Лидер сборной. Способен выиграть у любого

А мы с моим собеседником уселись в тени аллеи, чтобы окинуть взглядом очередной кубковый сезон, который был завершен белорусским саблистом на втором месте общего зачета. Дмитрий повторил успех прошлого года, и его достижение по-прежнему уникально в суверенной истории отечественного фехтования. Минчанин долгое время занимал верхнюю строку рейтинга, причем, как выяснилось из разговора, не забивал этим голову, настраиваясь прежде всего на предстоящий в октябре чемпионат мира в Турине.
Итак, главная цель — это осень, тем более что Лапкесу, уже довольно давно находящемуся в элите, еще не удавалось отличиться на соревнованиях высочайшего уровня. А цель ближайшая — отдохнуть, оттаять от мороки бесконечных разъездов, раствориться в море семейного уюта и ласки. Вот только распространяться о потаенном наш герой не любит и ограничивается скупыми фразами.
— В семье все хорошо. Переехали в новую квартиру. Родился сын. Станислав появился на свет в конце марта. Я тогда как раз находился в Минске. Получилось так, что вернулся с соревнований в Южной Корее, успел отвезти жену в роддом, выписать ее, забрать домой, а на следующий день снова уехал, на сей раз в Афины. У меня была между турнирами лишь неделя, и я сумел сделать все, что хотел, и даже перевез семью в новую квартиру.

— Построились наконец?
— Да, помогла мне, как и многим другим, Мария Леонтьевна Иткина. Очень благодарен Союзу спортсменов и ей в частности. Квартира хорошая. Ремонт уже практически закончили. Осталось только раздать долги.

— Часто удается побыть с семьей?
— Нет. Тяжелый выдался сезон, было много переездов. Дважды отправлялись на сбор за границу, причем на длительный срок, на пятнадцать-восемнадцать дней. Плюс этапы Кубка мира. Участвовали в них не чаще, чем в прошлом году, но турниры проходили в таких странах, как Чили, Южная Корея, куда долго добираться. До Сантьяго, например, чистого лету часов восемнадцать да еще пересадки во Франкфурте и Сан-Пауло.

— Куда выезжали на сборы?
— Один из них провели непосредственно перед южнокорейским турниром. У нас с местной сборной хорошие отношения, но дело даже не в этом. Мне очень тяжело там адаптироваться. Не знаю, почему. Помню, как-то на чемпионате мира и двух недель не хватило. Сейчас все прошло легче. Мы приехали заранее, чтобы пожить там и потренироваться.
А второй сбор состоялся в Польше, где появляемся нередко. В сентябре опять поедем готовиться к чемпионату мира. Там настолько хорошо организована работа, что думать о тренировочном процессе не приходится. Пришел, тебе дали информацию, что должен делать, и все — ни о чем не заботишься. Кроме того, в Минске не так много бойцов, с которыми можно тренироваться. Приходится самостоятельно что-то придумывать. А в Польше достаточно сильных спортсменов, с которыми легче отрабатывать приемы, технику.

— Их сборная превосходит нашу?
— Она по силе примерно такая же, тем не менее средний уровень польского фехтования все-таки выше.

— В вашем виде спорта постоянно идет работа в паре. Как же вы поддерживаете форму, если, судя по результатам, на голову сильнее остальных наших ребят? Ведь больше никто из них по кубковому рейтингу не входит и в пятьдесят.
— Ну почему же? В нашей команде четыре человека абсолютно конкурентоспособны, а двое вообще, считаю, высокого уровня. Просто Валерий Приемко и Александр Буйкевич моложе, и, мне кажется, у них еще все впереди. Саша до недавнего времени практически входил в шестнадцать сильнейших, ему чуть-чуть не хватало. Жаль, возникли проблемы со здоровьем, и он временно не может участвовать в турнирах. А у Валеры, не знаю, кризис какой-то, не удается ему показывать результаты, которых заслуживает. Свой высокий класс Приемко не раз доказывал в командных соревнованиях, когда без второго номера — Буйкевича — мы курсировали практически полгода и были четвертыми на этапе Кубка мира в Италии, а потом и на чемпионате Европы в Турции.

— Это в составе Лапкес — Приемко — Немирович…
— Верно, и при определенном раскладе способны любой команде, грубо говоря, вставить. Недавно на чемпионате Европы одолели сборную Франции, которая сегодня одна из самых сбалансированных в мире! Это у других в составе есть “дырки”, на ком можно отыграться, а французы — все как на подбор. И мы вырвали у них один удар: 45-44!

