На все времена. Проект имени Анатолия Капского. Струны для советских ракеток делали на мясокомбинате

Вдруг выяснилось, что, играя допотопными ракетками с загадочным названием “Восток”, можно не только оказывать серьезное сопротивление признанным асам, но и побеждать их. А получив в руки фирменную экипировку, реально и вовсе ворваться в десятку сильнейших мирового рейтинга и собрать коллекцию четвертьфиналов, полуфиналов и финалов всех турниров “Большого шлема”.
Я об Александре МЕТРЕВЕЛИ. Именно он в 70-е был тем грозным парнем из СССР, который не признавал авторитетов. Наиболее успешно уроженец солнечного Тбилиси сыграл на “Уимблдоне” в 1973-м, где лишь в финале уступил чехословацкому теннисисту Яну Кодешу.
Что интересно, судьба не раз сводила этих мастеров, и перевес большей частью был на стороне советского спортсмена. Особенно в матчах командного турнира Кубка Дэвиса. Знаменитый подвиг Владимира Волчкова в игре с россиянами на “Дэвисе”-2004, можно сказать, имеет свою предысторию.
Главный тренер российской команды Шамиль Тарпищев долгие годы возглавлял сборную СССР, а ее многолетний лидер Метревели в тот раз приехал в Минск в качестве комментатора. О чем думали Шамиль Анвярович и Александр Ираклиевич, наблюдая пятый поединок между Волчковым и Южным, когда Владиатор буквально из последних сил тащил белорусскую сборную в четвертьфинал? А трибуны ревели от восторга так, что рядом сидящие болельщики не слышали друг друга…
Уверен, они вспоминали совместную работу, когда таким же образом Метревели рубился за сборную Союза. Тридцать лет тому — в Донецке, при такой же феноменальной поддержке зрителей, в финальном матче Европейской зоны Против сборной Чехословакии. Метревели тогда вновь сошелся с Кодешем. Тяжелейший пятисетовый поединок так изнурил соперников, что после победного мяча наш герой даже не смог дойти до скамейки, рухнув на корт от судорог, сведших сразу обе ноги.
Через два года в матче со сборной Испании история повторилась — на сей раз в поединке против Мануэля Орантеса. Встреча снова проходила в Донецке, и местные болельщики, для которых Метревели был уже героем, наблюдали, как тбилисец борется с судорогами уже по ходу игры. Борется, но не сдается. Потом Метревели признается, что воспрянул духом, когда увидел, что от напряжения спазмы мышц начались и у противника. Он собрал остатки сил и убедил противника, что сопротивляться человеку с такой волей просто бесполезно.
Современному поколению поклонников тенниса Метревели известен прежде всего как комментатор — в паре с Анной Дмитриевой. Мне приходилось общаться с Анной Владимировной. И она, признавая необыкновенный талант Метревели-игрока, сокрушалась из-за того, что он мог бы достичь на международной арене гораздо большего. Просто если бы на раннем этапе, когда происходит формирование теннисиста, сумел получить достойную практику на международном уровне.
А еще она говорила о чувстве юмора, с которым рождается каждый грузин. Александр Ираклиевич не пропускает ни одной фразы, достойной шутки. И, конечно, не мог не прокомментировать особенное отношение Анны Дмитриевой к тогдашней звезде мирового и белорусского тенниса Виктории Азаренко. С этого, собственно, мы и начали наше интервью…

— Аня всегда была очень доброжелательно настроена к Азаренко. А когда узнал, что моей коллеге звонила мама Вики и благодарила за поддержку ее дочки… Я пошутил, что теперь Лукашенко никуда не деться — наградит Анну Дмитриеву орденом.
Я, конечно, неплохо знаком с еще ранними представителями белорусской теннисной школы. Имею в виду Аркадия Эйдельмана, эмигрировавшего затем в Соединенные Штаты. Ну и потом у вас выросла целая плеяда хороших игроков, начиная с Сергея Леонюка. Но их карьера как раз пришлась на период разрушения системы. Они не могли полноценно участвовать в международных соревнованиях, а без этого рассчитывать на успех трудно.
Ну и Володю Волчкова, естественно, нельзя не назвать. Мне кажется, он мог бы заиграть очень хорошо. Если бы не травма, и если бы у него были те условия для роста, которые необходимы теннисисту международного класса.

