Новое амплуа. Вадим Сашурин: самое страшное — остаться без цели

ИЗ ДОСЬЕ “ПБ”
Вадим САШУРИН. Родился 19.02.70 в Петрозаводске. Заслуженный мастер спорта Республики Беларусь по биатлону. Обладатель девяти медалей чемпионатов мира: 1995 г. — бронза в эстафете, 1996 г. — золото в командной гонке, бронза в гонке на 20 км и бронза в эстафете, 1997 г. — золото в командной гонке, 1999 г. — золото в эстафете и бронза в гонке на 20 км, 2001 г. — серебро в гонке на 20 км и серебро в эстафете. Лучшее достижение на Олимпиаде в личных дисциплинах — 9-е место в гонке на 20 км (2002 г.). Лучший результат в общем зачете Кубка мира — 7-е место (2000 г.). С июня 2006 г. — главный тренер национальной сборной по лыжным гонкам.

— Вадим, сколько мы ни общались раньше, когда оба были спортсменами, ни разу не слышала от тебя ни намека на тренерское будущее.
— Видимо, просто не затрагивали эту тему. Я же канадцев тренировал параллельно с тем, что сам готовился, — на протяжении семи лет. Правда, особо не афишировал свою роль играющего тренера. На мне висело все годовое планирование, причем не только национальной команды. Оно охватывало большой возрастной диапазон — и ребят, и девчонок. Это касалось как стартов, так и подготовительного периода. Работы было очень много, и потому прекрасно знаю, что это за кусок хлеба — тренерский. Пойми, сейчас я не бросаюсь головой в омут.
А результаты канадцев… Если помнишь, Стив Цир на чемпионате мира 1997 года стал девятым, до этого же выше четвертого десятка не поднимался! Стрелял в гонке на двадцать километров “на ноль”, хотя раньше меньше пяти минут штрафа не набирал. Да и функционально он здорово прибавил. Как правило, канадские биатлонисты подходили к зиме с серьезными перегрузками: до конца лета никто дотренироваться не мог. Я у них отладил весь процесс, фактически перевернул все с головы на ноги. И скажу, что отголоски моей деятельности слышны и поныне. Ребята, перед которыми выступал в школах, вел агитацию за спорт, за биатлон, на юношеском чемпионате мира-2004 выглядели блестяще: золото в спринте, серебро в гонке преследования и эстафете! Второе место завоевало эстафетное трио и следующей зимой. А прошло всего-то четыре года…
Многого тогда не рассказывал, да и сейчас для широкой аудитории не хочу говорить. Просто приходится пояснять, что я не новичок в тренерской работе. Ездил за океан за свой счет, готовился сам, завоевывал потом медали. А канадцы до сих пор мне благодарны, отношения у нас превосходные, зовут работать тренером. Приглашают и в Канаду, и в Америку. То есть я не с улицы спортсмен, который закончил карьеру и ищет, где бы устроиться.

— Может, и стоило бы уехать туда, где авторитет коуча уже завоеван?
— Жизнь такова, что прежде необходимо максимально использовать возможности для самореализации дома. А бежать надо, когда возникает совсем уж безвыходное положение. Сейчас же вижу, что здесь можно нормально работать. Это интересно: намечать цели и достигать их.

— Но твое решение уйти из биатлона в лыжные гонки для многих стало неожиданным…
— Уверен, что слышу этот вопрос не в последний раз. Не могу здесь все говорить — и не хочу. Возникла такая ситуация, что я оказался не востребован в биатлоне. Поэтому, когда прозвучало предложение от Николая Михайловича Манкевича (нынче он назначен гостренером по лыжным гонкам. — “ПБ”.), в прошлом очень сильного лыжника, был в шоке. А потом прикинул, что начинал-то, как все мы, с лыжных гонок, люблю этот вид. И согласился.
Естественно, я вырос в биатлоне и закончил карьеру биатлонистом. Но здесь непочатый край работы, мне интересно. И скажу больше: у меня есть ощущение, и не только интуитивное, что в белорусских лыжных гонках, где раньше были лишь проблески успехов, действительно можно достичь серьезных результатов.

