Отмечаем юбилей. Игра им снится по ночам

События-вехи цеплялись за календарь одно за другим. Август-56 — сборная Минска едет в Вильнюс на первый чемпионат страны в формате “11 на 11”. Май-57 — проводятся первые чемпионаты БССР — по “большому” гандболу и Минска — по правилам “7 на 7”. Февраль-60 — дебют минского “Буревестника” на всесоюзной арене в зальном гандболе, на ленинградском турнире восьми городов. Август-60 — на Всесоюзных студенческих играх в Харькове “Буревестник” берет престижное 5-е место. Сентябрь-60 — игра получает прописку в отделении столичной ДЮСШ-5. Апрель-62 — “Буревестник” под началом Виталия Добровольского финиширует седьмым в первом чемпионате СССР “7 на 7”. Декабрь-64 — у Беларуси появляются первые гандбольные мастера спорта: Спартак Миронович, Анатолий Черкасский, Владимир Бычков, Юрий Мохов, Анатолий Савинский, Николай Шаюк, Юрий Фокин, Игорь Тенин, Роберт Акопов, Виталий Вальчак. Этим достижением великолепной десятки игроков минского “Политехника” принято итожить романтичную пору стартового разбега. Параллельно ударными темпами в республике развивалась и женская версия этого вида. Ручной мяч доставал в популярности игровых собратьев, убеждал в своих перспективности и значимости спортивных функционеров.
…Потом примчались громкие победы 80-х. В их тени слава и память первопроходцев были востребованы незаслуженно мало. И, наверное, долю вины за это наш брат журналист должен принять на себя. В желании вернуться к истокам мы собрали перед диктофонами небольшую, но замечательную команду гандбольных ветеранов: Сергея АВВАКУМОВА, Виталия ВАЛЬЧАКА, Виктора КАРПЕНКО, Спартака МИРОНОВИЧА, Юрия МОХОВА и Юрия ФОКИНА. Звали не только их. Однако на приглашение смогли откликнуться не все. А то, что в итоге мы так и не добрали собеседников до штатного гандбольного числа “семь”, показалось вдруг печальным символом. Матч воспоминаний они провели в неполном составе. Всего месяц не дожил до этой встречи Анатолий Черкасский — их замечательный друг и товарищ, ярчайший игрок, изумительный рассказчик и балагур. Кто бы сомневался, что с ним за нашим круглым столом было бы еще шумнее и интереснее…

— Сергей Георгиевич, начинать, конечно же, вам. Как тогда, в 56-м…

Аввакумов. Жизнь сложилась так, что зимой 56-го приехал в Минск из Киева — продолжать учебу в институте физкультуры. В гандбол влюбился на Украине. Поэтому еще до переезда в письмах расспрашивал бывших однокашников по Сталинскому техникуму, учившихся в Минске: как там с ручным мячом? Отвечали: никак. И советовали: приезжай, попробуй. Так и сделал. Условия? Откуда? Мы их даже для сборных республики не имели года до 75-го. Поначалу занимались на стадионе ИФК. Был там зал борьбы, деревянный. Размеры — 24 на 12, баскетбольная площадка под срез стен. Пускали нас туда с полуночи — и хоть до утра. Ворота рисовали на стенках. Правда, очень быстро размолотили всю деревянную обшивку. И тогда нас из зала попросили. Слава богу, уже весна пришла. Продолжили на свежем воздухе. Первое время у меня занималось человек семь из института, остальные — кто откуда. Подключили молодых офицеров из Слепянского гарнизона. Однако на две команды людей все равно не хватало. Поэтому, когда нам разрешили на 9 Мая провести в целях популяризации поединок на “Динамо”, некоторые бреши закрыли легкоатлетами. Ну, сыграли… Перед нами проходил футбольный матч. И народ после объявления о гандболе на трибунах остался — посмотреть, что за диво такое. Тысяч десять. Но в перерыве половина ушла. Играли 11 на 11. А это игра не особенно зрелищная, с несовершенными правилами. Но о себе заявили. Гандболом в Минске заинтересовались многие: всего год спустя в первенство города заявились 20 мужских и 7 женских команд.

— Фантастика! Сегодня такой массовостью прикрывались бы как примером неустанной заботы общества о развитии любительского спорта. Из чего он возник тогда, этот гандбольный бум?