— Читал в книге Дмитриевой, что, поехав на первый в вашей жизни юношеский “Уимблдон” в 1962 году, вы умудрились получить травму еще перед стартом турнира. А все потому, что как истинный грузин не устояли перед приглашением поиграть в футбол в свободный день…
— Там не простая травма была, а пострашнее. Вначале все подумали, что перелом. Я выскочил к воротам, занес ногу для удара, и тут на нее прыгнул вратарь. И всей тяжестью тела ее раздавил. Нога мгновенно опухла, стала темно-фиолетового цвета. Боль страшнейшая. Мысль в голове одна: ну как же так, приехал на “Уимблдон” и даже не вышел на корт?
Но, слава богу, обошлось без перелома. Это успокоило и придало сил. Начали интенсивно лечить уколами. Днем я играл, а ночью сидел в ванной — делал процедуры для больной ноги, опуская ее то в горячую, то в холодную воду. Даже смог добраться до финала. Но там сил уже не осталось, проиграл сыну Стэнли Мэтьюза — легендарного английского футболиста. Он, кстати, потом тоже переехал в США, и сейчас у него там маленькая академия.

— Как сегодня оцениваете тот свой детский поступок с футболом накануне престижнейшего турнира?
— Сейчас, конечно, я бы этого делать не стал — как профессионал. Но тогда мы были любителями, а это совсем другое. Хотя, надо признать, в те времена теннисисты обожали гонять мяч. Помнится, мы даже небезуспешно сыграли в Каире против местного футбольного клуба. Знаменитый модельер Серджио Таккини специально прилетал, чтобы с нами побегать. Многие теннисисты хорошо в футбол играли, особенно итальянцы, румыны. Югославы тоже неплохо.

— Читая воспоминания многих теннисистов, легко прийти к выводу, что половина из них — неудавшиеся футболисты. Шамиль Тарпищев, например, умудрялся играть подставным за заводскую команду своего отца и даже зарабатывал на этом.
— Да, он играл за кого-то, но это несерьезно. Серьезно он играл в теннис. Правда, его все время преследовали травмы, помимо этого, еще и болезненный был. Но игрок хороший, и из-за всех этих неурядиц он не смог показать всего, на что был способен.
Тарпищев рано перешел на тренерскую работу, и я был одним из тех, у которых спрашивали: сможет ли он стать классным специалистом? Я подтвердил. И действительно, теперь все знают, что Шамиль очень хорошо умеет руководить теннисом.

— Вы же, я так понимаю, были вундеркиндом.
— Я не стал бы себя оценивать… Знаю только, что для достижения результата надо очень много и упорно тренироваться. У нас не было такого графика, как сейчас. Не было этой рейтинговой системы набора очков. А так как я был наголову выше других советских теннисистов, то меня регулярно приглашали на международные турниры. Другим еще надо было туда пробиваться.
Если говорить о том времени, то в стране отсутствовали нормальные площадки, где можно было хотя бы тренироваться. Они кардинально отличались от тех, на которых потом приходилось выступать за рубежом. Там другие корты и мячи.
Ладно, мячи мы потом начали закупать. Но ситуацию с площадками, как вы понимаете, быстро изменить было нельзя. Корты более или менее имелись в Калининграде — еще от немцев остались. И в Прибалтике они было традиционно лучше, чем в других республиках СССР. Например, у нас в Тбилиси их строили по каким-то старым нормам — совсем не европейский уровень.

— Теннис сейчас считают привилегированным видом спорта.
— Тогда о нем говорили то же самое. Что это вид аристократический, в него играли буржуи. И искренне удивлялись, почему мы должны развивать теннис, а не лапту и городки. Он не был тогда популярным — это пришло уже потом, когда ребята начали выигрывать турниры “Большого шлема”, когда тон в мировом теннисе стали задавать наши девочки. Ну и, конечно, Борис Ельцин. Если первое лицо государства выходит на корт с ракеткой, то это здорово способствует популяризации вида в стране.
И все-таки первыми советскими теннисистами, выезжавшими на Запад, были именно мы.

