Портрет. Сердечные тайны меЧтателя

Пока за футбольной лихорадкой это интервью дожидалось своего часа, мы несколько раз общались по телефону. Разговаривали о том, о сем. Однажды Вадим поинтересовался, что сулит шахматному миру скандал, разгоревшийся в Элисте. Двух мнений здесь быть не могло, поэтому ответ отыскался быстро: “Ничего хорошего”. Спустя минуту на ум пришли и другие слова: “А главное, все случившееся расходится с вашими стихами”. Голос на другом конце провода сразу потеплел. Есть у нашего собеседника целая поэма, столбиков двадцать, на актуальную тему. Конечно, ее касались многие авторы, и лучше других выразить мысли на бумаге удалось Булату Окуджаве, взывавшему к доброте: “Давайте жить, во всем друг другу потакая…” Но и у бронзового призера чемпионата Европы-2006 тоже получилось неплохо. Как — читателям “ПБ” судить не доведется. Потому что эксклюзивные права на перепечатку принадлежат другой газете. Высказанное в четверостишиях жизненное кредо не мешает белорусу обретаться в спорте высших достижений. Более того, быть в нем далеко не статистом.

Рукописи не горят

— Вадим, а название вашего легкоатлетического снаряда рифмовать не пробовали? Или это слишком приземленно — груды железа, однообразный труд?
— Стихов про молот нет, хотя, в моем представлении, и камень дышит. Боюсь, что спортивную тематику не потяну, а делать что-то плохо не хотелось бы. Я с детства веду рабочие дневники и скажу со всей определенностью: и в прозе нелегко разобраться, как летит этот шар весом за семь килограммов. Слишком уж нереально посылать его на такие большие расстояния.

— Что же там можно живописать? Одно дело — амурные похождения, сердечные тайны. Сегодня — как на тебя посмотрел предмет обожания, завтра — что сказал, через неделю — про другие завоевания. А где находить слова о монотонной работе?
— Поверьте, двух одинаковых бросков не бывает. Повторить их в точности невозможно. Тем более полет молота — с четырьмя поворотами, сумасшедшей динамикой, приложением силы. Каждый день чувствую себя иначе, функциональная готовность разная. Вот и пишу о переменах в ощущениях, постоянно в себе копаюсь. Мысленно рассуждаю и о том, за счет чего можно прибавить. Выискиваю мелочи, крупицы. Потому что броски за восемьдесят метров — уже штучный товар. А те, о которых мечтаю, еще дальше.

— Формула успеха в вашем виде спорта?
— Меня часто спрашивают: “От чего зависит результат?” Я отвечаю: “Все соперники сильны. Но можно быть сильным и не стать первым”. Все-таки определяющий фактор — это психология. Поставим ее на первое место. Второе — техника. Третье — удача, обстоятельства, что тоже немаловажно. В метании молота я уже 23 года, но осознанно вести себя в секторе научился только последние несколько лет. Хотя думал об этом всегда. Разумеется, я рос, взрослел, менялись взгляды на жизнь, мировоззрение. Но основа осталась, для меня это золотые знания.

— Вы любите заводить публику, заставляете трибуны вам аплодировать?
— Наверное, каждый атлет хочет, чтобы за него переживали. Хотя догадываюсь, о чем вы спрашиваете — о просьбе зрительской поддержки на “Европе” в Гетеборге. Представьте, потом о подобных вещах даже не помню. В своем поведении в секторе отдаю отчет только после просмотра записи трансляции. А в момент соревнований все происходит на автомате. Стало быть, в ту минуту я нуждался в какой-то помощи извне, в такте, ритме, созвучных настрою. Пока делал в финале первые четыре броска, потребности в этом не было. Но затем понял, что необходим дополнительный заряд. Наверное, исчерпал свои внутренние ресурсы. Потому что финал длинный, нервный, я уже на истощении — нужна подпитка. Ты один, и тебя окружают на стадионе шестьдесят тысяч зрителей. Они начинают хлопать, кричат “Давай!” — и появляется второе дыхание.

— В секторе целиком отключаетесь от внешнего мира?
— В Швеции какие-то болельщики скандировали мое имя: “Ва-дим! Ва-дим!”. Но это я дома услышал, лежа на диване. А там все происходило как в тумане — полная отрешенность. Если начнешь обращать внимание на сотни телекамер, фотовспышки, возгласы, выстрелы стартеров, — пиши пропало. Забудешь, в какую сторону метать.

