Пекин-2022. Китайский дневник. Шоу должно начинаться. Из "гнезда" в горы

Откровенно говоря, я никогда не был большим ценителем подобных “вечеринок”. В памяти отложились лишь три из них — 1980 года в Москве (светлые детские эмоции), 2002-го в Солт- Лейк-Сити (потому что самому там довелось находиться) и нынешняя церемония (по аналогичной причине). Совершенно по-разному отложились…

Нас в набитых трамваях болтает
Приезд президента Китая Си Цзиньпина подвиг организаторов на беспрецедентные усилия по оперативному заполнению Национального стадиона. В Главном олимпийском медиа-центре беспрерывно объявляли о посадке журналистов на “шаттлы” и необходимости сделать это как можно скорее. Первый автобус с прессой отправился в 13.40, при том что само шоу по расписанию начиналось лишь в 20.00… Последний “шаттл” уехал в 17.00 — позже на Национальный стадион было уже не попасть.
И хотя от пресс-центра до этого “Птичьего гнезда” буквально рукой подать, минут десять пешком, официальный транспорт кружными путями добирался долго, где-то полчаса. Внутри — как селедки в бочке, никакой социальной дистанции. Ведь на все правила и ограничения можно спокойно закрыть глаза, если очень-очень надо, если партия скажет… Перед отъездом журналистов ожидала еще одна приличная встряска, уже иного рода. Перед загрузкой в “шаттл” каждого тщательно обыскали — заглянули во все карманы, заставили снять куртки на ветру и вытряхнуть бумажники. Любопытное наблюдение: здесь вообще принято досматривать на выходе с арены или из отеля, а когда куда-нибудь входишь, делаешь это практически беспрепятственно и безостановочно. Вот и Национальный стадион встретил приветливыми волонтерами с табличками “Media”, указывающими путь на отведенную нам трибуну. Дошли быстро. Времени до начала церемонии оставалось очень много.
В небольшой пресс-комнате людно и шумно. Некоторые коллеги по профессии в стремлении занять лучшее место ушли на мороз уже часов в пять. Как они там столько высидели в своих тоненьких курточках и потрепанных кроссовках — уму непостижимо! Да и смотреть до срока было особенно не на что: полтора десятка работников неспешно бродили по сцене, доводя до идеала поверхность, покрытую светоотражающими материалами. Собирали пылинки. Разглаживали морщинки. И так примерно два часа. Потом стали проверять свет, проецировать на сцену разные полоски и рисунки. А за час до официального начала открытия Игр под свет прожекторов вышли двое ведущих, которые объявили о том, что сейчас состоится пре-шоу.
Минут тридцать они что-то говорили на китайском, шутили, призывали скандировать местную публику, невесть откуда свезенную на несколько трибун. Потом еще полчаса были танцы на беговой дорожке, на которые рекрутировали, надо полагать, лучшие детские коллективы Поднебесной. К слову, дети “зажигали” ярко и задорно. Стало даже как-то теплее, что ли. Да и начало официальной церемонии получилось огненным. Но вот потом пошла сплошная официальщина — парад стран-участниц, чиновничьи речи, поднятие флагов Китая и МОКа… Резко похолодало.
Причем с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее. Была надежда (и немалая), что ослепительный финал всех согреет, однако ей не суждено было осуществиться, поскольку задумку с факелом в снежинке в качестве зажженного олимпийского огня не понял никто, от этой свечи уж точно теплее не стало. Вообще сценарий спектакля получился крайне неровным. Были в нем и незабываемые моменты. Как, к примеру, выдвинувшаяся из-под земли ледяная глыба, впоследствии разбитая, растаявшая и явившая почтеннейшей публике пять священных колец. Или колышущиеся травинки, тоже весьма эффектно смотревшиеся с центра трибуны. А вот видеопроекции при наблюдении с наших мест не давали той четкости, как на телекартинке. И салюты с фейерверками при всей своей оглушительности не делали чести изобретателям пороха китайцам. На то, чтобы отчаянно палить из всех орудий, большого ума не надо…
Короче говоря, непонятно куда ушел заявленный бюджет с большим числом нулей. И не до конца ясно, что хотел донести до нас культовый режиссер Чжан Имоу, автор “Дома летающих кинжалов” и этой вот, с позволения сказать, постановки. Похоже, вся его творческая энергия утекла в создание видеоклипов, транслировавшихся в паузах, изобиловавших милыми детскими лицами и мудрыми ликами природы. Но видеоклипы видели только самые внимательные, и эти пятиминутные вставки не спасали от холода. Тоненькие одеяльца и поролоновые “подпопники”, заблаговременно помещенные на каждое сиденье, тоже не особенно согревали. Шапочка и перчатки приносили куда больше пользы, хотя ни они, ни два натянутых друг на друга теплых свитера, ни зимняя куртка не давали должного эффекта по прошествии пяти часов на свежем воздухе.
