Какие люди! Татьяна Силич. Сожалею, что так рано ушла из сборной

А “ПБ” характеризовал “игроком уровня старой доброй сборной СССР, а значит, фигурой мирового масштаба”. Все эти слова, конечно, про Татьяну СИЛИЧ. Звездная линейная прожила удивительную карьеру. В ней было всего два клуба — минский “политех” и датский “Рандерс”. И в ней так мало сыграно в форме национальной сборной… Выступления за нее Татьяна закончила тогда, когда иные только начинают, — в 25. При этом она до сих пор остается на высоком восьмом месте в списке бомбардиров команды за всю историю (236 голов). И по-прежнему удерживает рекорд “Рандерса” по количеству проведенных матчей (295). Силич живет в Дании уже больше 20 лет, обзавелась там семьей, работает в смежной со спортом области… И с легкостью принимает предложение поностальгировать.

— Как к вам пришла идея открыть по окончании карьеры массажный кабинет?
— В Данию я приехала, окончив академию физического воспитания и спорта. Мне предлагали работу учителем. Быть в спорте уже не хотелось. Но искала что-то в этой сфере. Как-то сидели с подругой, и она говорит: “Таня, а что если физиотерапия?” Я почитала об этом в интернете и решила попробовать. Открыла клинику. Параллельно получила медицинское образование. Мне понравилось.
Но это не массажный кабинет, а как раз клиника. Массажем почти не занимаюсь. Физио, мануальная терапия, восстановление после травм… Обычно удача всегда со мной. Все развивалось, как мне хотелось. Клиника находится в фитнес-клубе, я снимаю помещение. Профессиональных спортсменов у меня нет, только любители.
Один день в неделю нахожусь в клинике. А в остальное время езжу на разные фирмы и лечу людей там. Обслуживаю шесть компаний. Сейчас это популярно в Европе. А когда я только начинала, работать так было нетипично. Причем помогаю не только физически, но и психологически. У людей ведь бывает стресс. Кстати, у моего мужа тоже своя клиника.

— В 2010-м “Рандерс” с подачи тогдашнего тренера Яна Лесли, который сейчас возглавляет ЦСКА, не продлил с вами контракт. Расстроились?
— Расстроилась. Это было не очень приятно. Но! В 2008-м я родила первого ребенка. Когда вернулась, поняла, что скоро буду заканчивать. Не ожидала, что материнские чувства так повлияют на спорт. Я тренировалась, но мыслями чаще была с ребенком. Спустя время осознала, что приняла правильное решение.
По завершении карьер девчонки у нас ведь продолжают играть. Есть лиги для “пожилых”. И меня туда зовут. Но не поверите: ни разу больше не брала мяч в руки. Только с детьми, и то слегка. Гандбольного мяча с “липучкой” в моей жизни больше нет. Годом раньше это было бы мое решение. А тогда его принял клуб.

— Точку вы поставили красиво — выиграли Кубок ЕГФ. А после победы в финале расплакались…
— Да. Датчане довольно скупые на подарки. Когда кто-то завершает карьеру, могут преподнести цветы. А мне сделали сюрприз — перед финальной игрой подарили книгу. Там тексты из газет, фотографии — информация об одиннадцати моих сезонах в команде. Весь зал — три тысячи человек — тогда встал и захлопал. К тому же пришли все мои девчонки, которые уже закончили. Думала: это ведь еще играть надо… Держалась как могла, чтобы не расплакаться. Но после матча, конечно, прослезилась. Болельщики меня растрогали. В тот момент в этом была моя жизнь.