— И какое впечатление произвел на вас мир чистогана?
— Тяжело было с практической точки зрения — нас там никто не знал. Это потом уже я со всеми раззнакомился, а со многими и по сей день дружу. А раньше ты просто один и смотришь на всех круглыми глазами. Плюс еще процедура выезда на турниры, которая никогда не была простой. Решения выдавались на уровне ЦК.
Головной болью наших спортивных руководителей тогда были два вида — теннис и шахматы. Хотя шахматы только у нас считались спортом — за границей их называли просто игрой. А у нас — партийный вид.
С теннисом ситуация еще более запутанная. За рубежом любителей нет, одни профессионалы, а играть надо. И что делать с выигранной валютой? Права получать ее мы не имели, но надо же на что-то жить и переезжать с турнира на турнир…
К тому же по нашим законам любой делегации, даже состоявшей из одного человека, требовался руководитель. Иногда дело доходило до маразма. Однажды меня отправляли в полуторамесячную командировку по турнирам, а руководителем хотели поставить женщину — старшего тренера “Динамо”, никакого отношения к работе со мной не имевшую. Я тогда специально поехал в Бакуриани, где проходила зимняя Спартакиада, и разыскал там Виталия Смирнова — зампреда Всесоюзного спорткомитета. Спортом у нас руководили все-таки вменяемые люди, он послушал мои доводы и согласился: “Да, это лишнее”.
Таких случаев было навалом. Хорошо, что перед отъездами на крупные турниры в нашем грузинском ЦК, куда меня любили приглашать, никто не накачивал и не проверял мою коммунистическую бдительность. Когда-то совсем давно, перед первым выездом за границу — я был еще, по сути, ребенком — со мной провел беседу один человек. Минут десять. И все.
Проблема состояла в том, что посылали на турниры нас всегда впритык. И времени для подготовки на хороших кортах не оставалось. Приехал — и сразу давай играй. Из-за этого форму приходилось постоянно форсировать, что приводило к травмам. Плюс не хватало на еду, проблемы с проживанием…
Опять же первые годы у нас не было нормального инвентаря. Это потом уже зарубежные фирмачи начали присылать мне ракетки, струны, мячи, тапочки нормальные для тенниса. Затем и остальные ребята стали их получать.
В Советском Союзе были две фабрики, делавшие ракетки, — в Москве и Эстонии. Еще что-то пытались производить в Украине. Но вся эта продукция была примерно одного качества. Я тоже какое-то время играл ракетками “Восток”. Они, конечно, разительно отличались от того, что выпускали на Западе. Небо и земля.
У нас даже случился скандал на эту тему с директором московской фабрики. Была встреча, и она возмутилась: мол, почему вы не играете на международных турнирах ракетками нашего производства? Мой товарищ поинтересовался, костюм чьего производства на ней сейчас надет. “Импортного…” — “Ну, вот видите…” Я тоже спросил: “Если буду играть вашими ракетками, то, может, вы сможете меня еще и струнами обеспечить, и формой, тапочками для игры?” — “Нет, конечно…”
У нас мало того что все было невысокого качества, так еще и производилось в разных регионах страны. Струны почему-то выпускал Полтавский мясокомбинат. Кстати, тоже плохие. Делали их из четырех частей, надо было эти части делить и только потом натягивать. Мячи производили на Ленинградском заводе, на старой послевоенной чешской линии. И это был ужас. Но выбора не оставалось: хочешь играть в теннис, есть только такие мячи.

— Как вы поступали с призовыми на зарубежных турнирах?
— Эту проблему тоже никак не могли решить. Ввести какую-то обязаловку было тяжело, потому что одни проигрывали в первом круге, а кто-то доходил до финала. К тому же на одном турнире один призовой фонд, на другом — другой. Как здесь разберешься?
Недавно один из руководителей ATP прислал фотографию с первого моего профессионального турнира в Риме. Призовые там были серьезные, и я загодя посоветовался с Москвой насчет предполагаемого развития событий. Мне заявили: “Давай договоримся так: половину ты возьмешь себе, а половину привезешь. Но так, чтобы об этом никто не знал”. Отвечаю: “Но я же должен как-то эти деньги на границе задекларировать…” — “Ну, этот вопрос мы решить не можем”.
Но я начал хорошо, проходил одного соперника за другим. И вскоре раздался звонок из нашей федерации: “Знаешь, половина все-таки много. Бери себе четверть, остальное — в Союз”.
Секретарь римского турнира выдал мне сумму купюрами. Мелкими — от одного доллара до десяти. Получился полный чемодан. Таможня меня обычно не трогала, но на этот раз я боялся. Что, если проверят? Как мне объясниться? Сослаться на телефонные разговоры? Но, слава богу, никто меня досматривать не стал.