— Как оцените свои последние достижения? Почему лучшие броски вы показали не на топ-стартах? На Мировом финале ИААФ вообще не дотянули до отметки “80”.
— Я попал в полнейшую яму. Если учесть, в каком состоянии приехал с “Европы”, для меня 78,67 были нормальные метры. Тем более что на этот сезон ставку не делал, брать призовые места не обязывался. В контракте, заключенном с Минспорта, написано: стабилизировать результат 80 метров. Иными словами, мы планировали базовый год. Просто раззадорил всех своими бросками… После чемпионата страны, где выдал 81,95, меня вообще начали прессинговать по поводу золотой медали на континентальном первенстве. Да и сам себя стал накручивать.
Накануне Гетеборга метнул на 82,95, показал лучший результат сезона в мире. Но специально я не готовился. Из того, что вышло само собой, конечно, в Швеции можно было рассчитывать на большее. Тем не менее побороться за золото не удалось. Получилась только бронза — по причинам, которые в вашей газете уже упоминались. Впрочем, там все были в одинаковых условиях: для всех перенесли финал, на всех лил дождь. По сути, с основными задачами в 2006-м справился. Хотя мои амбиции не удовлетворены.

Письма к Мурофуши

— С Иваном Тихоном вы разные?
— Абсолютно. Как белое и черное.

— Даже молот метаете каждый по-своему. Он сосредоточен, весь в себе, а вы больше подвержены эмоциям.
— Не знаю. Я это не анализировал. Могу только технику разложить по полочкам.

— С японцем Мурофуши, говорят, переписываетесь…
— Еще и созваниваемся. Во-первых, это человек, которого я уважаю. Олимпийский чемпион, являющийся для меня эталоном спортсмена. А во-вторых, мой хороший друг.

— О чем ему сообщаете в письмах? Не обсуждаете же тонкости вращения в круге?
— Почему бы и нет? Немного говорим о нашем общем деле, но больше о жизни. Мы не просто приятели. Я знаю, что в Японии есть надежный товарищ, который меня всегда поддержит, не обязательно материально. Да, он соперник, который может меня обыграть. В секторе мы друг другу не уступим. Но я выше этого. Нынешним летом в Праге, где я шел все попытки первым, Мурофуши выиграл у меня в последнем броске один сантиметр. В молоте это мизер, но очень часто он оказывается золотым. По окончании турнира все надо мной подтрунивали: “Вадим, так какое ты место занял?” Коджи тоже смеялся. А я ему ответил: “Ладно, я готов проиграть тебе все старты, кроме Олимпийских игр”.

— Отношения с конкурентами не переходят в антагонистические?
— Какие же мы враги? Если люди ко мне по-доброму, я к ним тоже стараюсь со всей душой. Легко иду на контакт, несмотря на то, что часто на этом прокалываюсь. Что касается дружбы с соотечественниками, здесь вопрос сложный. Может, в Беларуси, среди своих, больше интриг?! Но опять же к Ивану отношусь с превеликим почтением. Испытываю подобные чувства к любому спортсмену экстракласса, потому что знаю, до чего тяжел этот труд.

— С кем в команде успели сблизиться?
— Так получилось, что от сборной я отошел, тренируюсь один. Но дружу и с Юлей Нестеренко, и с Андреем Михневичем. Не хочу никого обидеть — со многими атлетами в прекрасных отношениях. Но в свой духовный мир пущу не каждого.
К слову, про Юлины претензии, высказанные в прессе. Я, может, и разделяю ее точку зрения, поскольку тоже недополучаю эти тридцать тысяч на питание. Но считаю: несмотря ни на что, спортсмен должен спрашивать в первую очередь с себя. Ведь олимпийской чемпионкой она стала без этой поддержки. Да, федерация, Мин- спорта, облсовет “Динамо”, в котором состою, призваны нам помогать. Однако спортивным ведомствам надо кормить еще и резерв. Лично меня полностью устраивает, как сейчас налажена работа.

Мой город любимый

— В какой части света хотели бы поселиться, если не в Новополоцке?
— Мне нравится страна ЮАР. Не в смысле расизма (Смеется.) — там природа радует глаз. Часто бываю в пригороде Кейптауна, где побережье омывают два океана, Индийский и Тихий. В этой местности сплошные виноградники, все утопает в цветах. Кажется, вот он, рай на земле. Очень красиво, но ни за что не променял бы заграничную экзотику на наши луга, леса и озера.