Аввакумов. Меня об этом часто спрашивают. Откровенно говоря, сам толком не могу дойти. Был сумасшедший энтузиазм. Все на общественных началах! Мы ведь долго были вне программы спартакиад. А развитие шло.

Фокин. Первая секция, в ИФК, оставалась единственной недолго. Осенью 56-го, когда студенты нашего политеха вернулись с “картошки”, их встретило на первом этаже объявление с приглашением заняться гандболом. Он нравился молодым как динамичная, азартная и атлетичная игра. Я, к примеру, переключился с баскетбола. Пришли заниматься волейболисты, легкоатлеты, лыжники. Даже футболисты. Важно, что ручной мяч приглянулся тогдашнему председателю Белсовета “Буревестника” Леониду Шакуро. Фактически была дана команда всем вузам: создавать секции. Заиграли и на предприятиях: заводе автоматических линий, автомобильном. К 57-му году вырисовалась тройка команд-фаворитов: к ИФК добавились политех и нархоз. Здесь два его представителя — Вальчак и Карпенко. Конкурировали на всех турнирах, попеременно обыгрывали друг друга до 59-го года. А потом пришла пора выходить на союзную арену. И из этих трех команд отобрали лучших — фактически сборную республики. Создали “Буревестник”, переименованный позднее в “Политехник”. Первый выезд — февраль 60-го, Ленинград, турнир восьми городов. Играли в олимпийском манеже. Можете представить — на битом кирпиче! Заработали множество травм. Мы по стажу занятий заметно уступали всем соперникам: из Киева, Москвы, Питера, Тбилиси, Баку. Аввакумов, к примеру, еще до прибытия в Минск двукратным чемпионом Украины стал.

Аввакумов. Там чемпионаты разыгрываются с 48-го года…

Фокин. Не мудрено, что оказались мы в Ленинграде последними. Но со всеми сражались. А летом на студенческих играх в Харькове выступили уже очень удачно — пятое место.

— До 61-го года у нас параллельно культивировались две версии игры: “11 на 11” и “7 на 7”. О первой большинство наших нынешних читателей имеют представление весьма приблизительное.

Карпенко. Нам всегда больше нравился малый гандбол. А премудрости большого вам лучше всех разъяснит Аввакумов.

Аввакумов. Играли на футбольном поле, с футбольными воротами. Два тайма по 45. Помимо вратарских площадок, обозначались две линии в 35 метрах от ворот. За ними была зона атаки. Туда могли входить только по шесть игроков каждой команды. Одни атаковали, другие оборонялись. Остальные в средней зоне анекдоты рассказывали. Порой это длилось довольно долго. Ведь ведение не ограничивали: три шага, удар о землю, еще три шага и так далее. А потом следовали бросок или потеря, и начинался переход к другим воротам. При этом из защиты в нападение перебегали лишь двое. Остальные снова ждали. Конечно, все это не очень смотрелось.

Миронович. Я только раз видел, как в такой тупой гандбол играли с невиданным увлечением. В армии ГДР.

— Исследователь гандбольной истории обнаружит, что на первых порах белорусские команды занимали на серьезных турнирах исключительно …надцатые места. Сегодня те ваши результаты можно воспринимать с долей иронии. Участь записных аутсайдеров вас тогда не угнетала?

Миронович. Как-то раз к нам попал заграничный журнал с кинограммой скрытой передачи из-за спины, которую отдавал кто из румын: Мозер или Груя. Мы обалдели! И потом всю тренировку так пасовали. У нас не было тренеров. Фактически мы сами обучали друг друга. А на соревнования приезжали с классным настроением: посражаться, подраться. Но умения-то не было. Даже знаний правил недоставало. По ходу учились, совершенствовались, запоминали, кто что делает. А энтузиазм не пропадал. Наоборот, с каждой шишкой рос. Для нас двадцать команд было достижением. А в 80-е годы только в детско- юношеских школах насчитывалось сотни две групп. Огромная разница в подготовке, в базах, в тренерских кадрах. Так что проводить параллели между 80-ми и 60-ми не очень-то и корректно. Лучше просто улыбнуться. Мы так и поступаем, когда собираемся вместе. Относимся друг к другу с любовью и юмором. Мы не помним, кто ходил тогда в членах полибюро ЦК. А вот разве забудешь, как Толя Черкасский в Черкассах бросил мяч выше ворот? В сторону Днепра. Не каждая птица пролетит над Днепром так далеко, как тот мяч. Поговаривают, его там до сих пор ищут…

