НИ УБАВИТЬ, НИ ПРИБАВИТЬ. Шампанское по утрам пьют либо аристократы, либо...

— Александр Яковлевич, не находите странным, что атака на вас пошла за считанные дни до Олимпиады?
— Точно такая же волна поднялась перед Кубком мира в 2004-м. Под абсолютно теми же лозунгами: дескать, все плохо, в федерации — бардак. Люди словно не хотят видеть, какой путь мы прошли за десять с лишним лет. От полного развала в середине 90-х до нынешнего вполне преуспевающего состояния. Кому-то, видимо, кажется, что уберут Стеблина — и все изменится словно по волшебству.

— Новая атака началась со скандала в Петербурге, где вы якобы устроили дебош в VIP-ложе. Что там произошло на самом деле?
— Знаете, за 57 лет у меня никогда не было проблем с памятью. А тут — провалы на полдня. Я отлично помню, что было 5 января, 6-го, 7-го… А 8-го все словно оборвалось. В голове — только фрагменты воспоминаний. Смутно помню обед, который проходил в два часа дня. Но вот что на нем происходило, восстанавливал только с помощью друзей, которые там присутствовали. После возращения в Москву я пошел к врачам. Они вынесли вердикт: это действие психотропного препарата. И добавили: ищите в своем окружении.

— Недруги утверждают, что вы просто перебрали с алкоголем.
— В этом смысле природой мне отведено очень много — могу выпить 500-600 граммов виски и при этом оставаться на ногах. Но за последние месяцы я значительно ограничил потребление алкоголя. Спросил у врачей: это могло сказаться на моей восприимчивости к спиртному? Они сказали: наоборот, порог должен был увеличиться.

— Давайте откровенно. Сколько вы выпили в тот день?
— О том же меня спросили и медики. Но я-то ведь ничего не помнил! Сказал наугад: может, граммов 150-200 виски. Потом узнал, что за обедом был только бокал шампанского. Да и тот я не допил.

— Больше в тот день вы ничего не употребляли?
— С утра в гостинице с двумя приятелями сходил в сауну. Там взяли по бутылке шампанского на брата. Но это одна десятая того, что я могу выпить!

— Вас обвиняют в оскорблении президента Международной федерации хоккея Рене Фазеля.
— Это вообще чушь какая-то. Я знаю Рене с 1984 года, он тогда арбитром на Олимпиаде в Сараево работал. Мы с ним в хороших отношениях, хотя на некоторых заседаниях ИИХФ жестко спорим. А теперь говорят — я его оскорбил…

— Вы общались с Фазелем после этого?
— Неоднократно. Последний раз — позавчера. Он говорит: ты вел себя агрессивно и неадекватно. Но это было уже чуть позже, на улице. В VIP-ложу я только зашел, дал Севе Кукушкину в нос и ушел.

— То есть это вы помните?
— Это — да. Вот то, что было до обеда, — словно отрезало. Как выходил из гостиницы, как ехал на стадион — ничего не помню.

— А за что “дали в нос” Кукушкину? Он же считался вашим доверенным лицом…

— Была причина, не хочу говорить. Там одна ниточка цепляет другую. Скажу одно без другого — все равно не поймете. Вчера Кукушкин был у меня в палате, сидел вот на этом же месте. Сейчас с ним уже все нормально.

— Вы подозреваете кого-то в отравлении?
— Это же произошло сразу после новогодних праздников, в гостинице было столько народу. Впрочем, есть один вариант…

— Какой?
— За неделю до этих событий произошла еще одна странная история. Мне позвонил директор банка, в котором федерация содержит свои счета. Сказал, что кто-то пытается снять 12 миллионов рублей. Наличными! Счастье, что я тогда был в Москве. Разворачиваю машину, еду в банк. Мне показывают доверенность, с которой накануне пришла какая-то женщина. На ней — мое имя, подпись нашего финдиректора. Смотрю: бланк и печать старые, подпись подделана. А на дворе уже 28-е число, человек вот-вот придет за деньгами. Ну, мы подключили кого следует и взяли его с поличным. Сейчас органы с ним разбираются. Я уверен, что все это звенья одной цепи. Если выясним, кто стоит за этим делом, и заказчика отравления можем вычислить.

— Почему вся эта история раскрутилась с таким опозданием?
— Для меня это непонятно. На следующий день после нашего приезда из Питера все было тихо, спустя сутки — тоже. А в среду в пять часов вечера вдруг поднялся шум. Причем официально информацию никто не подтвердил, была лишь ссылка на пресс-службу Маргелова. Но такое впечатление, что информацию ждали.

— То, что новую атаку повел Михаил Маргелов, которого именно вы пригласили возглавить попечительский совет хоккейной суперлиги, не удивляет?
— Договоренность о том, что Маргелов возглавит попечительский совет, существовала уже давно. Хоккею нужен человек из властных кругов, неравнодушный к спорту… И потом, я от него не слышал критических заявлений в свой адрес. Ссылаются на его пресс-службу, но ведь это может быть только прикрытие.

— Зато второй автор открытого письма, депутат Госдумы и вице-президент магнитогорского “Металлурга” Павел Крашенинников несколько раз резко высказался о вас…
— С Павлом Владимировичем мы знаем друг друга довольно давно. На недавнем собрании суперлиги я встретил его, спросил: к чему такие обвинения? Дескать, Стеблин через федерацию решает личные вопросы. Достаточно было снять телефонную трубку и поговорить. Он сказал: мол, сделать такие заявления его вынудили обстоятельства. Мы договорились встретиться в ближайшее время и спокойно обо всем поговорить.

— Крашенинников не скрывает своих амбиций возглавить российский хоккей.
— Пожалуйста, он может возглавить попечительский совет ФХР. Пусть осмотрится, вникнет в суть. Если потом попечительский совет сочтет, что руководство федерации не справляется со своими обязанностями, можно выйти с этим на совет ФХР, а потом собрать перевыборную конференцию.

— То есть вы готовы покинуть пост президента ФХР?
— Я никогда не держался за должности. Но только уход должен быть цивилизованным. Людей надо поблагодарить за проделанную работу, проводить по-доброму. И обязательно сохранить преемственность в федерации. Не может быть такого: шашки наголо, вжик-вжик — и головы полетели.

— Без работы остаться не боитесь?
— Без работы?! (Иронически усмехается.) Знаете, какая зарплата у меня на посту президента ФХР? Ноль. А на посту президента ПХЛ? Тоже ноль. Я сам по себе — небедный человек. И был небедным еще до того, как пришел в федерацию. Если я уйду, изменится только одно. Рубцов на сердце у меня станет меньше.