Потом — длиннющая очередь на “шаттл” и долгая дорога в Главный медиа-центр. Затем — пересадка на автобус в отель и еще более затянувшаяся поездка. Движение в центре оказалось полностью перекрыто (товарищ Си возвращался в свою резиденцию из неуютного “Птичьего гнезда”?) — битых полчаса стояли на перекрестке… В итоге, когда наконец добрались до отеля, секьюрити не хотели впускать автобус за зеленый забор. Смотрели на наручные часы, уходили и приходили, вели переговоры с кем-то по рации. Все-таки открыли ворота блудному “шаттлу” — судя по всему, верховная таможня дала добро…
Как следствие, эмоций — ноль. Все замерзло, застыло, закоченело. Хотя где-то в закоулках сердца продолжала звучать музыка, которой оказался до краев наполнен этот пятничный день. Музыка Китая древнего и современного, под которую танцевали дети. Музыка классическая, под которую на стадион выходили делегации стран-участниц Олимпиады. Наконец, музыка на любой вкус, с которой, собственно, начиналась пятница для меня, решившего с утра взять и махнуть в “Indoor Capital Stadium”, чтобы посмотреть на командные состязания по фигурному катанию. Там хорошо, не хватает только аншлага. Там яркие костюмы и зажигательные мелодии. Там непередаваемые переживания и отнюдь не маленькие трагедии. Там украинская и российские группы поддержки сидели рядом и ничего не имели друг к другу…

Сяду в скорый поезд
Однако на биатлоне, куда лежал мой путь в субботу, все равно лучше. Чжанцзякоу — оазис зимы после почти весеннего Пекина. Там мороз. Там снег, пусть и меленький, но беленький, радостно хрустящий под ногами. И что еще немаловажно, добираться туда, на популярный горнолыжный курорт, оказалось совсем не так сложно, как казалось поначалу.
Да, для бронирования билетов на скоростной поезд пришлось повозиться с установкой специального приложения на смартфон (которое так и не заработало). Да, успешно завершенная процедура в интернете не сгенерировала вожделенных QR-кодов. Однако по прибытии в пункт отправления все проблемы моментально решила хорошо обученная дама в форме, нажавшая на какие-то кнопки и сунувшая в руки привычные бумажные билетики (туда и обратно).
Впечатления от поездки — самые приятные. Приземистый новенький вагон с мягкими сиденьями, комфортными столиками с розетками, приветливой проводницей и бесплатными напитками в дорогу. Путь хотя и неблизкий, но абсолютно недолгий — подъем в горы занимает всего-то пятьдесят минут. Потому что поезд ну очень скоростной — легко разгоняется до 330 км/ч и летит к цели, то зашкаливая за 350, то притормаживая до 250. Причем в вагоне скорость совершенно не ощущается: не трясет, не звенит, не грохочет. Иногда слегка закладывает уши, как в самолете (тогда скорость на табло не высвечивается, чтобы не пугать иностранцев). В любом случае поездка совершенно не напрягает, можно даже набирать текст в ноутбуке. Или наблюдать пейзажи за окошком. Или общаться с интересным собеседником.
По пути на смешанную эстафету у меня имелись все эти возможности. Горы и туннели сменяли друг друга. Ветряные мельницы по мере прибавления метров над уровнем моря вертели лопастями все шустрее. И еще одна китайская примета: южные склоны гор устилали панели солнечных батарей. У нас мох на северной стороне деревьев, а у них панели на южной стороне гор — как говорится, почувствуйте разницу. И не завидуйте, а просто поймите: большому Китаю нужно много энергии.
Замерзшая река. Мост. Снова туннель. Это мы уже видели, и потому можно пообщаться с латвийским телекомментатором Анатолием Крейпансом, волею судеб тоже направляющимся на биатлон. “Мы транслируем все этапы Кубка мира. У нас большая аудитория, высокие рейтинги. Недавно еще на пару лет права купили. Биатлон очень популярен в Латвии. Конечно, не настолько, как хоккей, но и хоккей в последнее время не тот, что прежде. В любом случае биатлон у нас любят. Болеют как за своих, так и за иностранцев. За чужих даже больше, поскольку от наших ничего особенно выдающегося не ждешь. Другое дело — белорусская команда, приятно удивляющая на этапах Кубка мира. У вас очень хорошие девочки — и Динара, и Анна. Мы их знаем, мы за них переживаем”, — из разговора с Анатолием.