Фокин. Тот же Черкасский, между прочим, потом сказал чемпионам из СКА 80-х: “Если бы не было нас, не было бы вас”. В любом деле должен быть зачинатель. Естественно, что мы ко многому стремились, искали новое. Пионеры…

Карпенко. Вас послушать, так мы были как ягнята. Это же не так! На “Буревестнике” каждый раз входили в пятерку-шестерку. Всесоюзный “Спартак” выигрывали, “Локомотив”. Это только в Минске столько союзных титулов от разных обществ было.

Фокин. Помню, в Тбилиси впервые встретились с московским “Трудом”. Переодевались к игре в большой общей раздевалке, но в разных концах. И вот Миронович и Володя Бычков интересуются у меня, да так громко, чтобы слышали москвичи: как это девять метров пробивать? Отвечаю: очень просто, подпрыгиваешь и бросаешь. Там — затряслись плечи. Юра Соломко, звезда союзного масштаба, просто онемел. Они что подумали? Вот приехала дворовая команда, которая даже не знает правил. И как мы в итоге с ними сыграли?

Карпенко. 17:17. Кстати, Спартак, ты ведь тогда решающий пенальти запорол.

Миронович. Ну, про это столько рассказано и написано… Впрочем, верно только то, что я бросил, а Дмитрий Рыжков, впоследствии известный журналист, отбил. Если бы я исполнил свой коронный бросок… Таких моментов в каждом матче хватает. Хороших и плохих. Мне кажется, сейчас больше интересно, что бывало перед играми, после них. Например, в то время мы иногда отмечали — выигрыши, проигрыши, удачи, неудачи. Как все советские люди. И вот возвращаемся домой в поезде. И наш Черкасский, уже в таком неважном состоянии, рассказывает про гандбол попутчику по плацкартному вагону — мужику, совершенно далекому от спорта. “Вот линия… Шесть метров…” Толе так плохо, но он через паузы мужественно продолжает. “Здесь вратарь… Два по тридцать… Играем… Две минуты… За умышленный захват…” Это было не просто смешно. Это высшее искусство комедии… Мы эту сцену частенько вспоминаем… Эх, Черкасский… Жалко, что Толи уже нет с нами. Это личность. Не только в гандболе. Без него нам и в жизни было бы труднее…

Карпенко. Он как-то прямо заявил: “Я лучший!” Мы притихли, думаем: “С чего это он?” А Черкасский, через паузу, уточняет: “Но — после Спартака!”

Вальчак. На площадке Толя был фейерверк эмоций. Когда мы ушли из большого гандбола, меня звали выступать сразу за несколько вузов. Я всегда говорил: пойду в технологический, к Черкасскому. Потому что играть с ним было удовольствие. Он был заряжен на победу, даже когда уже не хватало сил.

Карпенко. А помните, как он отлупил Жору Бугрима прямо на площадке, в суворовском училище?

Миронович. Было так. Бугрим всю игру щипал Черкасского. А тот человек с обостренным чувством справедливости. Ну и не выдержал, дал обидчику хорошего пинка. А председателем городской федерации тогда был, хочу заметить, общественник Карпенко. Естественно, за такое варварское поведение Черкасского решено было дисквалифицировать. Тогда Черкасский и Вальчак, молодые специалисты из контролирующих органов, пообещали Карпенко поинтересоваться делами у него на работе. А Карпенко в то время был главным бухгалтером на телевидении. Закончилось тем, что дисквалифицировали… Бугрима. Извини, Дед, раскрыл твою тайну.

— Кстати, почему Дед?

Вальчак. Я слышал, будто Виктор поехал как-то играть за другую команду. И чтобы его не раскрыли, взял псевдоним Дед.

Фокин. Не так. Это когда был первый чемпионат “Спартака” в Ивано-Франковске, Карпенко оттуда диктовал репортажи в “Физкультурник”. И подписывался: Дедушкин.

Миронович. Сколько Деда знаю, он всегда был Дедом. А оно вон откуда началось! Он денежку зарабатывал на наших болячках.