— История вашего появления в “Рандерсе” интересна. Тренер Мортен Арвидссон искал вратаря, просматривал матч белорусской сборной, но в итоге обратил внимание на вас.
— Тем вратарем была Наталья Петракова. А агентом — Штефан Бегель. Все произошло быстро. Я не планировала уезжать. Только вышли из отпуска в “Политехнике” — звонит Леонид Николаевич Гуско и говорит: “Таня, готова?” Спрашиваю: “Что готова?” И он рассказал про Данию. Вскоре я улетела. Причем не в Данию, а через Франкфурт в Чехию, где “Рандерс” был на сборах.
Боялась ли? Не то слово. Не знала языка — даже английского. Теперь могу представить, как боялась моя семья. Летела в никуда и даже не понимала, кто меня будет встречать. Люди стояли с табличкой с моим именем. Переживала, но не показывала этого. Помню, познакомилась с командой, потом у нас были обед и тихий час. Пришла в гостиницу, и — вы не поверите! — мне приснился весь “Политехник”. Девчонки и Леонид Николаевич. Будто хочу обратно, и не нужна мне уже новая команда. Было стремно.

— Как-то вы сказали: “Ожидала, что поиграю в Дании пару- тройку лет, а затем вернусь домой с большой сумкой денег и куплю квартиру в Минске”.
— Да, и это правда. Нет, квартира у меня была. Строила ее в Минске. На улице Денисовской. И я ту квартиру выкупила, сделала последний взнос, когда отыграла первый сезон в “Рандерсе”. Думала: сто процентов вернусь в Минск. Язык выучила быстро. Первые три года была уверена, что приеду обратно, через пять лет поняла, что жить здесь неплохо, через семь подумала, что уже не вернусь и продала ту квартиру… Нравилось бывать в Беларуси в отпуске, здесь все родное. Однако менталитет, ход мыслей у меня потихоньку менялись. Это было мое, но уже и не мое. Приезжаю с радостью, однако уже как гость.

— Алеся Сафонова рассказывала, что на гандбол вы сейчас не ходите.
— Вообще с клубом у меня есть контракт. Пару лет назад популярных “старых” игроков пригласили и попросили стать амбассадорами. Чтобы мы выступали на мероприятиях, рассказывали о себе что-то интересное, помогали интегрироваться в команду молодежи и иностранкам. Я согласилась. Пару раз участвовала в таких мероприятиях и была на играх. Как понимаю, экономическое положение у клуба не сильно хорошее. Надо привлекать спонсоров. А помимо тех случаев, после заключительной игры в зал не заходила. В тот день интерес к гандболу иссяк.
Мне даже как-то неудобно об этом говорить. Иногда общаюсь с Аллой Васьковой, которая сейчас в Австрии. Ее карьера тоже давным-давно закончилась. Но она в спорте, даже немножко играет. У меня же потом родился второй ребенок. Семейная жизнь, клиника… Предпринимателям надо много работать. Гандбол ушел на второй план. А потом на третий, четвертый… Сама не ожидала, что так будет. Общаюсь со спортсменами, не гандболистами. Они тоже говорят: или — или. Мол, или я в спорте, или нет. Говорю: думала, я единственная, кто закончил, — и после этого все.
Хотя в гараже до сих пор лежат мячи для тренировок — с моими номером, именем и фамилией. И если все же приходила в зал, то чувствовала, что нахожусь не на том месте — к примеру, когда в Рандерс приезжал БНТУ. Естественно, хотелось на площадку. Казалось, могу так же, как раньше. Но я-то знаю, что уже не могу.

— Когда “Рандерс” играл с БНТУ, ностальгию испытали?
— Конечно. Все девчонки такие веселые, открытые, радостные, с улыбками… Я ведь здесь двадцать лет живу. Уже и не белоруска и не датчанка. Естественно, почти никого не знала. Только Алесю Сафонову и Аню Сухомирову. Ну и еще пообщалась с Ириной Артеменко, с Константином Григорьевичем Шароваровым. Во время матча я единственная в зале хлопала двум командам. На меня так смотрели…

