Таэквондо. Арман-Маршалл Силла. Мое дело расследовал КГБ

Но уже в начале 2021 года ее срок истекает. Пожалуй, Арман — один из тех, кому стоило порадоваться переносу Игр в Токио. Ведь в этом случае у него появляются шансы взять реванш за непопадание в Рио.

— Договориться с вами на интервью было нелегко. Похоже, дни расписаны с утра до вечера…
— Это специфика сегодняшней работы с клиентами. С кем-то приходится тренироваться онлайн, с кем-то — в зале. Немало времени уходит на переезды, отсюда и цейтнот. Большинство людей, с которыми я работал, — процентов 80, предпочитают тренироваться дистанционно. Остальные не могут это делать чисто психологически, им хочется, чтобы инструктор был всегда рядом и контролировал выполнение упражнений. Тогда собираюсь и еду в зал.

— Удается соблюдать дистанцию в нынешних непростых условиях?
— Слежу, чтобы между инструктором и учеником всегда было расстояние не менее полутора метров. Но вообще с начала пандемии посещаемость упала очень сильно. Потом, правда, люди то ли подустали, то ли информируют их в недостаточной степени — понятно ведь, что ситуация лучше не становится… Но народ снова потянулся в зал. Сейчас ходит где-то половина из тех, кто был в довирусные времена.

— Интересно ваше отношение к пандемии.
— Я же не обладаю всей информацией о состоянии белорусской экономики. Но, видно, оно не самое хорошее. И если бы объявили карантин, как в других странах, то ситуация стала бы еще хуже. Вообще я за радикальные меры — лучше переждать лихие времена. Естественно, имею в виду тех, кто может себе это позволить.

— Над своим совершенствованием в зале удается поработать?
— Как тренер теперь вижу те нюансы, в которых раньше был слаб. И, разумеется, стараюсь их подтягивать. Например, нижняя часть у меня всегда была сильнее, чем верхняя. Это специфика вида, у нас удары ногой ценятся больше, чем руками. Но в тяжелой весовой категории, конечно, нужно быть очень хорошо физически развитым. Ведь много борьбы идет в клинче. Плюс если у тебя разболтан кор, то просто будешь быстрее уставать. И не в силах воспользоваться своим телом так, как мог бы. В моем весе лучшие бойцы очень атлетичны. Бегают, прыгают, делают просто что-то невероятное.
Надо соответствовать. Если раньше вытягивал больше тактически, а “физики” не хватало, то сейчас этот показатель улучшил. Сила увеличилась процентов на тридцать, и чувствую себя куда более сбалансированным.

— Один из немногих плюсов вынужденной изоляции от большого спорта — есть возможность посмотреть на себя со стороны.
— Верно. Если бы не стал тренером, то многого бы в себе не увидел. Гораздо лучше стал разбираться в своем организме. Это очень интересный путь познания себя. Вначале хочешь помочь клиентам, а потом понимаешь: эти знания необходимы каждому спортсмену высокого класса. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

— О несчастье. Когда заканчивается срок вашей дисквалификации?
— С 11 февраля 2021 года смогу полноценно тренироваться и участвовать в соревнованиях.

— Но вас ведь буквально сняли с трапа олимпийского самолета в августе 2016-го. Откуда взялись лишние полгода?
— Меня вначале на полгода и отстранили — пока шла проверка. Наша федерация после внутреннего расследования разрешила мне тренироваться и выступать, но ВАДА с этим вердиктом не согласилось. И подало апелляцию в Спортивный арбитражный суд в Лозанне, который принял сторону истцов. Тогда я и получил четыре года, отсчет начался зимой 2017-го.
На самом деле мы пошли ва-банк. Наши специалисты из НАДА говорили: мол, если признать себя виновными, можно получить два года. Это было бы еще не точно, на усмотрение суда, но вполне вероятно. Однако мы знали, что не виноваты и нас подставили. Поэтому решили добиваться справедливости.
К сожалению, доказательства в суде не приняли. Риски мы понимали, но тогда что два, что четыре года для меня было одинаково много. В общем, ставка не сработала, и получил я по полной программе. Наверное, надо было принимать не эмоциональное, а профессиональное, дальновидное решение. Эмоции и обида тогда захлестнули.

