Юрий Альберс. О джокере Рыженкове, стрельбе по чужой мишени и позитиве

Ныне знаковые для себя события он встретил в роли гостренера по биатлону. 7 июня Юрий Юрьевич отметил 70-летний юбилей, неделей ранее — 50-летие тренерской карьеры. Но сначала о делах…

— Год для сборной стартовал с привычной майской аттестации в Минспорта. Прошедший сезон признан успешным, однако все ли сохранили свои места?
— Все, в том числе и Роман Елетнов, который раньше других завершил кубковые старты. Свои позиции защитили тренеры женской и мужской сборных. Они предложили маршруты будущего олимпийского пути и свои оригинальные способы достижения цели. За основу взяли модель прошлого года, но внесли коррективы, поскольку, если повторять одно и то же, останешься на месте. Обе команды отправятся на четыре горных сбора, в отличие от минувшего сезона.
В прошлом сезоне на горных мировых этапах взяли меньше бонусов: объективно хуже выглядели передвижение и стрельба. Олимпийский турнир пройдет на биатлонном стадионе “Хуалиньдун”, который расположен на высоте 1750 метров. От 80 до 100 дней надеемся провести в среднегорье. Повторюсь, выезды мужской и женской сборных отличны по сроках и местам. Их наставники по-разному видят тренировочные усилия спортсменов.

— Вернемся к другим событиям — личным, юбилейным. 50 лет наставничества…
— Груз прожитых лет не давит. Что до профессии, то я выступал только в одной роли — тренера. Первые шаги делал в логойской спортшколе, в которой учился поначалу тонкостям лыжного спорта, а потом и биатлона. Больших высот не покорил, но выполнил норматив мастера спорта СССР, входил в юниорскую сборную. Отец умер в 43 года, когда мне было 17, многого пришлось добиваться самому.

— Повезло на спортивных наставников?
— Несомненно! На биатлонную стезю поставил Дмитрий Кривель, хотя в спортшколе королем был лыжный спорт. На трассы под Логойском выходила и сборная СССР, не только лыжная, но и биатлонная, в составе которой были и Тихонов, и Аликин, и другие звезды. Из-за травмы завершив спортивную карьеру, не потерялся, начал тренировать, и в 24 года уже помогал национальной сборной.

— Когда возникло понимание, что тренерское дело — ваше признание?
— В сборной Вооруженных сил СССР тогда трудился известный специалист Валентин Пшеницын, признававшийся лучшим биатлонным наставником Союза и работавший вместе с Александром Приваловым. Я после спортшколы продолжил карьеру в обществе “Урожай”, а потом в белорусском СКА. Мы преуспели на всесоюзном первенстве Вооруженных сил, меня заметили и в 1986-м пригласили в ЦСКА. Параллельно помогал белорусским армейцам, с которыми в 1991-м на развалинах СССР выиграли союзный чемпионат. До моего появления команда ходила в аутсайдерах.

— Самая яркая веха — назначение старшим тренером в новой национальной сборной, образованной в молодой стране. Но и оно далось непросто. Помнится, в Новосибирске на финальном этапе Кубка мира Владимир Барнашов, один из тренеров бывшей сборной СССР, подошел познакомиться и представился новым главкомом команды Беларуси.
— Претендентов и кроме Барнашова хватало, прежде всего из России. Но мы решили: раз белорусский биатлон отправляется в самостоятельное плавание, пора доверить штурвал местному специалисту. Предпосылки для этого были. Сборная БССР по биатлону выиграла первые Всесоюзные юношеские игры, а затем такие же дебютные молодежные. Плюс турнир последней зимней Спартакиады народов СССР в 1990 году. На ней я выступал в качестве старшего тренера команды. Нас поддержали, в том числе и пресса, что немаловажно. Я возглавил мужскую команду, мне помогали Константин Вайгин, Виктор Корчагин, Вячеслав Толкачев и Владимир Карчевский. Другой Владимир, Плаксин, гостренер по биатлону, был координатором наших дел.

— Как встретили коллеги-соперники из других сборных?
— По-дружески. Уже на первом этапе Кубка мира в декабре 1992-го Олег Рыженков взял бронзу в спринте, а через пару часов Светлана Парамыгина добавила серебро, тоже в спринте. В том же сезоне в феврале на чемпионате мира она завоевала бронзу на 15 километров и вместе с подругами — серебро в командной гонке. Нас поздравляли особенно тепло, по-приятельски, коллеги из бывших соцстран. У белорусской сборной наладились дружеские контакты с австрийскими и немецкими соперниками, были уважительные отношения с представителями других команд. Мы, дебютанты, держались на равных с мировой биатлонной элитой.