— Как разобрались с призовыми после вашего самого крупного успеха — финала на “Уимблдоне”-1973?
— Те деньги взяли уже без меня. Даже за гостиницу мне пришлось доплачивать своими — из суточных. Отели — еще одна морока. Сейчас на Кубок Дэвиса можно прилететь со всей семьей — и это естественно. А тогда, чтобы получить хороший номер, где можно нормально отдохнуть, надо было опять-таки доплачивать. Потому как в смете не заложено.
Были и политические моменты. Мы два раза могли выиграть Кубок Дэвиса, но нам не дали. В одном случае впереди по сетке стояли чилийцы — у них в стране недавно состоялся государственный переворот. Во втором — команда ЮАР. (С ее политикой апартеида. — “ПБ”.). Поэтому пришлось проиграть своим соперникам, чтобы не попасть на эти сборные. В ином случае мы все равно не стали бы с ними встречаться и получили бы санкции и денежный штраф. У нас всегда говорили, что политика вне спорта. Но мы-то знали, что это не так.

— Советские спортсмены тех времен с удовольствием рассказывают, как возили всякую всячину за рубеж на продажу. Почему-то кажется, что среди теннисистов такое было не сильно распространено…
— Ну почему же? Знаю историю, как один наш известный мастер привез на турнир ожерелье и попросил знакомую иностранку его продать. Та же, явно не ведавшая, что советским людям в принципе нельзя заниматься подобными операциями, взяла и заявилась на следующий день к нам на тренировку. Того спортсмена не было. Тогда она отдала ожерелье первому попавшемуся члену делегации. Со словами: “Вы передайте ему, пожалуйста… И скажите, что я не смогла это продать”. Как вы понимаете, для нашего парня такой случай даром пройти не мог. Получил он по полной программе.

— В финале “Уимблдона” вы встретились с чехом Кодешем…
— Он был опытнее меня, дважды выигрывал чемпионат Франции. Хотя в личных встречах я имел преимущество. Тот матч Ян тоже провел хорошо. А о классе его игры говорит уже то, что на чемпионате США в том году он тоже вышел в финал.
Я же психологически не был готов соперничать с чехом. Тогда, помню, зарядил дождь, и сказали, что завтра будут играть девушки. А мы, получается, — на следующий день. В итоге назначили оба финала на один день. И я не смог максимально мобилизоваться.

— Примерно в те же годы блистал еще один Метревели — футболист. Кто из двух однофамильцев был в Тбилиси популярнее: Саша или Слава?
— Футболисты всегда очень популярны, вне зависимости от фамилий. Это вид спорта номер один. Хотя бывали и такие заголовки в нашей прессе — “От Метревели до Метревели”. В каком-то году меня назвали спортсменом номер один в опросе журналистов, а он был номером 10-м.
Мы со Славой дружили. Иногда вместе проводили время, потому что период затишья у нас был один и тот же — ноябрь, начало декабря.

— Мне непонятно, как можно заниматься спортом в Грузии. Тебя же постоянно тащат в компании — “посидеть”…
— Без этой традиционной черты нашего народа — никак. Но спортсмен хорошего уровня должен понимать: во всем надо знать меру. Я не тот человек, который совсем не принимает спиртного. Бокал хорошего вина в компании можно допустить, в этом нет ничего страшного. Главное — не увлекаться.
Тбилиси в советское время был городом более свободным, нежели иные. Например, москвичи и заикнуться не могли, чтобы поехать на соревнования вместе с женой. А мне этот вопрос решали на республиканском уровне. Помню, тогда министром МВД у нас был Эдуард Шеварднадзе.

— В Минске был спецраспределитель, где спортсмены высокого класса получали усиленные пайки.
— В Тбилиси такого не практиковалось, зато имелись знакомые директора рынков и магазинов. Министра торговли я тоже хорошо знал. И никаких проблем с продуктами у меня никогда не было.
У меня даже было два автомобиля — немыслимая роскошь для советского человека по тем временам. Первый — “Волга”, которую я купил как раз на четверть призовых от турнира в Риме. Второй — “Форд Мустанг”. Спортивная машина серебристого цвета. Не та, на которых ездили дипломаты и за которыми стояли в очереди. Как правило, это были старые или побитые иномарки. Моя была абсолютно новой, подаренной американцами. Второй такой в Тбилиси точно не было. Да и в других городах СССР тоже вряд ли.

