекомандные чаты не было. И Иванов, и Устиненко заявили, что делились соответствующими интернет-ссылками для прикола. “Я знал, что это порнография, но не предполагал, что совершаю преступление”, — в числе прочего сказал защитник.
В общем, на 343-ю особо не напирали. Фактически единственным заострением внимания на теме был вопрос судьи Иванову: “Почему бы не обсудить в вашем чате, как правильно играть, какой тактики придерживаться? К чему здесь порнография?” Голкипер парировал: “Объяснять, как правильно играть, — прерогатива тренеров”.
В общем, с немалой долей вероятности можно предположить, что в ходе последующих заседаний тема порно понемногу отойдет на дальний план. Наверняка она не останется для обвиняемых без правовых последствий, но вряд ли они будут жесткими. В отличие от “делообразующей” 253-й “букмекерской” стати, которая остается в центре внимания.

“Всем обещали по 700 долларов”
Допрос Алексея ИВАНОВА в среду вела в основном государственный обвинитель Валерия Сергиенко.

— Кто и как давно предложил вам поучаствовать в договорном матче?
— Нам уже несколько месяцев не выплачивали зарплату, все были недовольны. Так что разговоры, что нужно устроить что-то демонстративно протестное, в раздевалке велись давно. Правда, поначалу ничего конкретного не предлагалось. А примерно за две недели до матча подошел Шелег сказал, мол, что-то нужно делать. Поинтересовался, есть ли у меня выход на нужных людей. У меня их не было, я такими делами никогда не занимался. А вскоре поступил звонок от неизвестных мне людей. Те сказали, что в курсе проблем в команде, знают о невыплатах и предложили пообщаться в мессенджере, собрать туда нужных людей для обеспечения нужного результата. Пообещали 250 тысяч российских рублей.

— Что вы сделали с этой информацией?
— Передал ее Шелегу. Потом еще пару раз мы это с ним обсуждали, но в итоге решили с теми людьми не связываться.

— Почему?
— Какой-то определенной причины не было. Просто они показались слишком напористыми. Нажимали, торопили: мол, решайте быстрее.

— Что было дальше?
— Шелег сообщил, что Сырей нашел другой вариант. Была создана группа в телеграме, куда вошли заинтересованные игроки. Я туда только раз зашел, увидел, кто в группе, и больше не заходил, не общался. В том числе потому, что на телефонном счете не было средств.

— Какое вознаграждение обещалось задействованным игрокам в этом случае?
— Всем обещали по 700 долларов.

— Как проходила игра с “Могилевом”?
— Утром на тренировке наш тренер вратарей Виталий Коваль объявил, что я не буду принимать участия в матче. Он не пояснил, почему, но я понимал, что являюсь легионером и могу провести только определенное количество игр. Но за пару часов до матча от тренерского штаба поступило указание все-таки готовиться к игре в качестве запасного. А уже перед предыгровой разминкой сообщили, что выйду в “старте”, но проведу менее половины поединка. В итоге отыграл первый период, часть второго и полностью третий.

— И как вы играли?
— Хуже, чем обычно. Не то чтобы пропускал специально, но просто делал все замедленно, вполсилы. При счете 5:1 во втором периоде меня заменили. Но перед третьим сказали возвращаться на лед из-за травмы моего напарника.

— Что было после матча?
— Разговор в раздевалке на повышенных тонах. А на следующий день было общее собрание, где нам сообщили, что матч попал в разработку правоохранительных органов. Директор клуба сказал, что мы доигрались. С вовлеченными в схему игроками поначалу договорились не признавать вины и отрицать договорной характер матча, но потом во всем признались…
Отвечая на вопрос судьи о трудоустройстве на данный момент, Иванов признался, что является безработным: “Была договоренность о переходе в новополоцкий “Химик”. Даже уже приехал в клуб с вещами. Но там сказали, что федерация выступает против этого трансфера, и вопрос был снят”.

По окончании заседания Иванов откликнулся на просьбу о небольшом интервью и ответил на три вопроса корреспондента “ПБ”.
— Многие предполагали, что единственный россиянин из числа обвиняемых предпочтет скорее убыть на родину, но ты остался. Почему?
— Рассудил, что отъезд точно не облегчит, а скорее усугубит мое положение. Поэтому решил пройти этот пусть честно и до конца.

— Понятно, что в Беларуси работу по специальности тебе найти будет трудно. А, например, на родине?
— То же самое. Насколько мне разъяснили, дисквалификация ФХБ распространяется не только на белорусские клубы, но и на все чемпионаты под эгидой ИИХФ.

— Планы на ближайший год?
— Какие сейчас могут быть планы?.. Только большое желание, чтобы эта история быстрее закончилась. А там — посмотрим в зависимости от того, чем все завершится.