— Где любимый уголок? Не под бигбордом с вашим изображением? Кажется, огромный плакат украшает один из домов на центральной улице — Молодежной.
— Там не только мой портрет, но и стихи, посвященные Новополоцку: “Мой город любимый, мой город родной…” Ну так, вы извините, это же я написал от всего сердца, как настоящий патриот. Когда приехал из Хельсинки, ощутил такую поддержку новополочан! Земляки умеют встречать: останавливали на улице, благодарили, жали руку. Безумно приятно, что на родине так тепло к тебе относятся. Хотя столица вроде тоже переживала. Министр спорта Григоров говорил: год назад во время финала метателей молота Минск словно вымер. Многие сидели у экранов телевизоров. И был очень большой резонанс, потому что золото и серебро первенства планеты белорусы выиграли впервые в истории. Кстати, недавним успехам легкоатлетов радовались не только новополочане, но и жители соседних городов. Вернувшись из Гетеборга, побывали в Полоцке, где местный университет отмечал праздник 1 сентября. Я нес флаг — и незнакомые люди подходили, поздравляли с медалью.
Ну а любимый уголок — это все же дом, где прошло мое детство. Где сохранились воспоминания о том счастливом времени, когда был жив отец. Сейчас его нет, но я живу со светлой памятью о нем. Только с утратой осознаешь: ничем нельзя заменить радость повседневного общения с родными. Вечером вся семья собиралась за столом — это незабываемо и по-настоящему ценно. Вот чем надо дорожить.

— Быть героем в своем городе не утомительно?
— На мой взгляд, спортсмен, который считает себя знаменитым, сам себе установил потолок. Выше этой планки он вряд ли сможет подняться. Мне не хотелось бы этих ограничений. Я стремлюсь метать дальше и знаю, что для этого нужно. Поэтому рассуждаю так: добился признания — и забыл о своих заслугах. Да, иногда об этом напоминают. Но на славу, если она тянется за тобой шлейфом, не надо обращать внимания.

— Местные власти оказывают всяческое содействие?
— И это следует отметить особо. Большая редкость, когда не ты обиваешь начальственные пороги, а тебе предлагают помощь. Наш председатель горисполкома Александр Владимирович Комаров — поклонник спорта. Сейчас желающих обозначить свою причастность к моим наградам нашлось бы много. А вот подставить плечо в трудную минуту способен не каждый. Участие мэра во многом определило то, что я никуда не уехал. Ведь с Олимпиады в Сиднее вернулся с обвинением в применении допинга. Предстояло отбыть двухлетнюю дисквалификацию. Я-то знаю, что не был виноват в той ситуации, но народ мог воспринять ее по-другому. Если бы почувствовал отчуждение, возможно, сорвался бы с насиженных мест. Тем более спортсменом был молодым, честолюбивым. От Комарова не укрылось, что я жутко расстроен. Шесть лет назад у нас состоялся примерно такой разговор. “Ты хочешь знать мое отношение к случившемуся?” — “Да”. — “Ну что ж, вывод один. Будем строить дополнительные секторы и поле”. И новополоцкий руководитель сдержал слово. Из бюджета были выделены деньги, появились спортивные объекты. А сейчас, по моим сведениям, город намерен закупить фирменный сектор, соответствующий всем мировым стандартам. Хотя стоит он немало, около двадцати тысяч долларов.

— Но эта роскошь, наверное, будет служить не вам одному?
— Естественно! Пускай приедет тот же Тихон на сбор, ради бога. Да и вообще, у нас больше ста детей занимаются молотом. Можно сказать, происходит смена поколений. Есть ребята, которые выступают на первенствах мира и Европы. Так что скоро появятся и другие чемпионы.

Кто нас выводит в мастера

— Вы когда-нибудь катались на водных лыжах?
— Свою карьеру я как раз-таки начинал с этого вида спорта. Решил пойти по стопам брата, который к тому времени уже три года ходил в секцию. Попробовал, однако долго не продержался: с детства страдал отитами, поэтому надо было беречь уши.

— А Олегу Девятовскому, четырехкратному абсолютному чемпиону Европы по водным лыжам (причем за катером, что особенно ценится), приходилось работать в легкоатлетическом секторе?
— Он настоящий фанат этого дела, интересуется открытым чемпионатом города по любительскому метанию молота, в котором собирается принять участие.