— Позволь мне занять сторону твоих оппонентов. Например, можно сказать, что достижения Вадима Сашурина в биатлоне обусловлены в основном высоким классом стрельбы.
— Да, природа не дала мне физических данных, которые необходимы лыжнику. В детстве часто болел и считаю себя функционально немножко обделенным. Поэтому пришлось больше работать головой, нежели выезжать на голой “функции”. Тем не менее было время, и ты это помнишь, когда мой чистый бег входил в тройку лучших результатов на этапах Кубка мира. Думаю, это говорит само за себя, ибо уровень сильнейших биатлонистов примерно такой же, как и у лыжников.

— Но почему, на твой взгляд, Бьерндален, на голову превосходивший всех на лыжне в биатлоне, как-то уступил на этапе Кубка мира нашему Сергею Долидовичу, которого при всем желании не отнесешь к лыжной элите?
— Думаю, потому, что тот старт не был для Оле-Эйнара особо значимым, он просто приехал провериться. Кроме того, в биатлоне уйма тренировочного времени уходит на стрельбу, это работа с утра до вечера: тренаж, стрелковые, комплексные занятия, ментальный тренинг. Биатлонисты работают фактически весь световой день, но все равно время на развитие функциональных кондиций — дефицит. Лыжникам в этом плане проще: у них больше времени на восстановление и на отвлечение от нагрузок. Поэтому в принципе биатлонист просто должен проигрывать гонщику.
Хотя, что касается меня, то в году, кажется, 1997-м победил в лыжном марафоне в Раубичах, который проводился с массового старта (тогда, помнишь, президент первый раз в соревнованиях участвовал). Об этом многие забывают.
Скажу больше: все детские грамоты у меня — за первые места по лыжным гонкам. Первая из них датирована, между прочим, 1979 годом и дана за победу на первенстве моего родного города. А количество стартующих в Петрозаводске, наверное, раза в три больше, чем вообще найдется лыжников по всей Беларуси.

— В качестве кого ты был приглашен в республику?
— Как биатлонист. Хотя большую роль сыграло мое шестое место именно в “гладкой” гонке (на 10 километров “классикой”) — на Центральном совете “Спартака” в 1984 году в Ханты-Мансийске. Между прочим, народ там бежал на четыре года меня старше. Представьте, что значит для четырнадцатилетнего паренька соревноваться с восемнадцатилетками!

— А ты говоришь, здоровье подводило…
— Нет, оно не было плохим. Но есть же люди с уникальными данными, те же Бьерндален, Дэли, да много спортсменов, у которых МПК (максимальное потребление кислорода) более 80 процентов, чем я никогда не мог похвастаться. Но свои 73-75 набирал. А сегодня в белорусской команде по лыжным гонкам лучший показатель — 65! И это шокирует. Уверен, что ты, не тренируясь уже столько лет, и то имеешь больший МПК. Вот и представь, с кем работать начинаем…

— Что еще нового увидел, взглянув на знакомую в общем-то по совместным сборам команду глазами ее главного тренера?
— Проблемы колоссальные. Нравится одно: здесь непочатый край работы, и уверен, чувствую, что можно показать результат. Самое главное “но” — у лыжников нет команды как таковой. Разрозненность коллектива, непримиримость отношений. Сколько людей, столько и мнений. То есть нет того, как было в биатлоне. Хотя мне и у нас кое-какие вещи не нравились, я был не в восторге, но в гонках в десятки раз хуже уровень организации, отсутствует заинтересованность всей команды в результате. Видимо, те люди, которые раньше здесь работали, не ставили таких задач.
Ну а почему бы и не заняться таким коллективом? Сделать его единым — первоочередная задача. А потом уже остальное. Хвататься за все сразу, объять необъятное невозможно.