— Как вам достался этот “Мустанг”?
— Меня звали на турнир в США, а с травмированной рукой лететь не очень-то и хотелось. Но они были настойчивы, пообещали хороший подарок. Прилетел — спрашивают: что ты хочешь? Попросил машину. “Не вопрос!” Американцы свое слово сдержали — отгрузили. Но, признаться, я больше всего боялся, что неприятности будут ждать меня на советской стороне. Благо помогли друзья со связями, и эту машину я все-таки получил.

— Даже не сомневаюсь, что ваш “Мустанг” грузинские автоинспекторы никогда не останавливали.
— Вы правы. Начальник ГАИ был моим товарищем, его заместитель тоже… Но я никогда правила и не нарушал. У меня вообще было много друзей, часто куда-то рекомендовали. Я был внештатным сотрудником ЦК комсомола, потом был и в большом ЦК. Почти пять лет проработал заместителем министра спорта Грузии.

— Нравится мне подход к звездам грузинского спорта. Они все куда-то неплохо уходили. Метревели-футболист, например, стал директором ресторана. В других республиках такая традиция отсутствовала…
— Тогда частного бизнеса не было, поэтому заслуженным людям предлагали денежные места. Директор ресторана бедным никогда не будет. Хотя, признаюсь, на должности замминистра я зарабатывал меньше, чем когда сам выступал или же потом работал тренером.
Но опять же мне везло, потому что я многих знал. Тогда какие проблемы были? Устроить сбор. Чтобы гостиничные номера были нормальными и кормили вкусно. Билеты на поезд и самолет. Достаешь записную книжку и звонишь. Форму достать — набираешь друзьям в Москву, в Спорткомитет. Тогда такое время было — все надо было доставать.

— Кажется, вы работали в то время, когда тбилисское “Динамо” выиграло Кубок обладателей кубков-1981.
— Нет, но я ездил на матчи той команды. В частности, в Голландию — в составе спортивной делегации по линии ЦК партии. В тот сезон я был ответственным за судей. Встречал их, провожал. Нарабатывал уже какой-то опыт общения как организатор. Мне легче было адаптироваться к послеспортивной жизни, поскольку я хорошо общался как с руководителями, так и со спортсменами. А когда есть авторитет, то тебе гораздо проще договариваться, чем человеку просто назначенному.
Ко мне часто обращались с просьбами. Я помогал людям решать самые разные вопросы. Если были какие-то проблемы с финансированием — звонил в Министерство финансов. И никогда мне не отказывали. В ЦК партии все болели за спорт — я не боялся звонить и туда. Не требовал, конечно, но настоятельно просил, чтобы нам помогли. И опять же ни разу не слышал отказа.
Главный акцент делался на Спартакиаде народов СССР — сейчас многие даже не знают таких соревнований. Но в советское время этот был главный смотр спортивных сил страны. Спартакиада проходила накануне Олимпийских игр и была, по сути, их генеральной репетицией. Но там мы всегда выступали достойно.

— Кого назовете самым выдающимся грузинским спортсменом?
— Виктора Санеева, конечно. Трехкратный олимпийский чемпион, который мог выиграть золото и на четвертых своих Играх. Выдающийся атлет, таких в мире единицы. В тяжелый период неопределенности уехал в Австралию. Знаю, у него были проблемы с ногами, но он молодец, справился.
Вообще в то время главным было попасть в сборную СССР. Конкуренция — жесточайшая. Скажем, у нас всегда была хорошая борцовская школа. И если грузинского атлета отправляли отстаивать честь страны, то на родину он возвращался, как правило, или с золотой, или с серебряной медалью.
Знаю, что и у белорусов было много действительно легендарных спортсменов. Причем в самых разных видах. Всегда с удовольствием приезжал к вам. Был на очень интересном матче Кубка Дэвиса, когда Беларусь играла с Россией.

— С травмированным Волчковым?
— Для меня до сих загадка, как он сумел восстановиться к поединку с Южным. Накануне так сильно потянул мышцу, что не мог ходить, а потом — нормально. Бегал по корту как ни в чем не бывало. Не знаю, как было задумано изначально, но вышло так, что появления Волчкова в последнем поединке не ожидал никто. В том числе и руководство сборной России. И при горячей поддержке своих трибун он принес успех сборной Беларуси в, казалось, уже проигранном матче.

