Евгений Мазуро. У нас вместо системы — перетягивание одеяла

Уже потому, что в должности начальника “Локомотива” (это де-юре, де-факто — директора клуба) Евгений МАЗУРО стоял у истоков оршанского хоккейного клуба.

— Фамилия у тебя по протестной звучности, конечно, не Калиновский, но не могу не спросить: уже широко известный студент БГУИРа Дмитрий Мазуро не родственником ли приходится?
— Нет, просто однофамилец. Тоже читал историю про этого парня. Таких, увы, сейчас много.

— Что чувствуешь по прошествии месяца после расставания с “Локомотивом”: огорчение, обиду, облегчение, что-то еще?..
— На удивление, остро негативных эмоций нет. Скорее именно облегчение. Понятно, что присутствует некоторая тревога, в том числе за будущую работу. Но пока какой-то запас прочности есть, а там посмотрим.

— Облегчение эмоциональное или физическое?
— Пожалуй, комплексное. Эмоционально все еще непросто. Но это связано с событиями в стране. Доходило до того, что в сентябре спал всего по пару часов в сутки. Больше просто не мог из-за происходящего в стране. При этом и хозяйственных дел в клубе хватало. Причем уже с весны — с горкой. Первая волна “короны” здорово ударила по социальной сфере. Кафе, боулинги, катки, спортзалы опустели. А все это у нас на арене в Орше было, и от их успешности зависело благосостояние клуба. Вот и приходилось выкручиваться с марта и фактически вплоть до увольнения.

— Сентябрьская бессонница — результат неравнодушия, или было что-то личное?
— Личное тоже. И друзья-знакомые попадали “на сутки”. Слава богу, уже после того, как основная волна “жести” при задержаниях чуть спала. Так что и у РОВД дежурить доводилось, и напитки-продукты волонтерам подвозить. Чем мог — помогал.

— Признаюсь, меня несколько удивила твоя протестная позиция. Человека, приведенного в хоккей Семеном Шапиро.
— И что удивительного? Почему одно не допускает другое? С Семеном Борисовичем были знакомы со времен его губернаторства в Минской области, когда я работал в хоккее на траве в смолевичской “Виктории”. А в спорте я и того раньше — с середины 2000-х, когда уволился из МЧС.

— Отчего уволился?
— Отдал долг родине — хватит. Несколько лет службы — достаточный срок, чтобы понять: жизнь по приказу, когда инициатива наказуема, — не мое. При всей романтике и благородстве профессии спасателя. С юности привык мыслить самостоятельно и принимать решения по ситуации. Хотя дурным словом службу в МЧС не помяну. Это была школа жизни, которая научила многому. До сих пор никогда не проеду мимо, скажем, ДТП. Сколько уже историй было, когда, пользуясь давними навыками, доставал пострадавших из машин.

— А из огня?
— Само собой, неоднократно. В том числе — “тринадцатых”.

— Это что-то вроде “двухсотых” в армии — погибших?
— Точно. У спасателей их называют “тринадцатыми” — люди, которым не повезло. Самое трудное, только входя в зону пожара, уже знаешь, что там есть погибший. У смерти есть свой запах, известный каждому из служивших в МЧС… Ладно, что-то нас в сторону повело, давай, может, о хоккее?

— Спасение людей — никогда не лишнее, но давай. Ты же, получается, перед директорством в “Локомотиве” год провел в федерации?
— Причем главной моей задачей и была работа над созданием четырех новых клубов, включая оршанский.

— В который ты позже и перебрался, отхватив, как может показаться, самый лакомый кусок.
— Что в нем такого лакомого?

— Как минимум — мощный титульный спонсор, отменная арена.
— В которой клуб — арендатор с непонятными правами и постоянным конфликтом интересов с ее руководством. Только в прошлом году арену и клуб объединили. Знал бы ты, скольких нервов и хождений это стоило.

— Врагов, наверное, нажил?
— На любом руководящем посту это неизбежно. Хочешь не хочешь, а периодически приходится и принимать непопулярные решения, и где-то идти на конфликт. Для всех хорошим быть невозможно. Поставив цель чего-то добиться, неизбежно затронешь по пути чьи-то интересы. Но цели достигли, клуб за пару лет чего-то добился и в спортивном плане, и в инфраструктурном. А летом 2018-го начинали с одного кабинета и трех сотрудников: меня, бухгалтера и юриста.

— Уже не все помнят, что первым коучем “Локо” был не Жилинский, а Расолько. Расставание с ним — один их примеров непопулярного решения?
— В том числе. Тем более что расстались на фоне победной серии, что могло кому-то показаться странным, пусть и не стало прецедентом. Разошлись во взглядах на развитие клуба.