— Вы завершали бой?
— Да, на момент моего выхода команда уступала 39-40, но в итоге победила. Причем соперник был для меня очень неудобным. Не люблю с ним фехтовать. Этому Лопесу на прошлой “Европе” в личном турнире проиграл.
Я и на нынешнем чемпионате уступил французу, уже другому — Пийе. Вообще мне, полагаю, не повезло, потому что в четвертьфинале при счете 13-13 засчитали очень спорный удар в пользу оппонента. Да и по мнению наших тренеров и тех, кто следил за встречей, судья ошибся. Хотя уверен, что не специально.

— Пора вводить в фехтовании систему видеоповтора…
— Это очень тяжело. Дело в том, что при медленном воспроизведении все выглядит совершенно по-другому, и не факт, что сможешь правильно рассудить фразу. Надо смотреть вживую. Или хотя бы пленку, запущенную с реальной скоростью. А главное, чтобы она была снята с правильной точки, то есть камера должна стоять в центре помоста, там, где находится судья. Потому что с разных точек обзора могут возникнуть различные мнения по каждой схватке.
Сейчас судейство весьма нестабильное, и это оттого, что никто на сто процентов не знает, кому же действительно нанесен удар. Встречу судит один рефери, и ответственность на нем, а двое боковых ничего не решают, они следят за нарушениями по ходу боя. Из пяти же человек, видевших поединок, трое могут сказать, дескать, удар следует засчитать в одну сторону, а двое — в противоположную. Доходит и до такого.

— Апелляцию можно подать?
— Да ради бога, но это бессмысленно. Если рефери зафиксировал удар и уверен в своем решении, практически невозможно доказать, что он не прав. Я таких случаев не припомню.

— А часто ли спортсмены недовольны вынесенным вердиктом?
— Сплошь и рядом, на каждых соревнованиях.

— Это касается фехтования вообще или только сабли?
— В шпаге ошибиться труднее, в рапире случается чаще, а в сабле — практически постоянно. Дело в том, что в шпаге, ежели зажглись два фонаря, удар присуждается обоим соперникам. А у нас существует понятие “тактическая правота”: прав тот, кто наносит удар в атаке. В связи с этим возникают споры. Например, могут посчитать, что ты “не совсем” атакуешь, и противник опережает тебя в ответ на пассивный выход.

— То есть следует непрерывно демонстрировать активность.
— Желательно. При этом не нарушать технические действия вооруженной руки, ног. Чтобы все шло по классической схеме, удары и передвижения были технически правильными. Потому как к малейшей ошибочке могут придраться и совершенно по-другому расценить фразу.

— Что значит “технически неверное движение вооруженной руки”? Опасное, что ли?
— Нет-нет. У судей появилось любимое понятие, которого я вообще не понимаю, — “некорректное”. “Некорректное несение руки” трактуют, например, если ты замахиваешься или что-то еще. Раньше такого не было, главное, чтобы шел в атаку, а в какой манере — дело твое. Сейчас все поменялось…
Но больше всего не нравится, что любой рефери как хочет, так и судит, причем каждый по-разному. И всякий раз приходится подстраиваться. Ведущих арбитров мы уже изучили, их немного. А тех, кто хорошо судит, вообще единицы. Поэтому, выходя на дорожку, приблизительно представляю, что ожидать от того или иного рефери.

— От этого зависит рисунок боя?
— Очень часто. Бывает, рефери вообще не судит, не замечает то, что я люблю делать. Выполняю прием, а он удар не засчитывает! Поэтому отказываешься от этих попыток и ищешь иные пути.

— Почему так происходит?
— Просто рефери “рисует” действие по-другому. И это может произойти по отношению к любому из саблистов.

— Когда спортсмен узнает о том, кто именно будет судить?
— Прямо перед боем. И соображаешь: ага, выходит судья из Румынии, значит, он любит опережение, следовательно, надо острее действовать на ближней дистанции и так далее.

— Настраиваться приходится и на судью, и на противника…
— Естественно, еще надо обязательно обдумать, что делает соперник. Но это как раз легче. Всех уже приблизительно знаешь, их сильные и слабые стороны. С судьей сложнее, ибо один и тот же рефери может то давать удар, то перестать делать это. Здесь не угадаешь. Оппонент более предсказуем, и ты прикидываешь, как его обыграть, имеешь перед выходом на бой минимальный план.

— Случается ли, когда неизвестно, как нивелировать сильные стороны соперника?
— Нет, потому что в фехтовании все просто: на каждый прием есть контрприем. Не бывает такого, когда ничего нельзя противопоставить. Другое дело, что люди фехтуют неоднообразно. По ходу встречи нормальный саблист два-три раза кардинально меняет свои действия. В принципе надо, конечно, много думать в самом процессе боя и уметь предугадывать развитие событий.