Пока говорили, поезд мягко подкатил к конечной станции, именуемой Тайзичан. Отсюда еще “шаттлами” предстоит добираться. Первый довозит до Горного медиа- центра, в котором внезапно обнаруживается волонтер по имени… Надзея. Вернее, она сама меня обнаруживает по куртке с надписью “BELARUS”. “Извините, вы из Беларуси?” — на неплохом русском спрашивает тоненькая китаянка. “Да”, — отвечаю удивленно. “А я вывучаю мову, — гордо продолжает она. — Сразу изучала русский язык, а потом был выбор между белорусским и украинским, и я выбрала первый. Потому что Россия и Беларусь очень хорошо дружат… Так что если будут какие-то вопросы здесь, зовите меня — обязательно помогу”.
С удовольствием принимаю предложение. Потому что трудности с переводом на Олимпиаде — гигантская проблема. Волонтеров много, все они искренне желают помочь, но английский понимают единицы, а говорят на нем и вовсе избранные.
У большинства приложения на смартфонах: ты спрашиваешь, программа распознает речь, на экране появляется сказанная тобой фраза по-английски, переводчик переписывает ее иероглифами… После чего начинается обратный процесс. Однажды был такой комически-нервический случай: спросил у волонтера, где находится ближайшая остановка автобусов для прессы, и он шесть (!) раз мне показывал свой телефон с неизменной надписью “Вы хотите узнать, где находится остановка автобусов?” После шестой попытки-пытки, я понял, что это тупик, развернулся и направился в обратную сторону.
Впрочем, не будем отвлекаться. Из Горного медиа-центра я переехал в биатлонный пресс-центр, где поспешил внести свою фамилию в список на получение пропуска в микст-зону. Туда пускают не всех, а примерно полсотни избранных, оформившихся пораньше да поубедительнее. Возвращаюсь на рабочее место и вижу, что уже за час до начала гонки практически все готово к проведению пресс-конференции. На столе установлены и проверены микрофоны. Расставлены бутылки с питьевой водой и кока-колой. Все тщательно опрыскано антисептиком и протерто вымоченными в специальных растворах тряпочками. Осталось распечатать и вставить под пластик таблички с фамилиями призеров. К сожалению, не наших…
Мороз и ветер — день ужасный. Шестое место в таких погодных условиях сродни подвигу. Не согласны? Спросите у украинских журналистов, которых было едва ли не больше, чем российских, и которые покидали соревнования с нескрываемым разочарованием. Украинский квартет финишировал тринадцатым, и Валентину Семеренко не поминал недобрым словом только бородатый фотокор, погруженный в свою галерею. А в белорусском лагере — сдержанный оптимизм и осторожное ожидание повышения планки в последующих состязаниях.
Так, застрельщица нашей эстафетной команды Динара Алимбекова, отвечая на мои вопросы на пронизывающем ветру, глаз не прятала и сбежать в тепло не торопилась. “Вообще погодные условия здесь, как видите, тяжелые. Ветер все время дует, мороз. Но мы здесь уже неделю тренировались — и днем, и вечером. Ветер днем сильнее, поэтому, считаю, нам еще повезло сейчас. Не знаю, какая теперь обстановка на стрельбище, но когда я проводила стрельбу, да, дул ветер, но тяжелее всего было оттого, что высота. На такой высоте мы соревнуемся впервые. И хотя все вроде кажется просто, подход к стрельбищу со спуска, однако… Пульс падает, и нужно успеть вовремя отстреляться. Мне не мешал ветер. На лежке сама поддернула немножко. Хотя хорошо еще справилась по таким погодным условиям. Много у кого замерзают и руки, и ноги. А я утеплилась по полной, поэтому считаю, что подготовилась к гонке и провела ее хорошо… Что до условий проживания, то они здесь достаточно неплохие. Мне жаловаться не на что. Питаюсь хорошо. Правда, пока не экспериментирую с китайской кухней — стараюсь придерживаться привычных блюд, тех, которые у меня были на этапах Кубка мира. Сплю хорошо, очень много. Никто не мешает. В общем, мне здесь комфортно. Все супер”, — слова неунывающей Динары.