— Знаешь, довелось мне слышать от тренеров, обойденных тобою при формировании команды: “Куда этот сопляк лезет? Мальчишка, он же ничего не понимает!”
— Отвечу так: достаточно переговорить со спортсменами, они такое рассказывают, что впору прокуратуре заинтересоваться этими наставниками, а не в нашей беседе для печати о них рассуждать. Не сомневаюсь, что в финансовых вопросах эти тренеры изрядно поднаторели.

— И все же не могу не задать вопрос: почему не привлекаешь для работы в команде специалистов, готовивших состав к Турину? Все-таки четыре девушки на Олимпиаде вошли в тридцатку, двое ребят — в число пятнадцати лучших.
— Я неоднократно разговаривал с бывшим старшим тренером женской сборной Юрием Абросимовым, приглашал его работать. Он — наотрез, дескать, устал, дайте возможность до осени отдохнуть. Пока я еще не набирал штат тренеров. Буду просматривать специалистов, их профессиональные и человеческие качества. Все лучшее, что можно изыскать в стране для спортсменов, найду. Но я же не могу человека, который говорит, что не желает и не может, силком тянуть!
Что касается Ивана Листопада, который готовил мужскую команду, то вопросов никаких не вижу. Пускай приезжает на сборы, консультирует, ставит технику и так далее. Но с ним хочет продолжать тренироваться лишь один человек — Сергей Долидович. С которым, кстати, мы даже не пересеклись, не переговорили, так как он уехал на юг, не поставив об этом в известность Министерство спорта.
Однако у нас основа команды — молодые ребята. А Долидовичу уже тридцать три, на следующей Олимпиаде будет тридцать семь. И в принципе спортсмену его уровня тренер нужен уже постольку поскольку. Но если ему Листопад необходим, ради бога, пускай приходит и помогает. Другое дело, что финансирование в этом случае должно быть за счет области или иных источников. Потому что если мы возьмем Ивана Викторовича, который станет заниматься исключительно Долидовичем, на ставку Минспорта, то понятно: придется выбросить из команды кого-то из молодых спортсменов — лишних ставок нет. Я не собираюсь этого делать.
Вы же видели во время Олимпиады: белорусы даже в эстафете не смогли принять участия, потому что Листопад просто не взял народ в Турин! Хотя ребятам, которым по 23-24 года, этот опыт был крайне необходим.
Я не согласен с некоторыми вещами, что творились в команде, с тем, как вела себя федерация. Уже пообщался со многими спортсменами, и от услышанного мурашки по телу бегают…

— Говоришь, команда молодая. А перспективы ее, на твой взгляд, какие? Ведь, не секрет, у нас коли пришел тренером, то, будь добр, бери обязательства. В феврале чемпионат мира. Сотворишь что-то немыслимое или будешь спокойно идти к нему?
— Мое видение спорта вообще таково: есть оптимальный перечень тренировочных мероприятий, которые должны быть осуществлены. Конечно, без вопросов не бывает, но если спортсмены выполнят предложенные нагрузки, если они сделают минимальный объем работы, положенный гонщикам, то уверяю вас: результат должен быть. Это я говорю, исходя из своего опыта. То есть если где-то есть пробелы в подготовке, какие-то ошибки в планировании сборов и пауз между ними, выход из-под контроля — это скажется рано или поздно. Пока я настроен так: все запланированное надо внедрить в жизнь, и результат не заставит себя ждать.
Сложно планировать медаль, ибо это спорт. В первую очередь хочу реанимировать команду. И у меня, еще раз подчеркну, очень хорошее предчувствие по поводу ее будущего.

— Почему говоришь “реанимировать”? Разве белорусские лыжи в состоянии клинической смерти? Выступление лыжников в Турине можно назвать даже заметным.
— Это ты о двенадцатом месте Долидовича?