— Помимо выигрыша Кубка ЕГФ, что еще важного и интересного произошло с вами за одиннадцать лет в “Рандерсе”?
— Датский чемпионат ведь в те времена был самым сильным в мире. И мы взяли серебро — это было, по-моему, в тот же год.
Ну и веселые истории случались. Когда языка не знаешь, их много. В основной семерке у нас поначалу играли пять иностранок. “Рандерс” — это первый датский клуб, который купил легионерок. Многие разговаривали на английском. Я — только на русском. И венгерка на своем. Но мы понимали друг друга. Выучили какой-то датский с неправильным произношением — сейчас даже не могу представить, что это за язык такой. Датчанка-разыгрывающая не понимала ничего: мол, как они общаются?
В первой игре за “Рандерс” выбила палец. Надо было ехать в больницу делать снимок. Врач команды говорит: мол, Таня, когда доктор будет смотреть палец, говори, что больно. Мы-то знаем, как вы, русские, можете терпеть боль. А я не могу понять, что он имеет в виду. Так он взял мой выбитый палец и нажал на него. Я сразу: ау! А он: да-да, ау-ау, так и говори врачу.
А еще здесь другая культура питания. В Дании много хлеба. Первая моя неделя в городе, идем на обед. И девчонки заказывают мне хот-дог. А я вообще не ем такое! Сижу и думаю: что сказать? Если “нет” — надо объяснять почему. А как это сделать? Пришлось говорить “да”. Столько мучилась с тем хот-догом… Но съела из уважения. Ха, позже в ресторане рисовали на салфетке курицу, корову, рыбу или морковку, и я выбирала.
Как-то отправились в Румынию. Наш тренер Мортен вел здоровый образ жизни. Мы тогда выиграли, прошли дальше. Решили поехать на дискотеку, чего вообще-то делать нельзя. Там были и врач, и массажист — короче, чуть ли не все, кроме тренера. Мы тогда выпили каких-то коктейлей… Выезжать в аэропорт надо было в шесть утра. Возвращаемся в гостиницу на такси к пяти. И прямо перед входом стоит наш тренер — уже выносит сумки. Видели бы вы его взгляд, когда мы вылезали из такси! Штрафов у нас в клубе не было, но мы все же заплатили. Помню, сидим уже в самолете. И нам приносят обед. А мне реально плохо. Но тренер говорит: нет, Таня, этот обед ты сейчас съешь. А когда прилетели в Рандерс, он решил сделать тренировку для самых веселых. Нас, еще не совсем трезвых, он повел в зал. Это были длинные сутки. Кстати, по образованию тренер историк. Всегда изучали историю того города, куда приезжали.

— Наталья Петракова рассказывала, что, когда оказалась в Скандинавии, была поражена обилием в команде однополых пар. Вас это тоже удивило?
— Да-да. Но удивило — и все. Больше об этом не думала, не обращала внимания. Воспринимала как факт. У нас в команде играла одна такая гандболистка, капитан. А в лиге в целом это было тогда популярно. Но, знаете, не так открыто. Может, в Норвегии, где выступала Наташа, было по-другому. Поначалу не владела датским и, возможно, поэтому не знала. А потом начинала понимать, что и эта, и эта…

— При вашем уровне игры не могло не быть предложений из других клубов. Почему оставались верны “Рандерсу”?
— Вы знаете, вариантов было много. Но “Рандерс” все время предлагал лучшие условия. Говорю не только про финансы. Три сильнейших датских клуба каждый сезон искали контакта со мной. И я была на встречах. Но “Рандерс” всегда оказывался на шаг впереди. Игроки, тренеры, руководители, персонал поддерживали настолько, что я чувствовала себя как в тылу. Если нужно было сделать приглашение моей маме, они с радостью помогали. Потом кто-то из клуба ехал ее встречать. Чувствовала заботу.
Помню, Алла Васькова звонила из Австрии, звала в “Хипобанк”. Там знали мои условия в “Рандерсе” и перебивали их. Я обдумывала, пару ночей не спала. Но интуиция, чуйка подсказывали, что надо оставаться. В других клубах такого отношения реально не было. Идешь по городу — видишь улыбки. Приглашали меня и в Македонию в “Кометал”. Тоже клуб с хорошим финансовым положением. Но нет. Там чистый бизнес. А здесь душевность. Сейчас этого и в “Рандерсе” нет. Потому нас как амбассадоров и вернули в клуб.