— Доказательства имели ноги и руки, за которые их можно было привести в суд?
— Мое дело расследовал КГБ. Специалисты из этого ведомства установили, что подсыпали в мою банку со спортивным питанием. Вещество совсем другой консистенции, неоднородное по составу с тем, что находилось в банке изначально. Потому и найденная доза мельдония оказалась просто огромной. Не нашли только того, кто это сделал. Хотя на полиграфе проверили абсолютно всех из моего окружения.

— Насколько понимаю, с вашим спортивным питанием поработал как раз кто-то из своих.
— Лица, которых мы подозревали, тоже должны были пройти детектор лжи. Но они этого не сделали. Желания у них не оказалось, что только подтвердило наши предположения. Но ничего не попишешь, не пойман — не вор.

— Как же общаться с ними дальше?
— Насколько знаю, они сами на меня обижены. Но сейчас я даже не хочу о них говорить. Желание одно: чтобы этого больше никогда не повторилось. Мстить кому-то и жить с камнем за пазухой не собираюсь. Мы в любом случае будем пересекаться на соревнованиях, хотите здоровайтесь, хотите — нет, мне все равно.

— Зачем им это было нужно?
— Хочу надеяться, что у них был какой-то супермощный мотив. Может, нуждались в деньгах, или кто-то в заложниках сидел, и они не нашли другого выхода. Но если это заурядная зависть, то мне очень жаль этих людей.

— Похожий случай у нас произошел уже перед этой Олимпиадой — с борцом Кириллом Грищенко…
— Я хорошо знаю Кирилла. Теперь мы вместе работаем в одном зале, он тоже инструктор.

— Не знал…
— Ха! Ну так напишите: все изгои общества тянутся друг к другу. Кирилла дисквалифицировали вместе с его другом Сергеем Стародубом. И тот спрашивал меня как человека, который пробовал доказать свою невиновность, как им лучше поступить. Я уже опытный, посоветовал, что лучше все осознать и раскаяться — даже если все было не так. Без доказательств другого выхода нет.
Хотя я на самом деле никогда допинг не принимал и не собираюсь этого делать. Говорю положа руку на сердце. Я был осторожен, не пил из чужих бутылок, не оставлял нигде своих банок с питанием, соблюдал все разумные меры безопасности… Думал, этого достаточно. Но оказалось, что нет. Надо закрываться со всех сторон. Только как это сделать? Повесить замок на спортивную сумку и никогда с ней не расставаться?
Потом уже слышал истории (не знаю, правда или нет), будто Домрачева или Герасименя, а может, обе, на любых встречах не пьют чай и кофе. Даже если предлагают.

— Это вряд ли.
— А вот я уже не пью. Ничего, не умру от жажды. Береженого бог бережет.

— Кто-нибудь из официальных спортивных органов вас опекает? Все-таки нонсенс, чтобы за несчастный мельдоний и четыре года. Тем более если атлет осознал и наверняка готов участвовать в семинарах о вреде допинга.
— Не знаю как министерство, но федерация узнавала, чем можно помочь. Получила ответ, мол, если вы в свое время не пошли навстречу, то и сделать ничего нельзя. А так, конечно, я готов участвовать в разного рода мероприятиях, связанных с пропагандой антидопингового движения.

— Что вы чувствовали, когда поняли, что впереди четыре года без любимого вида спорта…
— Естественно, думал, что все: жизнь разрушена. Чем дальше заниматься, если больше ничего не умею? Сразу хотелось бросить спорт — просто от обиды и отвращения. Заняться чем-то другим. Но со временем остыл и понял, что надо делать то, в чем разбираешься. И начал двигаться в этом направлении.
Я никогда не был глупым и всегда считался способным человеком. Просто спортсмены часто забывают, что им надо интересоваться чем-то еще, кроме того вида, которым они занимаются. Чтобы не остаться потом у разбитого корыта. Начал самообразовываться, проходить семинары, курсы по фитнесу, по реабилитации. И чем дальше, тем шире развивал кругозор. Открываешь один ящик, а потом еще один, еще… Чем глубже продвигаешься, тем больше узнаешь. Я стал голодным до знаний.