— Да, оно повторило лучшее достижение суверенных лыжных гонок на Олимпиадах, которое принадлежало Елене Синкевич (Нагано).
— Помню, когда мы приехали из Нагано — с четвертым местом в эстафете, то было написано черными большими буквами: “Провальное выступление биатлонистов на Олимпийских играх”. А тут двенадцатое мы возводим в ранг колоссального достижения. А ведь это выступление даже не подпадает под президентскую стипендию. О чем мы говорим?

— Но, согласись, успехи биатлонистов воспринимаются как должное.
— То же самое и в других видах спорта, в легкой атлетике, например. Да, двенадцатое место — высокий результат, однако не настолько, чтобы сказать: все было сделано хорошо и правильно. Еще раз замечу: когда команда не принимает участия ни в одной из эстафет на Олимпийских играх (ни в спринтерской, ни в традиционной), это уже о чем-то говорит. И те же женские, возведенные в ранг совершенства, двадцатые места не должны заставить забыть, что на Олимпиаде стартует меньше народа, чем на этапах Кубка мира! Мы все об этом прекрасно знаем. Где-нибудь на этапе они оказались бы уже за “сороковкой”! И как бы вы на это смотрели? Поэтому работать надо, и тогда результат будет, а воспевать вот эти непонятные места смысла не вижу.

— Однако в суверенной Беларуси как-то сложилось, что у лыжников случаются только проблески…
— А ведь были же очень хорошие ребята по своим данным: Василий Горбачев, Слава Плаксунов. Последнему из них именно политические распри не позволили остаться в спорте и реализовать себя. Пострадал в этом плане и Коля Семеняко, занявший восьмое место на этапе Кубка мира перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити. Он настолько был оскорблен ситуацией в команде, что я не могу его уговорить вернуться. Таких случаев произошло несколько, поэтому и надо реанимировать коллектив, создать нормальный рабочий климат, а не продолжать вот эту вражду.
Негатива очень много — со стороны бывших тренеров команды, причем чуть ли не криминального порядка. Считаю, не мое это дело — в газете подробности описывать. Придет время, все прояснится, и вы уже не будете так возвышать тех, кто здесь работал.
Сейчас руководство Министерства спорта дало добро на то, чтобы просмотреть наших специалистов в работе и где-то в конце лета озвучить кандидатуры. Пока реально вижу двоих человек — могилевчан Николая Сурмача и Дмитрия Проявенко, которых и привлекаю на сбор.

— Ты как-то обмолвился по телефону, что последние недели выдались очень напряженными…
— С тем и связано, что в штате тренеров еще нет и мне практически никто не помогает. Конечно, и гостренер много работает, и Проявенко текущие вопросы закрывает. Однако вся организационная сторона висит на мне, а я еще не вошел в эту колею, чтобы все быстро и четко улаживать. Поэтому иногда на месте стоишь, буксуешь… Но все решится, надо только немножко времени.

— Знаю, что команда проходила традиционное обследование в НИИ физической культуры и спорта. Понравились тебе его итоги?
— Проблема не в самих ребятах и их функциональных способностях. Да, у них сейчас снижены все показатели (систолический объем крови, уровень МПК), у кого-то с биохимией разбалансировка полная идет. Дело в другом. В том, что ребята были брошены! Они находятся в перерастренированном состоянии! Этого ни в коем случае нельзя допускать, ведь понятно, что существует понятие формы и всегда есть какой-то минимум, который нужно поддерживать. А вследствие пробелов в организации и получили нынешнее состояние.
У меня такое ощущение, что они два месяца не двигались. Научно-исследовательский же институт не обманешь. Тем более что не одно обследование прошли, а несколько: и в комплексе на улице Калиновского, и в центре спортивной медицины. То есть данных у меня предостаточно, чтобы сделать такой вывод. И ребята не противятся, они сами прекрасно это знают и говорят: “Да, мы растренированы”. Но это же грубейшая ошибка в спорте!