“Не лишайте хоккея. Это все, что я умею”
Монолог второго из пары допрошенных был похож на диалог Иванова с гособвинителем. Вначале Никита УСТИНЕНКО изложил свое видение “порнографической” темы, увенчав рассказ уже приведенными выше словами. Основную же часть заняло изложение уже широко известного поединка и его последствий. По словам защитника, в эмоциональном плане они начались для него даже раньше, чем история дошла до следственных действий. Вот лишь несколько цитат из выступления 25-летнего урожденного гомельчанина:
“За день до матча Сырей сообщил, что можем заработать, если проиграем. Заодно и руководство тем самым накажем за невыплаты. Именно они и стали причиной моего согласия участвовать в схеме… Мы долго выигрывали: вратарь Толопило, пока был на льду, отбивал все броски, Кучкин забил, хотя знал о сговоре. В итоге решили удаляться, чтобы добиться необходимого результата. Что я для этого делал? Не сильно старался играть в полную силу. Где-то недобегал, где-то уклонялся от игры “в тело”. При этом не был на льду ни в одном из эпизодов, когда мы пропускали.
После матча Печур (не участвовавший в сговоре форвард “Динамо”. — “ПБ”.) обвинил Сырея в сдаче матча, был на взводе. Мы с Павлом вместе арендовали квартиру, так что у нас тоже были неприятные разговоры с партнером. Поначалу пытался доказать, что никакого сговора не было, что в спорте всякое случается. Он не верил. А после того как в СМИ появились материалы о странном матче, я понял, что скрыть ничего не удастся.
Через несколько дней у нас была игра против “Юности”. У меня состоялся разговор с Сыреем. Сказал ему, что никакие обещанные за участие в схеме деньги мне не нужны. Вообще был в шоке от ситуации. Понял, что не хочу иметь с “договорняками” ничего общего. Еще до того, как днем позже начались первые вызовы подозреваемых в правоохранительные органы. Сначала называли и мою фамилию, но потом сказали, что мои показания пока не нужны. Предупредили, правда: если кто-то что-то знает, лучше признаться как можно быстрее. Я тогда промолчал. Накрутил себя: приехали ребята в форме, масках, с оружием. Испугался, что так действительно можно и в тюрьму попасть.
17 ноября была очередная игра, после которой директор клуба повез меня в ГУБОП для дачи показаний. По дороге я просил у нашего руководителя прощения. В Минске оказалось, что для дачи показаний отправят в Следственный комитет. Но сначала предложили письменно изложить все, что знаю о деле. Изложил все честно. Понимаю, что сам себя подставил. Еще недавно думал, что впереди у меня долгая карьера: как-никак я кандидат в национальную сборную. Прошу суд не лишать меня возможности играть в хоккей — это все, что я умею. И могу еще принести ему пользу”.
Любопытная мизансцена состоялась после выступления хоккеиста. На вопрос судьи, признает ли он предъявленные обвинения, адвокат Устиненко кивком головы подсказал подзащитному правильный ответ. Впрочем, на фоне изложенного и установленного следствием иной, кроме утвердительного, выглядел бы странным.

Промежуточное резюме
С Устиненко по окончании заседания тоже довелось переброситься накоротке: “Если можно, не очень там нас топите”, — попросил защитник. Да чего уж топить-то, когда фигуранты сами окунули себя на полную глубину и, кажется, вполне это осознали. Собственно, три прошедших судебных заседания пока озвучивают (и повторяют) уже общеизвестные факты. Четвертое намечено на ближайшую среду и будет посвящено опросу свидетелей.
Возможно, на этом этапе прозвучат ответы на вопросы, до сих пор остающиеся открытыми. В частности, будут объяснены подозрительные вратарские рокировки по ходу матча 12 ноября. Или другое: как задействованные в схеме игроки могли общаться с заказчиками в мессенджерах в перерывах матчей. Конечно, у каждого клуба свои правила в этой части, но в абсолютном большинстве девайсы в раздевалках под запретом. Тем более — между периодами игры.
Наверняка дело будет раскручено по полной. Особенно в свете прозвучавшей информации, что поручение вывести всех на чистую воду поступило ни много ни мало от Александра Лукашенко. И еще: по сведениям “ПБ”, “делом 12 ноября” тема “договорняков” в белорусском хоккее не будет исчерпана. В фокус внимания правоохранительных органов заодно попали еще два хоккейных поединка — в августовском Кубке Салея и в высшей лиге. Причем, что интересно, в обоих случаях фигурирует витебский хоккейный клуб, который в последнее время не может похвастать ни высокими спортивными результатами, ни финансовой стабильностью и благополучием…