— Что скажете по поводу нашей главной надежды Арины Соболенко?
— Я больше стараюсь следить за мужским теннисом. За женским — в меньшей мере. Арина играет в силовом стиле. В таком же, каким отличалась и Азаренко. Виктория мощно бьет с задней линии. Но вообще-то я ни одной игры Арины не комментировал.

— Слышал, вы вообще не особенно любите женский теннис.
— Не то что не люблю… Они просто немножко по-другому играют. Говорят о равенстве, но если так, то надо просто выйти и играть через одну сетку. Мужчины проводят на корте по четыре часа, женщины — один. Какое тут может быть равенство?
Сегодня в женском теннисе кризис. Были яркие лидеры, сейчас их нет. В каждом соревновании появляется новая победительница. Но, надеюсь, этот период пройдет, и загорится новая звезда.

— Какого игрока считаете лучшим за всю историю тенниса.
— Назову двоих. Роджер Федерер из современных и Род Лейвер — из тех, с кем играл сам. Австралиец выиграл два “Больших шлема” — больше не удалось никому. Я с ним хорошо знаком, провел против него много времени на корте и могу сказать, что он действительно был выдающимся спортсменом своей эпохи.
Федерер, конечно, это уже другое поколение и другой теннис. Но ведь и ракетки тоже стали другими. Многие современные мастера посмотрели бы на старые и подумали: как они ими играли?

— Федереру скоро исполнится 39 лет. Как думаете, где он находит мотивацию?
— Очень любит играть, любит зарабатывать. На его матчи ходят люди — в этом и есть главная мотивация. История его карьеры говорит о том, что спортсмены, самоотреченно относящиеся к теннису, могут добиваться феноменальных результатов.
Роджер правильный во всех отношениях с самого детства, и поэтому ему легко выдерживать режим столько лет. Теннисный мир знает немало блестяще одаренных игроков, которые успевали и в теннис играть, и получать удовольствие от жизни по полной программе. Правда, длилось это не так долго, как им хотелось бы.
Федерер другой и действительно переворачивает представление о пределах человеческого организма. Казалось бы, тебе почти сорок, как можно стабильно играть на таком высоком уровне? Но ведь удается. За это его любят болельщики во всех странах. И я сам, признаюсь, испытываю к нему симпатию и желаю здоровья, чтобы он поиграл еще.

— Вам сейчас комфортно жить в Тбилиси?
— Мне всегда было здесь хорошо — и в советское время, и сейчас. Сегодня живу за городом. Вчера заходили друзья — очень большая компания. Теперь от них отдыхаю, вполне нормальная для Грузии ситуация. Пандемия, правда, внесла свои коррективы, но у нас обстановка получше, чем у соседей. Как-то смогли справиться с этой бедой и погибших мало — всего 14 человек. Больных тоже не так много. Границы свободны для внутренних перемещений, а с 1 июля страна открывается и для гостей из-за рубежа.
Правда, пока не очень понятно, как это будет. То ли туристу хватит справки из родной страны, что у него нет коронавируса, и в аэропорту ему лишь измерят температуру. То ли появятся еще какие-то условия. Будут в самолетах рассаживать пассажиров в шахматном порядке или в каком-то ином? Пока неясно.

— Шахматный порядок для вашей страны — категория тоже не чужая. Признаться, всегда удивлялся, почему шахматную корону между собой делили исключительно представительницы вашей республики. Говорят, все чемпионки и претендентки даже жили на одной улице.
— Да, одно время все проживали на центральной улице. Потом только разъехались. В чем причина успеха? Тренеры были хорошие. Ну и девочки учились друг у друга. И давайте будем честными: женские шахматы не были такими популярными в мире, как мужские. Наши были практически профессиональными игроками, а в мире фигуры двигали любители.
Плюс, наверное, есть какие-то гены, раз у нас выросла целая плеяда отличных шахматисток.

— Думал, вы скажете, что грузинские женщины самые умные в мире.
— А что, для того чтобы играть в шахматы, надо обязательно быть сильно умным? Знаю, там считать хорошо надо. А вот в этом умении с нашими женщинами, поверьте, действительно мало кто может сравниться.