— Мне отец всегда говорил: “Не тренируешься неделю — отбрасываешь себя на месяц назад”.
— А они гуляли два месяца. Так прикиньте, насколько мы отброшены назад?! Навсегда, что ли?

— Вадим, прежде чем заниматься планированием своего дебютного в лыжных гонках сезона, анализировал ли, какую работу спортсмены выполняли раньше?
— Взял, например, заключение по прошлому сезону бывшего главного тренера Листопада. У четырех ребят годовой объем доходит до 15 тысяч километров. Задаю вопрос спортсменам. Отвечают: “Ну, что вы, да мы и десяти не сделали!” И для кого предназначался анализ, сделанный прежним руководством национальной команды? Не понимаю. То ли для того, чтобы утвердиться в мысли, что дураки здесь кругом сидят? Ведь что такое 15 тысяч за год? Это в день надо делать по 200 километров! Мы что, велосипедисты? Или мотоциклисты?!

— Для сравнения: сколько ты перелопачивал в лучшие годы?
— Больше чем 8 тысяч 400 километров не делал никогда. В принципе для биатлонистов этого достаточно.

— Осведомлен об объемах Бьерндалена, например?
— В его случае постановка вопроса несколько иная. Есть уникальные люди, которые в состоянии переварить и гораздо большие объемы, чем я называл. (Другое дело, что большая часть мира считает нагрузку в часах.) Да у Бьерндалена показатель МПК 82 процента! Но и это не предел. Когда я проходил обследование в Америке, попутно узнал, что у лучшего гонщика двадцатого века Бьерна Дэли — 88. Слышал, что, кажется, у Альсгорда зашкаливало за 90! А у нас у некоторых 45… Да это с улицы человека взять — приблизительно такие цифры и будут!
Чтобы стало понятнее о функциональном состоянии наших спортсменов, немного поясню. Существует понятие систолического объема крови (выброс при сокращении желудочка). Есть прямая зависимость между хорошей тренированностью и мощностью сердца. Так вот, после нагрузки только у четверых из восемнадцати обследованных систолический объем увеличился или остался прежним. У остальных же — снизился! Причем на сорок процентов, на шестьдесят…
Вот вам работа, которая проводилась. Ребята были просто брошены. У меня, когда разговаривал с ними, буквально слезы из глаз катились от той ситуации, которая была в команде…

— А не приходило в голову пойти по наторенному пути и пригласить готовых спортсменов из России?
— Это нормальный путь, мы же все русские. Беларусь, Русь — какая разница, для меня это не просто соседи, я всегда воспринимал их как одно государство. Было бы безграмотно закрыть к нам дорогу русским людям. Мы же говорим на одном языке! Я понимаю еще, если речь заводят об Украине, в этом плане разница какая-то есть…

— Но ты наверняка следил за ситуацией, когда через распахнутые двери в страну пожаловали невысокого уровня лыжницы — Линькова, Калугина и другие. И они не прожили здесь даже олимпийского цикла — упорхнули.
— Схема, по которой они приезжали, изначально была нелогичной с точки зрения государства. Согласно ей, спортсмены временно, без принятия гражданства, прибывали в нашу страну, использовали белорусские деньги как для решения собственных проблем, так и помогая выжить руководству.
Я ставлю вопрос по-другому. Если вы нам по всем параметрам — медицинским, спортивным, человеческим — подходите и готовы поменять гражданство, давайте будем работать на результат. Достигнем его — станем вести дальнейший разговор. Это не то, что забрать у белоруса и отдать россиянину. Нет, ни в коем случае не пойду по этому пути.

— На мой взгляд, подход должен быть таким: если уж хотите усилить команду, то осуществляйте целенаправленный, систематический поиск, отбор, и делайте это с расчетом на длительную перспективу.
— Согласен. Будем смотреть на потенциал спортсмена, его данные, прошлые результаты. Пусть проучаствует во всех республиканских соревнованиях. Если реально подойдет, почему бы нет?