— Сами понимаете, к чему клоню: как выдающийся воднолыжник стал тренером известного метателя?
— Так получилось, что после Игр в Афинах я, по сути, остался без наставника. С моим опытом это не страшно. Хотя любой человек нуждается в оценке со стороны, в моральной поддержке. Разумеется, никто, кроме брата, не знает меня лучше. Мы родственные души. Ни с кем я не делюсь той информацией, которую могу доверить близкому человеку. Кроме того, он профессионал и понимает главный принцип — не навредить. Да и в вопросах техники советы Олега с его математическим складом ума оказываются весьма кстати. Я очень доволен нашим творческим союзом, хотя новоявленный коуч частенько пропадает и на своих сборах, и в воднолыжном клубе в Бордо. Но мне достаточно того времени, когда мы вместе работаем дома.

— Можете с ходу парировать досужие домыслы: семейный подряд образовался из меркантильных побуждений.
— Какие там деньги, господи! Если бы речь шла о них, я сам уже давно защищал бы цвета сборной США — такие предложения поступали еще в 94-м. Да и брат на Западе за эти годы стал бы уже миллионером. Однако мы всю жизнь работали за идею. И энтузиазмом, преданностью своему виду спорта Олег заслужил уважение. Конечно, жаль его усилий. Когда развалился Союз, он, будучи абсолютным чемпионом Европы и призером на “мире”, получал стипендию в 20-30 долларов. По теперешним временам его достижения оценили бы по достоинству. Вид спорта не олимпийский, но Девятовский-старший дал стране такую рекламу, что будь здоров. У наших воднолыжников только пять месяцев в году вода нормальная — где и как они вообще тренируются?! Что до семейного бизнеса… Последний раз в качестве моего личного тренера Олег расписался в ведомости под суммой в восемьдесят пять тысяч белорусских рублей. Согласитесь, это копейки.

— Тогда кому из наставников вы обязаны своим становлением?
— При каждом удобном случае я говорю о том, что с Нефтеграда началось возрождение традиций молота. Ведь после медалей, которые добыл для страны Ромуальд Клим, у нас образовалась целая пропасть. Благодарен судьбе за то, что свела меня с Петром Владимировичем Зайцевым, возродившим в Новополоцке школу метаний. Сегодня его ветвь продолжают такие специалисты, как Барсуков, Дупин, Попел, Афанасьев. Тренер-энтузиаст обивал пороги завода “Нафтан”, не уставал доказывать, что результат будет. Когда только начали с ним сотрудничать, впечатлила ответственность за каждую минуту тренировочного процесса. Он меня по-хорошему разбаловал отношением к спорту. После Петра Владимировича тяжело у кого-то заниматься. Мы проработали вместе восемь лет. И не его вина, что он уехал в Польшу, где открылись совсем другие финансовые возможности. Не исключено, “профессор метаний” разуверился в моих возможностях. Может быть, мы чуть-чуть отклонились от верного курса. Но это не умаляет заслуг наставника, беззаветно преданного спорту. Наших соседей он готовит по сей день. Успехи его подопечных — ответ всем, кто в нем сомневался. Да, ему дали двух “отставных” олимпийских чемпионов Сиднея — Камилу Сколимовску и Шимона Зелковского. Спортсмены лишь однажды пережили нечто похожее на этот триумф: Шимон в 2001-м стал чемпионом мира, а Камила в 2002-м взяла серебро на “Европе”. Но потом успехов не было. Зайцев взялся за людей, которые потеряли веру в свои силы. После чего медали не заставили себя долго ждать: Зелковский в прошлом году завоевал бронзу на “мире”. Сколимовска была третьей на нынешнем чемпионате континента, недавно выиграла с рекордом Польши финал Кубка мира. То есть прогресс налицо.

—- Но прежде чем перейти к более квалифицированному тренеру, вы у кого-то постигали азы?
— К моему воспитанию приложили руку многие наставники. С первым тренером Алексеем Алексеевичем Дупиным мы шли вплоть до 96-го, когда я завоевал серебро на юниорском “мире” в Австралии. Но это был непростой путь. Перед глазами стоял пример чемпиона Европы-93 среди юниоров Вадима Буракова, с которым мы были вместе в одной группе. В какой-то момент понял, что товарищ остановился в росте. Тогда и задумался: пройдет ли безболезненно переход во взрослый спорт? Решили обратиться к Зайцеву.