— Надеюсь, в тактику ты не вмешивался?
— Нет, естественно. Там дело было в другом: скорее в подходе к клубной философии. Плюс всегда считал и считаю, что тренеров нельзя допускать к финансовым вопросам клуба. А чиновников — к определению состава и тактики.

— А что, были такие попытки?
— И не раз. У нас же нередко кто-то, пару месяцев посмотрев матчи, уже считает себя экспертом. А уж если он при этом наделен хоть какой-то властью… Им трудно объяснить, что некоторые, проведя в хоккее не один десяток лет, все время открывают в нем что-то новое для себя.

— Так или иначе, но шороху вы навели. Одна только серия против “Юности” в последнем плей-офф чего стоит.
— Да мы там “нашуршали” в целом ворохе номинаций. В дебютном сезоне выиграли в дивизионе “Б”, в прошлом — аналогично.

— Стоп: “Могилев” же во втором случае вас обошел.
— Это уже в переходном турнире. Плюс могилевчане же были из топ-8. Фактически мы выбили в низший дивизион “Лиду”. Да и первенству “Могилева” в переходном не сильно расстроились. Нам было удобнее сойтись в плей-офф с “Юностью”, чем с “Неманом”.

— Неожиданно…
— Тем не менее нашу серию против минчан ты сам вспомнил. Более того, она вполне могла закончиться и не в шести матчах, а позже. Но в любом случае вошли в историю как первая команда, стартовавшая в плей-офф с 8-го места в сетке и сумевшая дважды обыграть лидера. Уже есть что вспомнить.

— В сентябре у вас было еще одно печальное первенство — дебютный уход на карантин команды топ-8. Как развивались события?
— Банально. У нескольких игроков появились первичные симптомы коронавируса. Решили от греха подальше сразу после выезда всей командой сдать платные тесты. Понятно, что игроки с признаками на тот выезд не поехали. Сдали, оценили масштаб проблемы и решили: лучше уж получить пяток технических поражений, чем добивать немногих оставшихся здоровых. Тем более что зараженными оказались и оба вратаря.

— Вас пинали за нерасторопность при создании фарм-клуба в “вышке”, который мог бы выручить в этой ситуации. Справедливо?
— Ой, да за что нас только не пинали, чего только не предлагали. Вплоть до того, что дозаявить нескольких пацанов 2004 года из нашей школы. Ну бред же — бросать 16-летних с ходу под траки топ-8. Мы же не убийцы малолетних, они еще по “юниорам” толком не играли. И “фарм” тут ни при чем: у “Химика” и “Металлурга” они есть, а толку? Все равно сели на карантин каждый в свое время.
Для “Локомотива” создание сейчас фарм-клуба было бы просто бессмыслицей и выброшенными на ветер деньгами. Своих пока нет и быть не может — у школы еще не было выпусков. Привези откуда-то 25 непонятно каких пацанов плюс тренерский штаб? Размести — все же иногородние, — накорми. То есть угрохай по самым минимальным подсчетам тысяч 700. И для чего? Чтобы наиграть кого-то для Витебска или Новополоцка? Ведь, как мы выяснили, в случае эпидемии в главной команде толку от “фарма” ноль.

— Какое послевкусие оставят эти три твоих года в хоккее?
— Ты погоди меня хоронить и подводить черту. Может, я еще вернусь. Хотя, понятно, вряд ли в ближайшее время. Что до ощущений… Они разные, хватало и приятного. Но один из главных выводов: сколько бы у нас ни говорили о создании какой-то системы развития вида в стране, ее до сих пор нет. Есть постоянное перетягивание одеяла той или иной стороной в своих интересах. В детском хоккее, слава богу, в последние пару лет наметились какие-то сдвиги к лучшему. В немалой степени — за счет массовости.
А так в основном продолжаем идти на ощупь. Четыре новых клуба создали — хорошо, разделили дивизионы экстралиги — здорово. И то хорошую идею сейчас сами же и прибили. Я об отмене переходного турнира, который заменили парой матчей в “стыках” за право играть в основном плей-офф и заодно в топ-8 следующего сезона. Ну глупость же! Мало того что на несколько игр может напрячься и собраться любой, чтобы потом год быть в шоколаде. Так еще и потенциально более сильной команде могут подставить подножку на эти два поединка травмы или та же “корона”. Турнир в несколько кругов в этом смысле был куда честнее. А так какой-то лоббизм.

— Чей?
— Назвал бы пару фамилий, но промолчу. Это снова о перетягивании одеяла в нашем хоккее вместо системности.