— А вот давай для примера приведу такой случай. В 2003 году из Санкт-Петербурга в Беларусь переехал призер юниорского чемпионата мира по лыжам Евгений Степанов. И каковы его результаты теперь? Не слышно и не видно: ни в биатлоне, где его катали по этапам Кубка Европы несколько лет, ни в лыжных гонках, где его возили прошлую зиму по этапам Кубка мира.
— О Степанове — разговор отдельный. Знаю его, поскольку тренировались в одной команде. Есть люди, которые живут спортом. И не хочется человека оскорблять, однако имеются среди спортсменов и те, кто номер отбывает. Видимо, это идет от тренеров, от атмосферы в команде, а бывает, что и просто такие персонажи попадаются. Поэтому все возможно. Кто не работает, тот не ошибается.

— Собираешься ли в ближайшее время заглядываться на Россию? Команда сформирована окончательно?
— Все лучшие ребята, что только есть в Беларуси, числятся на ставках. И даже те, которые не выполнили нормативов Минспорта, но обладают потенциально высоким уровнем, подключены к команде. Мы максимально используем предоставленные возможности, чтобы спортсмены подготовились к будущим стартам и сумели на них реализовать себя. Но в то же время если кто-то изъявит желание выступать за Беларусь, поменять гражданство и реально работать, то почему нет?

— Даже если это случится уже в преддверии сезона?
— Не вижу причин для отказа. Но, конечно, если такие ситуации будут рассматриваться, примем во внимание возрастной ценз. Ориентировочно — 25-26 лет, чтобы мы не сделали тех ошибок, которые имели место в биатлоне, когда приехали великовозрастные спортсмены Зубрилова и Драчев. Они заняли чье-то место в команде, но в то же время через четыре года ушли из спорта. Их приглашение стало грубейшей ошибкой, и повториться это не должно. А ребята молодые, с хорошим потенциалом, на которых можно рассчитывать на две, на три Олимпиады, пускай бегают.
И независимо от того, кто придет после меня, я сделаю все максимально от меня зависящее и при этом не стану, как прежнее руководство, хвататься за должность, словно за соломинку. Если есть кто-то лучше меня — ради бога. Во всяком случае, задел следует создавать сейчас, чтобы не оказаться у разбитого корыта, как получилось теперь в биатлоне.

— Думая о будущем, не вычеркиваешь биатлон из своих планов?
— Нет, конечно. Может быть, и биатлонисты вспомнят про мои способности! Все-таки я — один из лучших стрелков в мире.

— Ты закончил активную карьеру буквально несколько месяцев назад…
— Я вообще-то завязывал уже после Олимпиады в Солт-Лейк-Сити. Поэтому этот шаг был, если так можно выразиться, отрепетирован. Сейчас пути назад нет.

— Держишь себя в форме?
— Двигаюсь постоянно. Сварил на даче брусья и перекладину. Скажу больше. Когда наши ребята недавно проходили тестирование по общефизической подготовке, то лучший из них подтянулся всего двадцать два раза, а кое-кто едва дюжину одолел. Тогда я не выдержал, вышел и без разминки да без напряга подтянулся двадцать пять! И говорю: “Так кто бегать-то у нас будет, вы или я?”
Так что все у меня в порядке, я в нормальной форме. Просто, к сожалению, сейчас совсем нет времени на себя.