Карпенко. Да ну, рассказывайте… Во Львове был невысокий вратарь. Его Дедом называли. А потом Бычков приехал сюда и меня тоже так прозвал — за хитрость, за семиметровые.

— Виктор Владимирович, а почему вы стали именно вратарем?

Карпенко. Невысокий был. А голкипером еще в футбол играл — за юношескую команду Горловки. Это на Украине. Если вспоминать вратарей, то в период становления все мы были сравнимы по мастерству. За исключением, наверное, Анатолия Лущинского. А потом с турниров привозили знания, опыт. Тогда и стали друг от друга отличаться.

Миронович. Если по правде, то в ворота у нас ставили тех, у кого абсолютно не было броска. Так, к слову, и Толя Галуза вратарем стал.

Вальчак. Виктор, не обижайся. Расскажи лучше, как ты в Гомеле взял восемь семиметровых. Или как в Харькове против бакинцев играл.

Карпенко. Да это не важно. Все в прошлом.

Миронович. Ну, тогда вспомни, как Церцвадзе тебя “раздевал”.

Карпенко. Церцвадзе… Он не только меня садил на одно место. Не надо подначивать.

— А чем был уникален этот грузинский бомбардир?

Миронович. Рука — лопата. У него большой палец начинался здесь, на уровне запястья. В пятерне две бутылки “Шампанского” умещались. Он брал мяч — и его не было видно.

Карпенко. Церцвадзе на линии огня — это, скажу вам, страшно. Он был пластичный, прыгучий. На одной ноге зависал, паразит. Очень серьезный игрок. И вот он пробивает семь метров. Миронович мне командует: “Стой!” Ложный замах — стою. Еще один — стою. Третий… Ну, я и бросаюсь в угол, а он вот так катит в другой… А дворец в Тбилиси — все тысяч десять болельщиков — с неторопливым ритмом, издеваясь, в ладоши хлопает.

Миронович. Вы мне позвольте при лунном сиянии правду теперь рассказать. Продолжение истории. Едем поездом в Москву. Черкасский Деда наставляет: “Будет бросать пенальти Церцвадзе — так ты закрой глаза и ничего не делай. Не мечись, нас не позорь. Пусть он просто забьет, и все”. И вот Красная Пресня, теннисные корты. Студенческие игры. Встречаемся с Тбилиси. Семь метров. Три зрителя, которые там есть, перебегают ближе к воротам — сам Церцвадзе бросает! Черкасский: “Де-е-ед! Не забыл?” И вот берет он этот мячик…

Карпенко. Что же ты не расскажешь, как я там от Морозова три взял?

Миронович. Не помню… Итак, Карпенко стоит: модная кепка с мягким козырьком, краги, наколенники, классные кеды. Хорошо экипирован. Короче, на третьем замахе Дед взлетает. В направлении верхнего угла. А мяч по-прежнему у грузина в руке. Мне кажется, в этот момент наш вратарь подумал о том же, о чем мы: “Что сейчас сделает Черкасский?” Поэтому он не успел сгруппироваться и при приземлении получил сразу две травмы — моральную и физическую. Справедливости ради замечу: Церцвадзе всем так забрасывал.

Карпенко. Тогда уж рассказывайте и про восемь из девяти.

— А что это была за игра?

Карпенко. В Гомеле, политех — нархоз. Вон, один Фокин тогда трижды семиметровые бросал — и только раз удачно. Но и это не помогло, наш нархоз победил.

Миронович. Еще запомнил какой-то матч, когда ты десять раз подряд один на один отбил. Я тогда юношей поучиться приводил.

— Среди нас еще один замечательный вратарь. И с уникальной судьбой.

