Эхо сезона. Артем Концевой: голы не записываю

— По результатам сезона тебя по идее должны одолевать двойственные чувства, замешенные на теме общего и частного. Если положить на весы обидное четвертое место команды и личную снайперско-ассистентскую удачу — что получится на выходе?
— Главный итог года все же занятое место. Всегда считал себя игроком командным, для которого собственные достижения на втором плане. Потому ответ на вопрос будет простым: сезон сложился неудачно.

— Но этот индивидуальный успех, как та ложка меда, несколько сглаживает общее негативное впечатление?
— Не скажу, что так уж стремился к лидерству по системе “гол + пас”. С удовольствием обменял бы его на медаль какого-нибудь достоинства.

— Даже если бы твой вклад в эту медаль равнялся круглому нулю — по той же системе?
— Это, конечно, тяжелый вопрос. Для любого нападающего важна личная статистика — чем больше забиваешь, тем лучше. Но ради высокого места команды я, конечно, ею пожертвовал бы.

— Вот ты говоришь, что не задавался целью стать первым по количеству голов и результативных передач. Получается, матч последнего тура в Гомеле, где вы с Романом Василюком, обладая равными суммами, сошлись соперниками, не имел для тебя дополнительного подтекста?
— О том, что можно побороться за такое маленькое признание, я узнал незадолго до финиша — сыграть оставалось два тура. А подтекст… Нет, особенного рвения в этом направлении не предпринимал — больше думал о призовом месте команды.

— Кстати, как вышло, что ты, урожденный гомельчанин, так ни разу и не примерил майку местного клуба?
— Очень просто. В детстве я занимался в футбольной школе “Гомсельмаша”. Потом перешел в гомельскую СДЮШОР, откуда через некоторое время перебрался в Минск — в РУОР к Юрию Антоновичу Пышнику. Отучившись там три года, получил первое приглашение в профессиональный футбол — в борисовский БАТЭ. Контракт подписал не раздумывая.

— В РУОР первого встречного не берут — где тебя заприметили?
— В столицу из Гомеля тогда забирали Павла Ревуцкого. Он со временем в мини-футбол перешел, не слышали? А тренер наш, Николай Павлович Ковалев, спасибо ему, порекомендовал Пышнику заодно и меня. Я поехал на просмотр.

— В детстве ты делал пресловутый выбор жизненного пути — футбол или, скажем, математика?
— Нет. Как начал с семи лет катать мяч, так с тех пор больше ни в какой другой роли себя не видел. И теперь не вижу.

— Самое яркое воспоминание из футбола твоего детства?
— Один из матчей чемпионата Гомельской области. Я забил пять мячей. Было очень приятно.

— По нынешним временам ты очень рано получил престижное приглашение из-за границы — в 19 лет, после борисовского чемпионства-2002, отправился в московский “Спартак”. Что стало решающим фактором отъезда?
— Я тогда не один уехал. Нас было трое из БАТЭ — еще Дима Лихтарович и Паша Шмигеро. Что до возраста, то он, считаю, не важен — если есть шанс испытать себя на высоком уровне, его не нужно упускать.

— Ты свой, выходит, упустил?..
— Поедь я в более зрелом возрасте, возможно, было бы чуть легче. Конкуренция в таких клубах всегда высокая. В то время в атаке “Спартака” играли Павлюченко, Данишевский и Пьянович. Я был четвертым номером. Однажды так случилось, что перед матчем с новороссийским “Черноморцем” из- за травм и дисквалификаций основные форварды оказались вне игры. Чернышов дал шанс мне. Я забил два гола. Но потом все равно что-то не сладилось. Микротравмы, невезение… Да и играл как-то нестабильно. А в “Спартаке”, чтобы оставаться в основе, забивать необходимо регулярно.

— Андрей Чернышов был единственным тренером, с которым тебе пришлось поработать в “Спартаке”?
— Нет. Сразу работали под руководством Романцева. При нем я дебютировал в России — выйдя на замену, сыграл минут пять в Казани. Потом пришел Чернышов, а после него — Скала. Под началом итальянца команда готовилась к следующему сезону. И по окончании одного из сборов было принято решение, что меня лучше отдать в какой-нибудь клуб в аренду.