— В этом году на вашем счету одна победа на турнире Гран-при. Получается, в сезоне все удалось свести воедино — угадывание действий рефери и соперников — лишь однажды.
— Дело еще в том, что можешь и фехтовать хорошо, и все складывается, но соперник объективно лучше готов. Даже не физически, а психологически, технически. Где-то он больше натренирован, где-то у меня усталость накопилась.
Каждый бой складывается по-разному. Ведь бывает, когда соперники неудобные. Я вот в нынешнем году четыре раза проиграл одному и тому же французу. Пийе стал мне неудобен. Хотя раньше я любил встречаться с представителями этой страны, они довольно техничны и фехтуют по-старому. С ними не испытывал проблем и часто выигрывал. До тех пор, пока не поменяли судейство — специально под французов…

— Почему?
— Потому что есть такая конъюнктура в международной федерации (у нас там самый главный — француз), и FIE активно пытается подогнать саблю под французские стандарты. И самое противное, что еще и рефери теперь судят, подстраиваясь под его особенности. В этом наша большая проблема, потому что только пара стран — Франция и Румыния — проповедуют именно такое фехтование. И с этим тяжело бороться.
По моему мнению (а я много разговаривал на соревнованиях и со спортсменами, и с судьями), когда француз или румын ошибается, а соперник в этот момент уверен, что выигрывает удар, рефери засчитывает всегда наоборот. Такая практика становится повсеместной, и приходится с этим мириться и перестраиваться.

— И когда пошли такие веяния?
— Где-то после Олимпиады положение стало усугубляться. Во-первых, у нас поменяли правила: уменьшили темп, то есть интервал между загоранием ламп. Раньше промежуток между ударами соперников мог быть значительным. Теперь же, если ты бьешь позже, твоя лампа может вообще не загореться. Как только ввели новый темп, и сложилась такая ситуация в судействе.

— Тем не менее как раз после афинских Игр Дмитрий Лапкес обрел стабильность: вы постоянно в призах, второй год кряду финишируете вторым в общем зачете Кубка мира. Таким образом, с новыми обстоятельствами справляетесь успешно…
— Во-первых, после Олимпиады все-таки добавилось психологической уверенности. Почувствовал, что могу выиграть у кого угодно. Вдобавок пришел уже возраст, потому что в сабельном фехтовании сейчас немного людей, старше меня, тридцатилетнего. И в каких-то боях сказывается опыт.

— Пройдитесь, пожалуйста, мысленно по сезону, его все-таки не назовешь ровным.
— На первых двух турнирах подряд стал призером. Потом заболел, плохо себя чувствовал в Афинах, состояние было гриппозным, болело горло. Отойти к концу соревнований так и не успел. Затем мы отправились в Москву, где я проиграл за “вход в четыре”, причем тоже своему не очень любимому сопернику — украинцу Лукашенко. Перед той Олимпиадой у меня был цикл просто ужасный, когда уступил ему пять или шесть раз. Кстати, в этом году впервые у него выиграл — в Южной Корее — и очень этим был доволен. На “Московской сабле” опять уступил, тоже в борьбе, но так уж получилось. В принципе нынче не обращал внимания на поражения, не считал нужным много побеждать. Это важно, но только для того, чтобы оказаться перед чемпионатом мира в хорошем рейтинге, чтобы какие-то бои прошли легче.
Впрочем, прошлый чемпионат мира показал, что рейтинг — понятие относительное. Я проиграл тогда Ковалиу, который был посеян только под восьмым номером, но в итоге румын разнес всех соперников на “ура” и стал победителем…

— Вы уже просчитали, на какой стадии в Турине можете встретиться с неудобным вам французом?
— Это случится в бою или за “вход в четыре”, или за “вход в два”. Но много и других соперников, которым можно проиграть еще до этого момента! (Смеется.)

— Странно у вас в фехтовании устроено: кубковый сезон закончился, а до октября, когда запланирован чемпионат мира, еще столько времени…
— Ну, у нас все жалуются на непонятный календарь. В начале года идет подряд много турниров, в апреле — ни одного, в мае — четыре или пять. На все не ездит никто, потому что фехтовать даже на четырех стартах в месяц тяжело. Вот, например, в июне мы были в Чили, затем практически сразу оказались на чемпионате Европы, а на следующий день по его окончании отправились в Тегеран. Я бы не полетел в Иран, в принципе сил фехтовать уже не было. И поехал туда просто потому, что мы заранее с тренером Григорием Васильевичем Лопатневым оговаривали, когда писали годовой план: надо участвовать, чтобы сохранить свои очки. К слову, французы и итальянцы там не появились. Для них турнир особой роли не играл.

