Голос галерки. ТСЖ. Миллениум N 2

Ныне “Прессбол” как никогда эклектичен, то бишь многообразен в смешении жанров, направлений, стилей, векторов и ракурсов. Место в нем находится и “правильным” статьям, и неправильным. Есть серьезная аналитика, встречается жгучая публицистика, статистика, наличествует и то, что называется “официоз”. Случаются порой юмор и проблески сатиры, “сам себе тренеры” опять же не обижены, и уже даже запестрело что-то такое немножко таблоидное, ветреное и легкомысленное. В мирном сосуществовании на страницах газеты такого дифференцированного чтива угадывается скорее не столько желание потрафить вкусам разномастной почтеннейшей публики, но способ обрести гарантии сбалансированности, нежелание слыть узкой и однобокой. Давно уже канули те лета, когда “Прессбол” зачитывался от корки до корки, объяснение чему, очевидно, стоит искать в беспощадно текущем изменчивом времени. Сейчас это больше “клуб по интересам”, вернее, спортивная лига, где у каждого свои, пардон за каламбур, предпочтения.
“ПБ” всегда был открытой площадкой, эдаким нашим печатным “Гайд-парком”. Именно в открытости и свободомыслии во все времена средоточилась сила газеты, ее влиятельность. То есть способность влиять на умы и настроения. И все-таки: в чем же секрет той небывалой стартовой популярности и народного, анкор пардон, почитания?
“Эксгумируем” самый первый номер “ПБ”, вышедший 16 января 1991 года на восьми страницах тиражом в 75000 экземпляров, один из которых и храню зачем-то. Ничего особенного. Интервью с Малофеевым, готовившим минчан к последнему союзному сезону. Заметка Владимира Новицкого про то, что тренер Румбутис покидает Брест. Интервью Новикова с Каршакевичем об его игре за сборную мира, ставшей последней в игроцкой карьере. Вся шестая страница отдана под моднющий в те дни культуризм: “Построй себя сам”, “Гири или супружеский долг”, “Бодибилдинг любви не помеха? Комментарий специалиста”. Ну-ну… Ага, вот интересно. Некто Александр Шилович сообщает, что в Витебске состоялось выездное заседание исполкома специального Олимпийского комитета СССР, “цель которого — поставить знак равенства между двумя словами “инвалид” и “спорт”. Принято решение, что советская команда примет участие во всемирной Олимпиаде-91 в США среди инвалидов. Вот, оказывается, где истоки грядущих триумфов белорусских паралимпийцев (в 91-м, поди, и слова-то такого еще не знали, как и того, что город над Двиной чудесным образом станет вдруг “культурной столицей” целой страны в центре Европы)…
Некто репортер Бережков передает, что хоккеисты гродненского “Прогресса” вынуждены были ретироваться из литовского городка Электренай (где и играли за неимением собственного льда) после того, как в Литву вошли советские танки. Еще пишет, что скандалом завершился в Раубичах этап Кубка мира по лыжным гонкам: “Операторы Белорусского телевидения, разместившиеся на трассе в лесу, засвидетельствовали, как то и дело из-за елок выбегали “снежные люди” и срывали с зарубежных лыжниц яркие шапочки. Благо гости знали, куда ехали и привезли с собой не только еду, 250 литров питьевой воды, постельное белье, но и солидный запас шапочек, перчаток, носков”…
Странное чувство испытываешь, читая. Смесь саднящей ностальгии и покровительственного цинизма. Но именно этим первым номером за сорок копеек с коллажиком на титульной странице: “Миллион за Зыгмантовича”, казавшимся верхом совершенства и лихости, “Прессбол” многих тогда обратил в свою веру. Думаю, прежде всего тем, что взялся исследовать спорт не как вещь в себе, некую дистиллированную субстанцию, препарированную сквозь призму пресловутых голов, очков, секунд. Он “анатомировал” спорт в его общественном контексте, через социальный срез.