— Ваше прежнее сотрудничество продолжилось и в более позднем возрасте. Ходят слухи, что учеником вы оказались строптивым.
— Когда Петр Владимирович уехал, у меня был выбор — составить ему компанию или самому сделать то, о чем я мечтал. В безоговорочном авторитете тренера были свои минусы: он настолько довлел надо мною, что любая инициатива испарялась.
В 2004-м мы расстались, и накануне мирового форума в Хельсинки мне была предоставлена свобода действий. Возможно, я заблуждался в своих убеждениях. Ведь гарантий, что они окажутся правильными, никто не давал. Тогда результата под 85 метров, четвертого за всю историю молота, могло и не быть. Пришлось всю ответственность взять на себя. Федерация сомневалась, но я сказал, что ни в ком не нуждаюсь. Вспомнили о первом тренере. Он формально находился со мной, однако никакими обязанностями не был облечен. В задачу Дупина входило отмечать то, что я делаю на тренировках, чтобы облегчить написание планов. В той ситуации я диктовал условия. Меня волновала исключительно психологическая атмосфера. Все организационные, методические, фармакологические вопросы закрывал сам. В медицинских рекомендациях тоже не нуждался. Благо гродненский доктор Игорь Терентьевич Конон, который работает в местном Ледовом дворце, давно контролирует состояние здоровья, дает рекомендации по нагрузкам. И все пошло как по маслу: в Японии впервые метнул за 80, на хорошем уровне прошелся по зарубежным турнирам, а за десять дней до чемпионата мира отправил снаряд на 84,90. Для самого стало неожиданностью, что мои воззрения воплотились в эти метры. Если вернуться к нашему уговору с тренером, до поры все было хорошо. Но летом пошли срывы, стала чувствоваться нервозность. После “мира” на гребне успеха ворошить прошлое не стали. Однако на январском сборе общение вновь достигло критической точки, и мне стало тяжело. Явных обид не высказывалось, но морально было трудно работать. Параллельно я помогал его молодому ученику. Мне тоже велели не вмешиваться, заниматься своими делами. Я и последовал этому совету. Зачем распыляться и превращать подготовку в выяснение отношений?
Возьмите того же Ивана Тихона. Они занимался у Игоря Владимировича Цицорина, но качественного скачка не было. А появился Литвинов — и нашел нужные слова. Труд остался прежним, работать Ваня больше не стал. Произошли незначительные изменения в технике, но прибавка появилась гигантская, в семь метров!

Стихи — лучшие друзья девушек

Как вы относитесь к презренному металлу, мы выяснили. Похоже, Вадим Девятовский не стяжатель и скряга?
— Еще лет пять назад эти проблемы меня волновали более серьезно. Сейчас же интересуют духовные вещи. Допустим, сегодня мне по карману отправить мать отдыхать за границу, чтобы она могла поправить здоровье. На днях проводил ее в Турцию. Хоть и опасная территория, но там сервис, комфорт. У нее ни о чем не будет болеть голова. Не окажись у меня денег, вряд ли смог бы приобрести для нее путевку. Конечно, и самому хочется жить в хорошем доме, ни в чем не нуждаясь. Но аура тоже важна — тогда мысли будут чище. Например, мне не жалко потратиться на красивую картину, на которую буду смотреть часами.

— Способны ли вы на безумный поступок? Проговорить по телефону пол-олимпийской стипендии?
— Как нечего делать. Что касается душевной широты, в средствах себя не ограничиваю.

— Знаки внимания кому-нибудь оказываете? Презенты делаете?
— Обязательно.

— Вы щедрый мужчина?
— Думаю, да.

— Похвастайтесь, что особенное подарили?
— Из нематериального, например, назову стихотворение.

— Это не каждая девушка оценит. Многие предпочли бы бриллиантовое колье.
— Тогда до свидания. Я могу раскошелиться на дорогие украшения с одним условием: если их от меня не ждут.

— Вам, Вадим, скоро тридцать. Про женщин в таких случаях говорят: “Засиделась в девках”. Парень вы видный. Отчего не женитесь?
— Что касается личной жизни, напоказ никогда ее не выставляю, стараюсь быть скрытным. Профессиональный спорт тяжело совмещать с чем-то еще. У меня есть человек, который меня… терпит. Это в самом деле самопожертвование — быть рядом с профессиональным атлетом. Когда вся жизнь без остатка подчинена легкой атлетике — а только так можно добиться результатов, — по-другому не бывает.

— Раз употребили слово “терпит”, значит, отдаете себе отчет: ваша подруга идет на уступки.
— Отношусь к этому с пониманием. Да и вообще всегда стараюсь становиться на место другого. Любовь, как и просто привязанность, — это прежде всего ответственность.