— Когда почувствовал, что над тобой, как руководителем “Локомотива”, сгущаются тучи? Все же далек от мысли, что уйти решил сам.
— Правильно понял — уж слишком много сил было вложено в клуб, чтобы вдруг в разгар сезона захотеть уйти. А когда почувствовал… Давай не так: все мы люди взрослые и неглупые. А чтобы понять, что подписью под письмом спортсменов против насилия силовиков наверняка осложню себе жизнь, не нужно быть семи пядей во лбу.

— Это могло вызвать колебания, подписываться или нет.
— Не в моем случае. Вечером изучил текст петиции, утром следующего дня присоединился к подписавшимся. Уже потом узнал, что и Саша Руммо, и еще некоторые давно и хорошо знакомые сделали то же. Подписал даже несмотря на то, что не со всеми пунктами был согласен абсолютно. И все-таки текст наиболее полно отражал происходящее в стране. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы сбить волну творящегося насилия.

— Но это был конец августа, а уволили тебя в середине октября.
— Да, какое-то время работал как работал. Какие-то полунамеки на скорое “спасибо, до свидания” появились, аккурат когда команда ушла на карантин. То есть где-то через месяц после подписания мной письма. Из клуба позвонили, сообщив, что из исполкома запросили мой контракт, график работы, еще что-то. Опять же не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, к чему идет дело.
В первый день выхода команды из самоизоляции заехал с утра закрыть больничный, а мне уже стали звонить из городского отдела спорта. С известием, что на меня готовят акт о неявке на рабочее место. Пришлось по телефону объяснять азы трудового законодательства, отличие опоздания от прогула. Но это так — в порядке сарказма: к чему сверху клонят, было уже понятно. А я не люблю недосказанностей, по натуре человек прямой. Все эти хитрые схемы и намеки — не мое. Предпочитаю говорить и слышать все в лицо. Короче, обращаюсь к собеседнику: “Можно без обиняков: чего исполком от меня хочет?” Наконец-то получил четкий ответ: “Тебя не видят больше в должности. Поэтому давай или по статье и с проблемами, или по соглашению сторон”. Взял паузу прикинуть варианты и выбрал второе.

— Не смалодушничал?
— Считаю, нет. Не хотел попусту трепать нервы в борьбе с жерновами системы. Доводилось сталкиваться с ними еще во время работы в Смолевичах — опыт имелся. Так что написал заявление об увольнении в тот же день. Только попросил неделю привести дела в порядок для передачи, и 15 октября был мой последний рабочий день в клубе.
Интересно, что два года никто из вышестоящих инстанций особо не вникал в интересы клуба. Приходили на матчи, радовались успехам, старались заявить о причастности к ним по делу и без — у побед же всегда много лиц. А тут вдруг резко заинтересовались.

— Волнуешься?
— Нисколько. Ничего противозаконного я на своем посту не делал. Ну оказался не нужен — бога ради. Пусть у кого-то получится так же, а то и лучше. Здесь искренне и без иронии: все-таки в становление “Локомотива” вложил слишком много сил и времени. После этого зла клубу не пожелаешь ни при каком раскладе.

— Прощание со стороны городских властей ограничилось тем самым разговором с представителем отдела спорта исполкома?
— Да. Наверное, чисто по-человечески имел право хотя бы на “спасибо”. Ну нет так нет — с меня не убудет.

— Самое значимое событие за месяц безработицы?
— Позволил себе пару недель отдыха, теперь занимаюсь вариантами будущего.

— Понятно, не в хоккее?
— Наверное, у меня вновь обострилось нежелание работать под чьим-то руководством. Можно было без этого обойтись, самостоятельно занявшись каким-то околохоккейным бизнесом. Но вряд ли.

— Рынок скудный?
— Скорее он просто уже поделен. Ладно, не пропаду. Уже поступало несколько предложений работы из-за границы. Но сейчас с этим понятные проблемы — границы пока закрыты. Нужно просто найти дело, которое было бы для меня действительно интересным. Нигде не стоит работать через “не могу”.

— Уверен, что увольнением из “Локомотива” история санкций к тебе со стороны госаппарата исчерпается?
— Надеюсь на это, хотя не исключаю ничего. Человеческая натура такова, что внутри каждого оптимиста сидит пессимист. Вопрос только, насколько глубоко.

— Жалеешь о чем-то по следам событий последних месяцев?
— Разве о том, что где-то что-то мы упустили в первой половине лета во время селекции “Локомотива”. А вот за вторую половину мне не стыдно ни в какой проекции. При том что до наших уже всем известных событий был человеком почти аполитичным.