— Так ты прописался в Новороссийске. За 20 матчей в “Черноморце” забил всего четырежды — хандрил?
— В первой лиге специфический футбол. Очень жесткий. Такая игра формирует характер — в этом мне была польза. А то что забил мало… В тот период я играл в молодежной сборной. Вызовы поступали, я всегда откликался. А окон под международный календарь в первой лиге, как известно, не предусмотрено. Приезжаешь после двухнедельного отсутствия, тренер думает, ставить тебя или нет… Этот момент, вероятно, повлиял на продуктивность моей новороссийской игры. Вообще “Черноморец” в тот сезон испытывал большие финансовые проблемы — мы еле-еле сохранили прописку в лиге. Но это не помогло: насколько знаю, потом клуб не прошел лицензирование, не рассчитался с футболистами по зарплате и отправился в первенство среди КФК.

— Той зимой ты оказался в патовой ситуации: в “Спартак”, с которым контракт, хода нет, “Черноморец” гремит под фанфары. Какая была перспектива?
— Самое страшное для футболиста — неопределенность, грозящая простоем. У меня такое было. Из Москвы действительно никто не звонил, из чего следовал вывод: я там не нужен. Хорошо, Юрий Иосифович Пунтус обо мне помнил. Связался, предложил начать все сначала, рассказал о новой команде… Я долго работал с этим тренером, знаю его требования — сразу согласился. Тем более что ничего другого и не оставалось. Говорили, вроде бы ярославский “Шинник” интересовался… Но это были не более чем слухи.

— Вернувшись домой, за два года ты, как кажется, созрел для второй легионерской попытки…
— Я хотел бы снова отправиться в сильный чемпионат, но на данный момент нет таких предложений, чтобы можно было все бросить и сорваться за границу, как Олег Страханович. Вот позвонил бы какой-либо тренер: хочу видеть тебя в своей команде — тогда другое дело. Не знаю, может, на белорусский чемпионат перестали обращать внимание — но уехать отсюда сегодня сложно. Особенно если на руках, как у меня, действующий контракт.

— Значит, все мысли об отпуске?
— Выходит, так. Была бы, повторю, возможность перехода в заграничный клуб, держал бы себя в форме, бегал кроссы, где-то тренировался. Раз ничего такого нет, следовательно, можно и отдохнуть после непростого сезона.

— Сказывают, ты фанатичный режимщик.
— Каждый профессионал должен соблюдать режим. В отпуске могу сходить с женой в ресторан или еще куда-либо, но в ходе сезона это происходит очень редко. А фанатизма нет — я же нормальный здоровый человек.

— Тем временем атакующая тройка МТЗ-РИПО, похоже, близка к расформированию: кроме Страхановича, за рубеж, в шотландский “Хартс”, собирается и Вячеслав Глеб…
— Для МТЗ-РИПО это, разумеется, будут большие потери — Олег и Слава футболисты высокого уровня. Но, думаю, наше руководство проведет в межсезонье хорошую селекцию, и команда продолжит борьбу за медали.

— В тройке Страханович — Глеб — Концевой как бы ты распределил роли в стандартной игре?
— Ребятам хорошо удаются функции подносчиков снарядов. Я, например, не владею проникающим пасом так, как Олег. Слава тоже умеет отдать обостряющую передачу. Плюс оба игроки забивающие, техничные.

— Себе тогда какую ипостась отводишь?
— Мне необходимо еще много работать. Недостатков полно.

— Например?
— В технике надо прибавить. В тактических нюансах, скажем, умении правильно открываться. Посмотришь, как за границей это у форвардов отработано — что называется, почувствуйте разницу.

— Кто из нападающих в этом смысле годится как наиболее показательный пример?
— Мне нравится, как у Шевченко в “Милане” получалось. Открывался здорово, много мячей забил в одно касание. Думаю, в “Челси” он себя непременно найдет. Умение правильно распорядиться мячом в условиях дефицита времени — крайне ценное качество форварда.