Мохов. Я ведь гандболистом стал в 28 лет, после футбольной вратарской карьеры. В 59-м году играл за минский “Спартак” в Гомеле и получил тяжелейшую травму — разрыв почки. Год лечился. А когда вернулся к обычному ритму жизни, предложили выступать за футбольный СКА. Ночью уезжал на сбор в Брест. Но на вокзале случайно встретил главврача республиканского диспансера Заборовского. Он знал о моей травме. И заверил, что заявку ни за что не завизирует. Вот так стечение обстоятельств повернуло мою судьбу. Сдал билет, возвратился домой. Мой товарищ Слава Артемов делил квартиру с гандболистом Иосифом Кранцем. Он-то мне и посоветовал: иди в гандбол, там у вратаря специальная зона, в ней тебя с твоей почкой никто не тронет. Уже работал тренером в ФШМ. Но решил попробовать. Помню, на первом занятии были Миронович, Бычков, Кранц. Меня поставили в ворота, обучили стойке, показали, как держать руки. Потом мяч от перекладины угодил в затылок. Было ощущение конца и гандбольной карьеры. Однако меня поддерживала высочайшая мотивация. Ведь в футболе так и не успел стать мастером спорта. Решил добиваться этого в гандболе. В “Политехнике” были хорошие вратари: Виктор Карпенко, Петр Суша. Потихоньку подтягивался. С 61-го стал играть за “Политехник”. А в 64-м выполнил норматив мастера. Так сбылась моя мечта. Хотя тренер Виталий Александрович Добровольский ошибок, особенно старикам, не прощал. Чуть что — усаживал на скамейку. Приходилось тренироваться по два-три раза в день, чтобы вернуть место на площадке. Играли много. И наша команда на любом турнире гарантированно имела один персональный приз — самому возрастному игроку. Ведь я закончил в 38 лет. Помню, уже тренировал футбольный “Неман” в Гродно, когда ребята обратились к спортивному начальству откомандировать меня на один гандбольный тур. Я тогда не просто поехал, а усердно готовился. И неплохо сыграл.

— Другие примеры подобной успешной вратарской переквалификации на ум даже не приходят…

Мохов. В СССР это, пожалуй, единственный случай. Велика разница в специфике движений. В футболе вратарю при ударе надо сложиться. А в гандболе, наоборот, — раскрыться. Рецепт адаптации — все тот же: мотивация, работа. А еще старался изучать соперника. Как педагог знал психологию. Стремился работать не вслед эпизоду, а предвосхищать события. Бывало, едем со Спартаком, и он меня экзаменует. Называет игроков, я говорю, в какие углы и как те бросают. Тогда составы были стабильные, не то что сейчас. А я зрительную память имел неплохую. Помню, в Электренае шесть человек пенальти исполняли — и не могли забить. Тогда даже тренер пиджак снял, бросать рвался.

— От очевидцев событий тех лет слышал много рассказов о связке Миронович — Вальчак. Говорят, она была на ту пору идеальным примером взаимодействий разыгрывающего и линейного.

Вальчак. Это напоминало боевую колесницу в Древнем Египте. Один управлял, другой стрелял. Управлял и направлял Миронович. А стрелял Вальчак. Иногда мы забрасывали половину голов команды. И у всех тренеров Союза болела голова: как нас нейтрализовать? Случалось, по двое повисали. Но мы все равно на каждой тренировке отрабатывали варианты, как освободиться, как получить вовремя пас. Миронович рисовал квадраты и метил в них с 5, 10, 15 метров. А я становился, поднимал руки и вылавливал эти мячи. Причем передачи были очень резкими и потому неожиданными для соперника. Спартак шел на бросок, а мяч как будто случайно срывался с руки и летел ко мне в линию. Я в команде был, наверное, самым высоким.

Миронович. Нет. Самым длинным. Даже прозвище было такое.

Вальчак. Не тренировались бы так, ничего бы не было. Первым, кого из Минска взяли в сборную Союза, был я. Но там тренеры ставили на силовой, а не на импровизационный гандбол. И пригласили меня одного, а надо было — обоих. В этом была ошибка. Там я не мог сделать то, что мы в клубе показывали. Тот московский стиль себя не оправдал. А вот достоинства белорусской школы Миронович доказывал уже как тренер. И мы знаем, как он это делал.

— Слышал, у вас была особая система условных знаков…

Миронович. Ну, это нужно показывать. Я любил опорные броски — снизу, сбоку. Если сегодня поискать аналоги, то это Вадим Лисица, Вася Островский… Когда Вальчак становился на полусреднем и вот так складывал ручки на груди, я давал сигнал. Виталий вбегал, я имитировал бросок снизу, он поднимался на носки и еще вытягивал руки. Зрение у него было не очень. Но на ощупь ловил. Здоровый был и забивал. Главное было — попасть в руки.

Вальчак. С ловлей у меня всегда был порядок. И реакция приличная.

Фокин. Еще бы! На первом чемпионате Союза он третье место среди бомбардиров взял.

— Расскажите, как сложились ваши судьбы после завершения спортивных карьер. Спартак Петрович от ответа освобождается.