— Предстоит первый сбор…
— Уезжаем на Нарочь, в санаторий МВД “Белая Русь”. По сложившейся ситуации, по деньгам — это лучший расклад. Почему? Во-первых, в Раубичах национальной команде по лыжным гонкам и места уже нет, там ведь гостиницу никак не могут запустить. А во-вторых, то финансирование, которое было запланировано предыдущим начальством, я сломать сейчас не в силах. Суммы ограничены, как и количественный состав сборной, насчитывающий всего десять спортсменов. Поэтому мне приходится пожинать плоды той организации, которая была до меня.
А ведь мне нужно просмотреть молодежь, реально ее увидеть и оценить. И нам легче провести сбор на Нарочи, там дешевле, и мы в состоянии отправить туда восемнадцать гонщиков. Кроме того, в санатории качественное питание плюс медицинское обслуживание. Грязи, велосипеды, лодки — есть все. Надо же с чего-то начинать. Еду, буду тренировать сам, потому что женского наставника еще не подобрал.

— Когда задумываешься при выборе специалистов, к тебе не приходит желание пригласить кого-нибудь из России?
— Я вел такие переговоры. Но разница между теми суммами, которые они получают у себя дома, и теми, которые предлагают им здесь, — больше чем в десять раз. Они отвечали: “А смысл нам отказываться от двух тысяч долларов и идти на сто пятьдесят?” Ставка тренера нашей национальной команды триста сорок тысяч рублей. И как мне с россиянами разговаривать? Тема закрыта.
Хотя, конечно, профессионализм тренерского состава — для нас больной вопрос. Посудите сами: в июне команде запланировали сбор на юге!

— ???
— Над этим смеются все. До первых стартов остается каких-то четыре месяца, а они, мало того что отдыхали апрель-май, так собрались в июне на пляже лежать! Причем уверяют меня, что это у них будет тренировочный сбор. Но зачем мне сказки рассказывать? Я двадцать семь лет в спорте и прекрасно знаю, на каких сборах и чем занимаются!
А сразу после юга у них стоит выезд на глетчер в Рамзау! Сначала понежатся на песочке, а потом без подготовки — на лыжах кататься на высоте 2 тысячи 700 метров. Нонсенс!..

— Как бы ты спланировал?
— Многое уже упущено, приходится вносить изменения на ходу. Если бы повернул время вспять, то пускай бы в первой половине мая съездили на юг, потом предложил бы сбор аэробной направленности, чтобы подготовить мышечный корсет и связочный аппарат к более серьезным нагрузкам. Я всегда работал по этой схеме, и она неизменно давала результат. Затем подмешивал бы специальную работу и лишь затем включил бы в программу среднегорье.
Но у нас лимиты за лимитами, накладки за накладками. Поэтому в июле вместо болгарского Белмекена, где высота, составляющая примерно две тысячи метров, мягко переносится (почему туда все и едут: немцы, норвежцы, австрийцы, россияне, чехи), вероятно, придется двигать на Украину в Скол (в районе тысячи метров)… Финансы, которыми мы располагаем, мягко говоря, сильно ограничены. Поэтому вынуждены варьировать, выбирая не лучшие для подготовки варианты.
После Скола планирую рабочий сбор в Раубичах. Хотелось бы потом выехать в эстонский Отепя, но боюсь, что с деньгами не потянем. Дальше будет видно. Нужно время, надо начать работать и посмотреть: что вообще представляет собой команда.
И только в конце сентября отправимся в Рамзау. Ехать в Австрию в начале лета бессмысленно, поскольку все те ощущения, которые ребята восстановят на лыжне, до зимы забудутся. Поэтому острой необходимости в поездке нет, а жечь государственные деньги — это не есть правильно.
За лето, естественно, будет проходить отсев спортсменов, но в любом случае никто из заслуживающих внимание лыжников без оного не останется. Их привлекут на параллельные сборы, и они будут иметь возможность готовиться к зиме.