— В профессиональный спорт вас звали?
— Предложили кикбоксинг, с зарплатой в пару тысяч долларов. Но мне это было неинтересно. Понятно, что тоже тяжелый вид, как и таэквондо, мне потребовалось бы пару лет на переобучение. Но зачем, если душа не лежит? У меня нет цели стать чемпионом хоть где-то. Хочется быть первым только в таэквондо и сделать что-то значимое для развития этого вида спорта в нашей стране.

— Такая возможность может появиться уже в следующем году — Олимпиада перенесена на 2021-й.
— Теоретически это возможно. Не знаю еще, когда будет проходить отбор — может, закончится до февраля 2021-го. Но даже если он пройдет позже, сумею ли я набрать форму, чтобы завоевать лицензию? Это будет не так-то просто.

— Но все же хорошо, что есть шанс.
— Все прекрасно понимаю, потому и не сижу, ковыряясь в носу. Если раньше налегал на физическую подготовку, то сейчас начинаю вспоминать и технические моменты. Работаю самостоятельно в зале.
Основная проблема в том, что нет достаточной тренировочной и соревновательной практики. Хотя уверен: как только закончится дисквалификация, меня сразу же отправят на сборы — для работы с тяжеловесами хорошего уровня. Потому что дома, тренируясь с ребятами на голову ниже ростом и весом меньше на двадцать кило, особую практику не получишь.

— За время вашего отсутствия в нашей сборной появились молодые звезды?
— Есть двое ребят — Артем Плонис и Иван Павловский. Они выиграли молодежный чемпионат Европы — то есть совершили то, что после меня никто в сборной не делал. Причем в том же весе, что и я. Обнадеживает, что в команде есть такие перспективные спортсмены. И что у девочек юниорского возраста тоже имеются успехи на европейской арене.
Я очень надеялся, что в Рио-2016 смогу выиграть медаль, и это еще больше поможет нашему таэквондо. У нас жеребьевка прошла заранее и сложилась для меня совсем неплохо. В первых двух кругах были соперники, у которых уже выигрывал. А чтобы войти в тройку, мне хватило бы и этих двух побед.
В итоге выиграл парень, которого я несколько раз побеждал. Второе место занял спортсмен, с которым у меня тоже положительный баланс поединков. Плюс с ним много работал в спаррингах на сборах и примерно знал, что смогу ему предложить.
Понятно, что все это условно. Но я действительно собирался привезти из Рио медаль. И уверен, что привез бы. Как минимум бронзовую. За золото пришлось бы пободаться. Но я бы уперся, потому что был готов очень хорошо. Поэтому можно представить мое состояние, когда наблюдал за олимпийским турниром по телевизору. Хотя об этом уже не вспоминаю, живу настоящим.
Недавно заметил, что если раньше мне приносили радость победы, то теперь похожее чувство начал находить в работе с клиентами. Люди приходят ко мне с какой-то проблемой. И когда помогаешь ее решить, видишь их радость… Она сопоставима с той, которую раньше сам испытывал на татами. Это вносит новые краски в мою жизнь.
Я обрел хорошую профессию, но все равно хочу вернуться в большой спорт. Все-таки это самые яркие, эмоциональные воспоминания, которые были в моей жизни. И у меня еще остались незавершенные дела.

— Наблюдаете за тем, что происходит сейчас в таэквондо?
— Нет, скорее люблю пересматривать то, что уже произошло. Как-то побывал в Москве на финале Гран-при. Поехал туда не за кого-то болеть, а просто посмотреть турнир как обычный зритель, насладиться красотой вида.
Свое же возвращение в спорт приму как очередной вызов. Все- таки пройдет четыре года, уже немного поменялись правила, появились новые спортсмены. Надо доказать в первую очередь себе, что смогу вернуться на прежний уровень. Я вижу в себе потенциал. Я стал сильнее. Знаю, что в себе нужно изменить и каким способом это лучше сделать. И тот голод к таэквондо, который во мне сидит, будет тянуть меня вперед, как танкер.
Если сравнить меня сейчас и тогда, то раньше олимпийский пьедестал выглядел как мечта — я лишь в самых общих чертах знал, как ее достичь. А сейчас это четко поставленная цель. Вижу путь, по которому надо идти. Ведь зачем-то судьба послала мне это испытание.