— Многое было в новинку — вы учились на собственных ошибках?
— Мы не успели приобрести практики в чемпионатах и Кубках мира. Небольшой опыт имел Виктор Корчагин, который работал в женской сборной Союза. Новые контакты, сборы на зарубежных базах, биатлонное хозяйство, подготовка и смазка лыж, отношения с фирмами-спонсорами, сопровождение в каждой гонке — со временем наработки пришли.
Мы учились вместе со спортсменами, которые, за исключением Александра Попова — олимпийского чемпиона в эстафете, не имели навыков международных стартов. Да и Евгений Редькин, перебравшийся к нам из России, в 1992-м выиграл золото Игр в Альбервиле и имел турнирный опыт. Через год, в декабре 1993-го, сборная установила своеобразный рекорд в Поклюке на кубковом этапе. В мужском спринте наши обосновались на первой, третьей, шестой, седьмой и одиннадцатой позициях.
Двумя медалями на чемпионате мира выстрелила женская сборная, на Играх-94 Парамыгина добыла серебро, четвертым в гонке отметился Попов. На последний круг эстафеты он убегал третьим, но не удержал бронзу и финишировал четвертым. За наш квартет бежал и бывший российский юниор Виктор Майгуров. С него, кстати, и началась полемика о переходе из одной команды в другую. В следующем году в состав Майгурова заявили и мы, и россияне. Таких прецедентов еще не было, и ИБУ, слегка растерявшись, решил, что один сезон он выступит за ту сборную, за которую пожелает, а дальше федерации должны сами между собой разобраться. Майгуров вернулся в Россию.
В 95-м первые медали — две бронзы — на чемпионате мира добыли тот же Рыженков и мужская белорусская эстафета, в составе которой он закрывал третий этап. В сезонных гонках Кубка мира на пьедестал поднимался и Вадим Сашурин. В суверенной истории эти двое принесли белорусскому биатлону равное количество наград чемпионатов мира.

— Рыженков еще раз выступил в роли своеобразного джокера, которого определяют как символ оптимизма и творческого подхода к любой ситуации. После одной из гонок он отказался выходить к подиуму. Подобного в истории биатлона сложно припомнить.
— В Лахти на кубковый этап мы добирались на автобусе. Приехали рано утром в день старта, благо созвонились по телефону и заявились на гонки. О знакомстве с трассой и пристрелке речь не шла. Это теперь индивидуальная гонка проходит на одном четырехкилометровом круге. А тогда бежали по пяти разным отрезкам. Стоял туман. Олег до последней стрельбы боролся за первое место. На огневом рубеже австриец Гредлер оказался более точным и на заключительном круге вышел вперед. Олегу в худшем случае светило третье место, но перед финишем он свернул не на тот отрезок, срезал метров 200 и выиграл гонку.
Никто не заметил его ошибки. Рыженков же, поняв, что выбрал не тот круг, решил не выходить на награждение. Я как представитель команды отравился в судейскую и долго объяснял причину отказа от медали. Поначалу меня не хотели понимать, но потом все-таки приняли нашу точку зрения. И, исходя из пункта правил, Олега дисквалифицировали, а он, напомню, тогда боролся за победу в общем кубковом зачете. Именно этих очков за гонку ему не хватило, и в итоге Рыженков занял пятое место. Скажу, что на следующий день Олег выиграл спринт…

— На европейские кубковые этапы, чемпионаты мира, которые проходили на континентальных аренах, команда добиралась на автобусе. Удивительных ситуаций на границе и на дорогах Европы возникало немерено.
— Мощность двигателя нашего автобуса влекла за собой ограничение скорости. Поэтому на конечный пункт маршрута приезжали с опозданием. А однажды, когда возвращались с чемпионата мира-1997 из Осрбли, в Польше нас остановили некие люди, а таковых, в том числе из бандформирований, хватало. Но мы с ними быстро разобрались: спортивное оружие не применяли, а вышли с шомполами для винтовок. Они, не ожидая такого решительного отпора, быстро ретировались.

— Вспомним самый курьезный турнирный случай…
— В 1996-м во время командной гонки вместо одиночного выхода на рубеж начали стрелять парами. До того оба раза на чемпионатах мира мы брали золото. Этот вид не вошел в программу Игр, и в год Олимпиады чемпионское звание разыгрывалось на последнем этапе Кубка мира. В 1998 году в Хохфильцене все шло к тому, что наши третий раз станут первыми.
И вот на огневой рубеж пришли Попов, который всегда стрелял в левую мишень, и Сашурин. Дуплетом раздался выстрел, и напротив установки Попова упала левая и правая мишени. Второй выстрел опять прозвучал одновременно, и снова упали две Сашины мишени.
Выяснилось, что Вадим перепутал направление. Если бы они нажимали на спуск не в одно и то же время, а с перерывом, вполне можно было решить, что Саша стреляет по своей мишени, а Вадим промахнулся, и по ходу перестроиться. Но… Нас, понятное дело, дисквалифицировали.

— Наиболее счастливое время в тренерской карьере…
— …медали, которые подопечные завоевывали, каждый раз отзывались ярким воспоминанием. Несомненно, запомнились серебряная медаль Сергея Новикова на Играх Ванкувере, все медали Дарьи Домрачевой, золото женского эстафетного квартета на последней Олимпиаде. Это было что-то!
Радостно за последний сезон, за Алимбекову и Солу, за их тренеров, которые ввели новое видение тренировочного процесса. Спортсменки осознанно, не как роботы, начали делать каждый свой шаг. Между ними и наставниками наблюдалась тесная взаимосвязь. Они осознали, что это единственный путь к достойному результату. Добавили и ребята. Возможно, меньше Никита Лобастов, который перенес коронавирус, но когда он восстановился, не сплоховал в эстафетах. Все это настраивает на позитив в олимпийском сезоне.