Антон Смольский тоже носа не вешает, хотя и чувствуется в его твердом голосе изрядная доля разочарования: “Сегодняшняя гонка — это, можно сказать, лотерея. Но мы были готовы бороться за призовые позиции, и, конечно, хотелось большего. Шестое место, с одной стороны, хорошо, а с другой — мы понимаем, что должны находиться выше. Доволен ли я своим этапом? Оценю где-то на восемь из десяти. Взял многовато дополнительных патронов — четыре. Настраивался на два, но здесь не угадаешь. С первых метров бросился в гонку в надежде, что лидеры будут ошибаться, но, к сожалению, они были настроены еще сильнее, чем мы… Завтра у нас легкая восстановительная тренировка. Думаю, она будет без стрельбы, но здесь, на стадионе. Послезавтра настроечная тренировка и потом индивидуальная гонка”.
Ну а в субботу все закончилось традиционной пресс-конференцией с участием призеров. Первыми на вопросы журналистов отвечали французские спортсмены, которых мучили совсем недолго. Норвежцы, поднявшиеся на сцену следом, вызвали гораздо больший интерес со стороны пишущей и снимающей прессы. “Зажигала” Марте Рэйселанд, самая смешливая и говорливая, в порыве чувств сбросившая на пол бутылку с известным газированным напитком и обрушившая пластиковую перегородку. Понятное дело — чемпионка! Хотя и россияне были вполне довольны бронзой. Находились на позитиве. Особенно Кристина Резцова, которую позабавил классический вопрос “А что скажет мама?”. “Я с ней еще не разговаривала. Потом расскажу. И вообще я хотела бы свои достижения иметь, а не ее повторять”, — резкий по содержанию, но абсолютно мягкий по форме ответ Резцовой-младшей. И все, страница перевернута — до понедельничной новой главы.

“Я не могу говорить”
К женской индивидуальной гонке погода в Чжанцзякоу кардинально поменялась. В понедельник в горах заметно потеплело, столбик термометра поднялся до трех-четырех градусов мороза. Угомонился бродяга-ветер. В биатлонном пресс-центре теперь не протолкнуться. Вдобавок еще и доехать туда оказалось гораздо сложнее, чем в первый раз. На каждом перекрестке — полицейские машины. Везде — непредвиденные остановки. На одном шлагбауме замерли без движения на недобрых полчаса. Но в конце концов добрались-таки до Горного пресс-центра. Там решил сходить пообедать в пиццерию на втором этаже. Новый опыт — новые потрясения.
То, что температуру замерили на входе, это еще ладно, дело уже привычное. Однако зачем куртку, джинсы и ботинки антисептиком опрыскивать?! И столик, за который усадили, предварительно так же обработали. И чек, который принесли. И даже сдачу с сотни юаней опрыскали. И как у них совести хватило поливать вонючей жидкостью светлый лик самого Мао Цзэдуна, который смотрит на нас со всех китайских денежных купюр (только цвет разный)?
Короче, пообедал, уложившись в заранее отведенную под это сумму, и двинул дальше, поближе к стреляющим лыжницам. Здесь, как я уже говорил, аншлаг, сесть можно разве только на полу. И это за два часа до начала гонки… Благо коллега занял для меня место — унижаться, в буквальном смысле этого слова, не пришлось. Хотя с интернетом проблемы, как с медом у Винни Пуха: если он есть, то его сразу нет. Уж больно много потребителей. Уж очень голодны до информации спортивные писатели. На всех не хватает.
Впрочем, достаточно лирики. Пора перейти к самой что ни на есть суровой прозе. Трагедия Динары Алимбековой — это трагедия прежде всего для самой спортсменки, допустившей досадный промах даже не на стрельбище — у себя в голове. Сколько она потом будет вспоминать тот предпоследний выстрел… А пока — шок, отойти от которого чрезвычайно непросто. В микст-зоне Динара чуть сбавила шаг, едва выдавила из себя: “Извините, я не могу говорить” и проследовала дальше, в свой личный ад. И никто не стал ее уговаривать. Потому что всем все понятно.
Зато смогла говорить и даже давала комментарии в неплохом настроении Ирина Лещенко: “На последнем круге удалось хорошо отработать, но, наверное, это связано с тем, что я достаточно размеренно шла все четыре круга. Для себя задачу ставила более качественно отстреляться, но что-то пошло не так. Как и весь сезон — что-то идет не так… Это моя вторая Олимпиада. В Пхенчхане все было очень похоже. И там ветер, и здесь. И там было холодно, и здесь. В принципе и природа чем-то схожа, и проживание. Единственная разница в том, что там не было коронавируса и мы могли съездить погулять, разгрузиться, эмоционально настроиться. Здесь же все это сложнее. Мы находимся только в своей деревне и не можем никуда выходить. Общаться тоже не получается, поскольку все боятся заболеть, общение происходит в масках. Вот и мы с вами общаемся на расстоянии и в масках…”