— То, что ты заговорил именно об украинце, отчасти проясняет происхождение твоего давнего прозвища — Шева.
— Там другая история была. В борисовские еще времена, при непосредственном участии Юрия Алексеевича Пудышева…

— Тогда понятно. В числе твоих достоинств многие называют игру головой. И это при не самых выдающихся габаритах.
— Не сказал бы, что так уж хорошо у меня получается в воздухе. Возможно, просто защитники меня недооценивают — роста я действительно маленького, а в штрафной при фланговых подачах приглядывают, как правило, за ребятами высокими. И мячей в этом году головой немного забил — три, может быть, четыре… В основном играл на опережение.

— Известный факт: на “втором этаже” в борьбе с тобой пострадал не один защитник. Где такой жесткости научился? По одной из версий, урок тебе преподал на молодежном чемпионате Европы один дюжий итальянец…
— Это был Бонера. Я только на поле вышел, как он мне в единоборстве локтем в затылок заехал. Дальше как в кино: упал, потерял сознание… Смутно помню, как выводили с поля — был в нокауте. Полностью очнулся лишь в “скорой” — по пути в клинику. Там и переночевал под наблюдением врачей. Назавтра с их разрешения меня отвезли в гостиницу, к ребятам. Остаток чемпионата провел в качестве туриста, сыграв в Германии всего минут десять. Это моя самая серьезная травма — три месяца без футбола. После той истории и вправду стал в воздухе играть жестко, словно страхуясь, превозмогая оставшийся страх.

— Значит, эта суровость — интуитивная?
— Не совсем. Пытаюсь действовать в духе британского верхового футбола. В той же Шотландии, не секрет, это в порядке вещей.

— В нынешнем году ты стал регулярно привлекаться в ряды национальной команды.
— За сборную я мало сыграл. Преимущественно выходил на замену, а в основу был заявлен лишь в матче с Андоррой. Тем не менее это шанс, которым я пока не воспользовался. Мог проявить себя и лучше, что-то не получается. Понятно, впрочем, что именно — не удается забить. Хотя в дебютном матче — зимой против греков — я сделал это, однако судья гол отменил. Считаю, незаслуженно.

— Ты критикуемый футболист?
— Бывает, достается. У журналистов своя работа, у нас своя. Трудно ожидать похвалы, когда сыграл плохо. У меня к этому здравое отношение. Обидно только, если пишут то, чего нет.

— Юрий Пунтус как-то рассказывал о трудностях профессионального воспитания Вячеслава Глеба. Ты в этом смысле являешься источником тренерской головной боли?
— Мне кажется, я легкоуправляемый футболист. Стараюсь делать то, что говорит тренер.

— Даже если в душе с ним не согласен?
— У меня не случалось конфликтов на почве взаимоотношений внутри коллектива. Разве что на тренировке могу вспылить на кого-то из ребят. Но это рабочий момент. Вообще по жизни я спокойный. В игре — другое дело. На поле я плохой человек.

— Для МТЗ-РИПО нынче актуален тренерский вопрос.
— Нормальный рабочий процесс. Хотя, конечно, любопытство одолевает: кто это будет, что он за человек… Но как бы то ни было, работать придется, следовательно, зацикливаться на грядущем назначении смысла нет.

— Главная стратегическая задача нынешнего отпуска?
— На время забыть о футболе. Отдохнуть от работы морально. Не читать газет, отвлечься, окунуться в дела семейные, куда-нибудь съездить, в декабре навестить в Гомеле родителей. Примерно так.

— Следишь за своей результативностью?
— Учет голам не веду, в тетрадку не записываю. Разве только когда кто-нибудь забивает “юбилейный” мяч и в “Прессболе” публикуют большой список бомбардиров, ищу в нем себя, заглядываю в графы.

— Возвращаясь к заявленной теме: что тебе привлекательнее, стать первым снайпером или лучшим по системе “гол + пас”?
— Первое, без вариантов. В следующем сезоне постараюсь забить больше всех. Но это опять же не самоцель: будет партнер в более выгодной позиции — не пожадничаю, пас отдам. Всегда так и делаю. Я ведь командный игрок.