И когда 22 марта 1994 года уже готовый и сверстанный очередной номер “ПБ” скушал страшный учредитель — “Робин-бобин-макаед”, — читатель не отвернулся от своей газеты, терпеливо ожидая возвращения. Через три месяца “Прессбол” вернулся, и с тех пор уже никуда не уходил, живя своими умом и бюджетом. Еще и тем “ПБ” уникален, что во всем белорусском информационном пространстве печатных СМИ нет, и никогда не было, другого такого издания-долгожителя, существующего исключительно за счет собственных средств. Без государственной поддержки и тепличных льгот-преференций, без вспоможений ведомственных добровольно-принудительных подписок, без “грантососок” забугорных дядюшек соросов и скруджей.
“Прессбол” независим. Настолько, насколько эта дефиниция может быть применима к прессе вообще и отечественной в частности. Кстати, в том “скушанном” номере из марта 94-го было интервью с небезызвестным Зеноном Пазьняком, мир его политическому праху. И оно таки вышло в свет в юбилейном “ПБ” N 250 от 16.01.1996, на 5-летие газеты, хотя тогда уже не оттепели на дворе стояли, а совсем другие политические погоды. А в 1997-м “Прессбол” назвал человеком года Александра Лукашенко, и спустя некоторое время в стране из небытия вырос и окреп белорусский хоккей.
“Прессбол” вне политики, потому что неразумно растрачивать себя на то, чего нет. Наткнулся тут как-то на одну очень интересную мысль десятилетней выдержки. В N 236 от 17.10.1995, предваряя публикацию стенограммы беседы А.Г.Лукашенко со спортактивом, редактор писал: “Прессбол” всегда был настолько же далек от политики, насколько во все времена приближен к власти". Точно. На той встрече у молодого президента, кстати, было принято решение об учреждении Министерства спорта и туризма, а также “прорабатывался” вопрос отправки на Кубу тракторов и калийных удобрений, чтобы договориться с Фиделем Кастро о подготовке на острове Свободы наших спортсменов к Олимпиаде-96 в Атланте… Тоскливое это дело — копаться в старых газетах. Никогда не читайте их, на ночь глядя!
Все изложенное здесь не более чем частное мнение читателя, бывшего с “ПБ” все эти две тысячи номеров. Пишу как сторонний наблюдатель, сознательно сохраняющий определенную дистанцию с редакцией. Хочется порой побрюзжать по-аксакальски, мол, не тот нынче “Прессбол”. Сдавать стал старик: сгорбился, осунулся, отошшал, шамкать начал. Но всякий раз, как это было, к примеру, во время дойчемундиаля, когда читаешь слог старой гвардии и опусы честолюбивых дублеров, хоть сейчас готовых ее, гвардию, заменить, говоришь себе: “Жив курилка!”
Судачат, что и сейчас “ПБ” переживает не лучшую пору в своем развитии. Только когда, скажите, были-то они легкие времена в нашем смиренном краю, постоянно пятящемся в советское существование, в котором газеты могли подниматься, лишь будучи чьими-то органами? В общем-то логика процветающей вокруг действительности, по всему судя, не оставит для “ПБ” иного выбора: либо напроситься под какую-нибудь одержавленную крышу (типа БФСО, а может, и НОКа, у которого, говорят, нет своего печатного рупора), либо стойко нести и впредь тяжкое бремя самостоятельности, оставаясь самим собой и вместе со своими читателями. А там — будь что будет…
Впрочем, уверен, “ПБ”, как и всех нас, ждет прекрасное будущее. “Прессбол” — это всерьез и надолго!” — этот отчаянно самонадеянный слоган из того, первого номера. Тем, кто исхитрился сотворить его полуподпольно и с мытарствами под покровом ночной темноты в тесной комнатке редакции газеты “Праца”, это было очевидно уже тогда, в январе 91-го.
С праздником, “ПБ”! С Новым Миллениумом! Вы сделали это!
Чтоб тебя на Земле не теряли — Постарайся себя не терять!