— Карьеру в сборной вы завершили небывало рано. Есть ощущение, что недоиграли?
— Не поверите: когда закончила в сборной, думала, что мне лет 29. А ведь действительно было всего 25. Я проводила очень много игр, начали лететь колени. Понимала: если продолжу выступать и в клубе, и в сборной, карьера закончится очень быстро. С 1999 по 2002 год играла без перерыва, без отпуска. А в “Рандерсе” проводила по шестьдесят минут в каждом матче. Даже в тренировочных. Там была странная система — в межсезонье делали по три игры в день. Очень сожалею, что закончила так рано. Но не вытянула бы физически. Хотела ведь играть сто процентов времени везде. Принять решение было очень сложно. Когда стояла в национальной форме под национальным флагом, не могла играть на пятьдесят процентов. Это ведь честь.
К тому же в Дании физическая подготовка немножко отличалась от белорусской. Я больше за нашу. В Дании в течение недели были и “тренажерка”, и тренировки с мячом, и игры. Сегодня работаю в этой сфере и понимаю: тело не могло восстановиться как следует. Все было, как в винегрете. А в “политехе” “физуху” закладывали летом. Первые три-четыре года выступала за счет того, что дал еще Леонид Николаевич Гуско. Тех физических тренировок не хватало. Думаю, это тоже повлияло на то, что начались травмы.

— Слышал, дело не только в травмах, но и в тренере.
— Я закончила после чемпионата Европы в Дании. Помню, как сидела в раздевалке и сказала, что это моя последняя игра. Прямо перед турниром ушел из жизни Леонид Николаевич. Нам было психологически сложно. Пришел Валерий Петрович Певницкий. Это тоже повлияло. Он начал прививать новую систему. Было очень много другой тактики. А когда ты несколько изношена — хотя в 25 я не должна была быть такой… В общем, сборную требовалось делать с нуля. Понимала, что нужно было больше находиться в Минске. Но просто не имела времени на это. Выступала бы в Беларуси, возможно, пару лет еще поиграла бы за сборную. Тогда ушли и многие другие гандболистки. А приезжать, чтобы не пройти отбор, — это неинтересно. Надо признать, новому тренерскому составу тоже было сложно.

— Вас пытались вернуть?
— Было пару звонков. Даже Сергей Новиков проводил беседу. Я постаралась донести, что не смогу. Каждое лето на протяжении четырех-пяти лет делала микрооперацию на колене, чистила хрящи. Когда мне было двадцать семь, хирург сказал: “Таня, доигрывай по контракту, бегать больше не сможешь”. Настолько хрящи были раздроблены. К счастью, получилось по-другому.

— Условия, которые имела тогда сборная, сейчас, наверное, кажутся пугающими…
— Такое время — лучшего не было. Спартанские условия меня не пугали — серьезно. Это было нормально. Мы ведь и в интернате по восемь человек жили. И в Турцию трое суток пилили. Были закаленными. Помню, приехала в сборную уже как легионерка. В зале на сетке ворот, кажется, были дырки. Бросаешь мяч и не понимаешь, залетел ли он. К нам пришел кто-то из руководителей Спорткомитета. Спросил: есть ли пожелания? Говорю: есть! И сказала про эту сетку. А мне ответили: ты что, очень сильная стала? Мяч залетает так, что не видишь? И на этом вопрос был закрыт. С “Рандерсом” потом ездили в Македонию и Румынию. Там тоже немножко ущербные условия. На игру европеек это сильно влияло. Но не на мою.