— Вы упоминали о пользе совместной работы с иностранцами. А лучшие сборные мира идут вам навстречу, они рады, что белорусы приезжают к ним на спарринги?
— Не все. У каждой команды свои планы. Да и мало кто тренируется вместе с соперниками. Перед Олимпиадой — частенько, а так я бы не сказал. Вот мы с поляками — и все об этом знают — встречаемся традиционно. Знаю, многие приезжают к россиянам. Однако — это гости не из ведущих стран.

— Те в основном варятся в собственном соку?
— Не стал бы утверждать на сто процентов, но, по-моему, да. Конечно, отдельные спортсмены, в чьих странах нет сильных команд, приезжают в Европу на подготовку. И мы, кстати, раньше нередко отправлялись в Германию. В Таубере есть клуб, где часто тренируется немецкая национальная сборная. Вот туда приезжают готовиться некоторые коллективы. А других мест я не знаю…

— Если взять белорусское фехтование в целом, то довольно высок уровень только у сабельной и шпажной мужских сборных…
— У нас есть молодая команда рапиры, правда, ребята сейчас плохо выступили на чемпионате Европы. Но если с прицелом на будущее, то этот коллектив может быть даже более перспективен, чем другие. Там, к слову, фехтует чемпион мира среди кадетов Александр Шеленков. Вероятно, из них будет толк…
Мне тяжело рассуждать о других видах оружия. Вот сейчас мы поехали в Тегеран вместе с Виталиком Захаровым: я выиграл, он второй… А в принципе в шпаге нынче, кроме него, белорусы особых результатов не показывают. И в командных соревнованиях не очень получается. Потому что коллектив возрастной. Но пока — конкурентоспособный.

— Вас с Виталием отправили в Иран без тренерской поддержки…
— Я не первый раз таким образом выезжаю, и для меня ничего сложного в этом нет. Единственное, что приходится заниматься всеми бумажками: командировками, суточными. Неохота тратить на это время.

— А как же насчет ассистента в бою?
— Когда все хорошо, то и без него можно обойтись! А вот когда плохо, когда не получается, когда что-то болит или в голове какой-то сдвиг, тогда тренер обязательно нужен.

— Вы с Захаровым курировали друг друга в Тегеране?
— Конечно. Он присутствовал на моих боях, я — на его. Сидели, смотрели. Даже был момент, когда я проигрывал 8-2 за вход в “восемь”, и Виталик что-то пытался мне подсказывать со своей шпажной колокольни, подбадривать. А потом у него был случай, когда он уступал тоже 8-2 за вход в “четыре”. И я также что-то там покрикивал, хотя мы оба мало что понимаем: что я в шпаге, что он в сабле! Однако все прошло нормально, мы эти бои выиграли…

— Ваши ближайшие планы?
— Сейчас отпуск, гуляем с семьей, отдыхаем. Если получится, съездим на море. А потом, примерно с десятого августа (это уж как тренер скажет), будем готовиться к чемпионату мира. Сначала дома, потом в Польше. Там запланировано участие в Кубке европейских чемпионов. Этот турнир в свое время “загнулся” после того, как ввели командные соревнования на этапах Кубка мира. Недавно его реанимировали. Инициатива исходила от поляков, у них сильный клуб в Конине, а главный тренер по сабле национальной команды как раз оттуда, он человек очень активный. Благодаря ему турнир и возродился, проводится уже раз в четвертый.

— В отпуске как-то поддерживаете форму?
— Максимум, что делаю — бегаю. А так больше ничего.

— Дима, а то, что жена — бывшая фехтовальщица, один из плюсов вашей семейной жизни?
— Просто нам работу легче обсуждать. В чем-то Наташа поддержит, где-то поругает. А так семья как семья, ничего такого особенного нет. Жене, возможно, интереснее, когда я, пусть и усталый, делюсь своими проблемами. Она без труда меня понимает. И может посоветовать.
Наталья хорошо фехтовала в свое время. На чемпионате республики постоянно была в “тройке”. Она рапиристка, а сабля и рапира очень похожи, только у нас бьют, а там колют. А в остальном все то же самое, и тактическая правота одинакова. Лишь скорости разные: в сабле действие развивается быстрее.
Чисто технически, конечно, Наташа вряд ли мне что подскажет, потому как закончила карьеру давно, а фехтование с тех пор изменилось. Но она в курсе, за счет чего все достигается, тем более что у нее за плечами высшее учебное заведение по этой специальности. Где работала? После вуза осталась в Спортивном комитете армии. Вскоре после того, как мы поженились, родилась Сонька. Затем жена вернулась в СКА, работала методистом. Сейчас в декретном отпуске по уходу за ребенком. Дома меня практически не бывает, и Наташе очень тяжело. Но она знает, что такое спорт.