— Что скажешь о предстоящем сезоне? До сих пор появление белорусских лыжников на этапах Кубка мира было хаотичным и редко поддавалось логическому объяснению.
— По-моему, они и сами не в состоянии объяснить, почему делали так, а не иначе. Я вижу так. Первые этапы либо пропустим, либо не станем придавать большого значения выступлению на них. Вы же неоднократно наблюдали: первые восемь-девять мест в начале сезона, как правило, занимают норвежцы. Их обогнать невозможно, потому что скандинавы готовятся именно к этим этапам: там идет отбор в команду, и им надо заиграться. А нам необходимо успеть сделать базовую работу, ибо главная задача — чемпионат мира в феврале. Поэтому в ракурсе отбора будут важны выступления непосредственно перед главным стартом сезона.
Кроме того, хотел бы отметить, что собираюсь разделить команду на спринтеров и стайеров. Мы не можем игнорировать спринтерскую программу, которой отдано много места в международном календаре. Люди, одаренные в этом плане, в Беларуси имеются, осталось скорректировать их подготовку. Впрочем, не стану раскрывать все карты, но кое-какие мысли у нас есть. И все это я постараюсь урегулировать.

— Лишь несколько белорусских лыжников имеют необходимое количество “фис”-пунктов для участия в Кубке мира. Остальные останутся без надзора?
— Поэтому я и прошу дать мне по два тренера на мужской и женский составы, чтобы было кому курировать и лидеров, и остальных в случае разделения.

— Как насчет Кубка Европы? Наши раньше его не замечали…
— Считаю, грех пропускать такие старты. Министерство аттестовало сейчас троих молодых лыжников, уже перешедших во взрослый разряд: Корниенко, Кузьменко и Ионенкова. Надо проверить их сначала на европейском кубковом уровне. Кроме того, регулярно проводятся соревнования в России и странах Балтии.
Без сомнения, все ребята должны иметь возможность стартовать и реализовывать себя. А то отбирать народ в команду нам сейчас пришлось буквально по двум состязаниям — Кубку и чемпионату Беларуси! Это ненормально. Им не давали возможности стартовать!

— Для сравнения: сколько стартов за сезон обычно набиралось у тебя?
— Сколько себя помню, с контрольными тренировками набегало порядка сорока. А у наших лыжников — хорошо если двадцать. Ситуация катастрофическая, такого быть не должно. Время идет, ребята становятся старше, а не нарабатывают необходимого объема сборов, соревновательной практики, обделены экипировкой… Словом, сплошные проблемы.

— Кстати, об экипировке. Что предпринимаешь?
— Уже вел переговоры почти со всеми фирмами. Просто я сейчас в одном лице закрываю все вопросы, и физически сложно все успеть и объять. Требуется время. Во всяком случае, все фирмачи заверили, что будут продолжать сотрудничество. И на то количество экипировки, которое я запросил, принципиальное добро получено: все члены национальной команды будут обеспечены.

— И заключительный вопрос. Помню, когда ты принял решение завершить карьеру биатлониста, то говорил: “Наконец-то стану проводить больше времени с семьей: Женей, Сашей и Машей”. Но как же теперь? Опять поездки одна за другой…
— Это самая больная тема. И жена, и я понимаем, что надо же и семью кормить, что при этом нельзя ставить на себе крест как на специалисте, что необходимо попытаться самореализоваться и так далее. Более того, Женя рассматривала даже вопрос собственного возвращения в спорт. И я вам скажу, что с ее потенциалом это выглядело бы вполне реально. Однако семья есть семья, и кому-то приходится жертвовать личными амбициями. Мне больно говорить на эту тему и даже представлять, как это будет…
Однако давайте закончим разговор оптимистично. Я всю жизнь ставил перед собой какие-то цели и шел к их реализации. И, наверное, самое страшное — это остаться без цели. Это верно для любого человека и особенно спортсмена. Знаю, и ты через это прошла, и все мы, кто отдал спорту многие годы, рано или поздно встаем перед выбором: что дальше?
Но я так организовываю свою жизнь, чтобы в ситуации, когда остаешься никому ненужным и не понимаешь даже, куда идти, самому себе придумывать какие-то обязанности. Дом построил. Дети появились. Поэтому все в наших руках, и наша занятость и востребованность — процесс организуемый. Все должно быть под контролем!