— Про Леонида Николаевича Гуско есть интересная история?
— Одну могу рассказать. Тренировочная игра в Уручье. Мой первый сбор после отъезда. В Дании мне показали один новый бросок. Выпрыгиваешь, имитируешь, что будешь бросать правой рукой, а отпускаешь мяч левой — и он должен залететь между ног вратарю. Долго разучивала этот бросок. И он стал получаться.
И вот мы играем. Я бегу в отрыв. Выпрыгиваю и хочу сделать этот бросок, который умею. Но теряю мяч, и он летит в сторону от ворот. Приземляюсь и даже не знаю, что думать. Мне так стыдно… Хоть бы Леонид Николаевич сейчас заменил! Бегу в защиту. В Уручье тишина. И Гуско на весь зал: дескать, Силич, если ты еще раз так облажаешься, будешь сидеть рядом со мной и наблюдать, как другие играют. Это я красиво говорю — там было другое слово вместо “облажаешься”. Зал как начал смеяться… В общем, это была очень долгая дорога обратно в защиту…
А еще Леонид Николаевич любил повторять, чтобы разрядить обстановку: “Силич, вы как комары. Отгадай почему”. А я все время отвечала: “Видимо, потому, что кровь пьем…” У нас с тренером были очень хорошие отношения. Мы даже приходили к ним с Любовью Николаевной домой.

— Вы рассказывали, что однажды вас в шутку позвали в сборную Дании. Только в шутку?
— Да. Датчане не считают иммигрантов своими. У меня на сегодня датский паспорт. Но я все равно не датчанка. В той сборной не было ни одной иммигрантки. Другое дело — Австрия. А в Дании многих так в шутку звали. Летом на сборах встречались разные клубы. И приезжали тренеры сборной. Все общались друг с другом. И вот так я поговорила с Яном Пютликом. Со смехом. Не более того.

— Линейная — неблагодарное амплуа. Майки часто рвали?
— О, часто. В “Рандерсе” у всех было по одной футболке, а у меня — три. Или рвали, или “липучка” не отмывалась — так держали, что, даже когда постираешь, майка стояла. Как-то соперницы не могли меня удержать и при броске подняли футболку — так, что у меня было открыто тело. Алла Васькова еще подходила потом: мол, девчонки, зачем вы так? Но я привыкла, что со мной грубо играли. Тренеры всегда говорили, что меня будут щемить.

— Ни одно интервью со звездой прошлого не обходится без вопроса: что случилось с нашим женским гандболом в последние 10-12 лет?
— Это не только с нашим. Так везде, в том числе в Дании. Другие сборные раньше тоже были намного сильнее. Сейчас таких звезд, как прежде, не вижу. Мне в принципе нравится белорусская школа. Она должна быть как база. Но, может, стоило бы внести новое, нетипичное. Видимо, что-то застоялось, заморозилось. Потому что тренеры хорошие, с опытом, знаниями. Есть и Бабич, и Шароваров… Смотрю, и Наташа Серко уже тренирует.
Возможно, в физическом плане сейчас другое поколение. Раньше мы все были такие высокие, спортивные. А может, дело в экономических ресурсах. Это ведь тоже многое значит. В свое время я была просто перспективной. Попала в Минск вторым эшелоном. Как при переезде в Данию. Искали полусреднюю — забрали меня. Валерий Сергеевич Бабич просто оказался тогда в моем родном Бобруйске. Если нет такой экономической помощи, как раньше, то, конечно, сложно. Ведь тогда и мотивировать игроков трудно.

— Не так давно наша газета определила 50 лучших белорусских гандболистов в истории. А кого вы включили бы в пятерку лучших белорусских гандболисток всех времен?
— Вы меня застали врасплох… Светлану Миневскую. Таню Зуеву (Рыжевич). В свое время смотрела, как она играет, и училась. Еще Елену Корзун. Если брать вратарей, то вот думаю, кого назвать: Наталью Петракову или Марину Братенкову? С Петраковой много играла, знаю ее настрой. Наверное, включу ее. Но и Братенкова тоже много сделала. Сколько там — четыре? Таню Хлиманкову не могу не назвать. И не потому, что она моя подруга. А потому, что она была сильным игроком нападения.