LG Cup. Путевые заметки. Мне приснилось небо Африки

Штампующая паспорта женщина вгляделась настолько пристально, что я понял: вот она, слава! Наверное, так немеют от живой Пугачевой. Чтобы прервать неприличную при напирающем народе паузу, интересуюсь: “Не похож?” Балагурю про снимок “моего дедушки”, но женщина тона не принимает, а просит еще какой-нибудь документ. Дама зовет старшего смены, неулыбчивого верзилу — такой церемониться не станет. Хмуро впяливаются в четыре глаза, раскладывая меня на нос, уши, овал лица.
И тут меня осеняет заглянуть в озадачивший контроль документ. С паспорта взирает чужое лицо с округлыми, как сечение банана, глазами. Хотя даже не столько глаза, с глазами я мог натужиться, привели в шок бедную пограничницу: на фото предательски сияет залысина, способная со временем образоваться, но, не наоборот же, пропасть.
…Тем временем в пятидесяти шагах за углом по шестому разу в поисках своего документа потрошит багаж давно подпоясанный коллега. Оказывается, я прихватил не только свой, положив в левый карман, но и его — определив в правый. Впрочем, любящий шутку Юрий Пудышев “человеком без паспорта” на протяжении всего тура называет меня…

Рука божья

Первый час летим над сплошной ватой облаков, и объявленной командиром корабля Венгрии под нами не наблюдается. Зато на третьем часу с удовольствием рассматриваем кромку итальянского берега. Этна, Везувий, Неаполь — не у одного меня, мальчишкой-журналистом писавшего путевые заметки с ЧМ-90 из этого самого Неаполя, защемило сердце. Какие мысли одолевают впившегося в иллюминатор Андрея Зыгмантовича, который тогда, 16 лет назад, в матче СССР — Аргентина персонально держал Марадону (дай бог кому-нибудь из нашей экспериментальной команды до такого доиграть). И ведь справился. Марадона отличился не в атаке, а в обороне, рукой выбив мяч из пустых ворот. Судья этого не заметил, и наши проиграли…

В гостях, как дома

После посадки в аэропорту Монастир наши пути расходятся: сборную везут в столицу, а болельщиков разбрасывают по отелям побережья. Мой скудный бюджет соответствует “трем звездам” в курортном городке Хаммамет с выездами на матчи белорусской сборной.
Шесть дней на постижение страны — по нашим меркам роскошь. Особенно в маленьком Тунисе с укладом светского ислама, где второй год как отменили визы для белорусов и россиян и уличные торговцы успели выучить: “Прывет, как деля?” Власть принадлежит человеку с военным образованием, а простой люд именуют “хобзистами” (от “хобза” — хлеб; по-нашему “хлебисты”) по причине упрощенной житейской философии: ничего от нас в политике не зависит, наше дело — возделывать землю, правитель же устроит любой, при котором будет хлеб и не будет войны.
Крепыш Зин Аль Абидин Бен-Али сместил в 1987 году первого главу освобожденного от французской зависимости Туниса Хабиба Бугрибу, правившего на протяжении тридцати лет и на волне народной любви проведшего референдум о своем пожизненном президентстве. Никто не думал тогда, что дедушка проживет 104 года. После восьмидесяти Бугриба стал болеть и надолго отлучаться в Европу, а окружение переключилось с экономики на казнокрадство. Когда президенту стукнуло девяносто, условия окончательно созрели. В ночь на 7 ноября 1987 года президентский дворец окружили танки, дедушку разбудили и под локотки отвели в машину, чтобы отвезти в родной город Монастир, где он при памяти прожил еще почти 15 лет. Править страной стал премьер Бен-Али, который либерализовал экономику и упрочил позиции до достаточной степени, чтобы провести в 1994 году президентские выборы, которые уверенно выиграл, после избрался на второй срок, а пару лет назад изменил конституцию, открыв себе третью пятилетку. Сейчас ему за шестьдесят, он уверен и крепок, но по Тунису пошла гулять шутка, что в их стране с главного поста уходят только под локотки.
В стране культ 7 Ноября — такое имя носят главная площадь, автомагистраль, главный стадион… На улицах с огромных постеров на жителей и гостей смотрит одно и то же улыбающееся лицо. В центре жаркого Хаммамета стоит-красуется ледовый дворец, а инжирная водка носит не режущее белорусское ухо название “Буха”. Домашняя обстановка.

Бархатный кулак

В иссушенной жарой середине континента об этой стране говорят: “О-о, зеленый Тунис!” Последний вправду здорово отличается от знакомой по телеэкрану “черной” Африки. Здесь 9,7 миллиона населения, из которых около 2 миллионов проживают в столице, ровный средиземноморский климат без перепадов температур. Государственная религия — ислам (95 процентов населения), но без фанатизма. Здесь не молятся на улицах, не носят прячущие лицо платки и лояльно относятся к иноверцам. Нет намека на эмиратские строгости, топлес на пляже в порядке вещей, а количество улыбок в стране явно выше среднего. Люди очень доброжелательны и приветливы. Терпимость тунисцев — добродетель, которой полностью лишился их западный сосед — сотрясаемый кризисами Алжир. В Тунисе не так много богатых, но нет намека на нищету, 70 процентов относятся к стабильному среднему классу, а каждый житель страны наизусть знает банковский счет 26/26, на который раз в год добровольно-принудительно жертвует в пользу бедных. Про президента Бен-Али говорят, что он управляет “железной рукой в бархатной перчатке”.

Увы…

О многом еще хотелось рассказать: про развалины Карфагена, пустыню Сахару, в которой к нашему приезду, невероятное дело, пошел дождь, про белорусок, вышедших в Тунисе замуж, нарожавших арабчат и ностальгически сопровождавших теперь нашу группу вплоть до боления на стадионе, про обычай торговаться на суках — узеньких торговых улочках старого города, превращая процесс покупки в развлечение (отдавая товар за сбитую цену, продавцы уважительно называли автора “бандито”) — многое остается в блокноте по причине необходимости уложиться в предоставленные тебе две колонки.
Главное же “увы” — турнирный итог, на который, впрочем, можно закрыть глаза… если Юрий Пунтус подчеркнул в блокноте две-три новые фамилии.