Аввакумов. Про себя ничего интересного не скажу. Одно слово — пенсия…

Карпенко. А вот и не одно! Давайте еще раз поднимем этот вопрос. Аввакумов воспитал 23 мастера спорта, нескольких заслуженных тренеров Беларуси, двух заслуженных тренеров СССР. А сам не имеет почетного звания! Мы уже писали об этом в “Прессболе”. Никакой реакции. С Юрой Фокиным в разных кабинета пороги обивали — без толку. В прежние времена, уверен, решили бы этот вопрос. Миронович — и вовсе за пять минут. Но тогда мне даже в голову не приходило, что Аввакумов может не быть заслуженным тренером! Когда Саша Анпилогов стал олимпийским чемпионом, шестнадцать человек получили звания заслуженных тренеров Грузии.

Миронович. Причем здесь Грузия? Только за достижения СКА и сборной СССР у нас человек тридцать заслуженными стали…

Карпенко. Надо, чтобы об этой несправедливости узнал президент. Ведь он, еще будучи депутатом, гандболом интересовался. В 94-м после победы над Австрией даже в раздевалку пришел и сказал, что знает единственного авторитетного тренера — Мироновича. Я вырезку из газеты храню.

Миронович. Жаль, после этого он бывать на гандболе перестал. Наверное, из-за того, что с тех пор у нас не было значимых побед…

— Мы завели разговор о том, куда уходят гандболисты…

Карпенко. У меня трудовой стаж — 52 года. После телевидения — директор комбината питания, директор треста общепита. 21 год директорствовал в гостинице “Юбилейная”. А сейчас заканчиваю там помощником по снабжению… Вот вы Мироновича от ответа освободили. А, между прочим, не все про него знаете. Он ведь тоже на телевидении поработал.

— Да ну? Расскажите.

Карпенко. Есть там такая постановочная часть. Декорации, оборудование студий… Так вот, Спартак Петрович ею заведовал. Правда, часто отлучался на соревнования. Но когда появлялся, пользовался огромным авторитетом. Стоило ему скомандовать: “Р-р-рабочие, ко мне!”, персонал, который от работы по углам прятался, вмиг сбегался.

Миронович. Ну, я подрабатывал на Коммунистической всего полгода…

Мохов. А моя дальнейшая судьба связана только с футболом. После “Немана” работал в группе подготовки при минском “Динамо”. С 65-го года преподаю на кафедре футбола теперешнего университета физкультуры. Правда, время от времени отлучался. Пять лет тренерского стажа в Африке: Нигер, Алжир. Были еще РШВСМ, Столбцы. Тираспольский “Шериф” и сборная Беларуси — с Сергеем Боровским. Приложил руку к воспитанию Юры Курбыко, Валеры Шанталосова, Сергея Перхуна — в ЦСКА он уезжал из Тирасполя. Не отказываюсь и сегодня, если зовут поработать с голкиперами в юношеских сборных страны.

Фокин. Я заканчивал автотракторный факультет в политехническом институте. Поэтому с 65-го шел по стезе, указанной в дипломе. Сначала — на рядовой работе. Затем три года был заместителем генерального директора Минского таксомоторного комбината. С 71-го — директор автокомбината номер пять. Создавал фирму “Белдортранс”, которая занималась доставкой всех видов строительных материалов для возведения бетонных дорог. С 78-го по 85-й год был ее директором. Собственно, с автомобильного дела и переключился на пенсию.

Вальчак. А я работаю до сих пор. Никак на пенсию не уйду — уже за пятьдесят лет стажа. В прошлом году болел сильно. А до моей болезни порой с нашими ветеранами собирались. Били друг другу ноги и носы. Правда, на футбольной площадке. А как мы в гандбол играем, мне, братцы, и сейчас снится. Редко, но снится… И грустно бывает иногда…

Белорусскому гандболу — 50 лет!
Приглашаем всех болельщиков вместе отметить юбилей 24 мая в минском Дворце спорта. В программе праздника товарищеские матчи женских и мужских национальных сборных Беларуси и Литвы (начало в 15.00 и 16.30), торжественная церемония чествования ветеранов и звезд белорусского гандбола разных лет (18.00), красочная шоу-программа (18.30). Вход свободный.
Белорусская федерация гандбола