Юбилей. Постоянство — фамильная черта

— Не думаю, что это верное решение. Почему не устроить медицинское освидетельствование, и если оно подтвердит, что человек в здравом уме и здоровье его не подводит, допускать до инспектирования и семидесятилетних. Ведь многие и в пятьдесят выглядят “разобранными”. Наше оружие — колоссальный опыт, а его ни за какие деньги не купишь.

— Николай Иванович, при всем желании вас нельзя назвать пилигримом. В вашей трудовой книжке обозначены всего два места работы: футбольная команда “Спартак”, которая позже была переименована в “Беларусь”, и спортклуб Минского автомобильного завода, где вы проработали в качестве тренера взрослой и детских команд более сорока лет. Откуда такое постоянство?
— Наверное, это фамильное качество. Мой отец всю жизнь работал электриком на одном месте — погиб в 44-м в Польше. Дедушка трудился лет сорок на электростанции. Мать более шестидесяти лет работала в народном суде Бобруйска. Там же живет до сих пор, в этом году ей исполнится девяносто. Все трое братьев тоже крепко привязаны к своим рабочим местам. Когда-то дедушка меня поучал: “Не ищи золотую рыбку в мутной воде. На одном месте и камень мхом обрастает”. Поэтому никогда не гнался за длинным рублем, иначе побежишь по кругу и ничего толкового в жизни не сделаешь.

— Выбор футбола в качестве основного занятия был оценен в трудовой семье по достоинству?
— Вовсе нет. Тот же дедушка недоумевал: “Неужели ты будешь кушать хлеб с этого футбола? Лучше выучись, получи нормальную профессию. А это — простое увлечение, которое со временем пройдет”. Но, к счастью, дед оказался неправ. Юношеское увлечение переросло в профессию, и футболом я занимаюсь всю жизнь, даже не представляю, как могло быть иначе.

— Ваша карьера игрока из-за тяжелой травмы оборвалась на взлете — в 24 года. Вероятно, эта беда подтолкнула к мысли стать на тренерскую стезю?
— Нет. Еще когда попал в команду мастеров, задумался о том, что обязательно в дальнейшем стану тренером. Прислушивался к тренерским установкам, подмечал особенности разбора игры, прикидывал, как бы я настраивал ребят на ответственный матч. Навсегда запомнил совет Михаила Георгиевича Бозененкова, от которого в общем-то многому научился: “Нельзя постоянно критиковать одного человека. Даже если он в течение двух-трех игр выглядит плохо, найди, за что его можно хоть чуть-чуть похвалить. Иначе он опустит руки и уже никогда не сможет прогрессировать”. Прислушивался и к тренерам соперников, с которыми сталкивала судьба на футбольном поле. Качалин, Бесков, Маслов, Якушин — это были глыбы в тренерском цехе. Как разбирались в игре, в футболистах! А какой замечательный у них был юмор. Помню, играли мы с московскими динамовцами контрольный матч в Адлере. Михей, как звали Якушина, покрикивал на одного из своих игроков, потом заменил его и говорит: “Видишь пожарную каланчу? Сигай наверх”. Тот забрался по лестнице на самую верхотуру и кричит: “Михал Иосич, что дальше?” — “Сиди, пока игра не закончится. Оттуда тебе поле лучше видно”. Случались приколы и в нашей команде. Однажды играли в Харькове, и Бозененков несколько раз высказал недовольство Хасиным: “Гена, ты будешь бежать?” — “Михаил Георгиевич, если бы я знал, куда бежать, играл бы в сборной страны”.

— Какой из проведенных за “Спартак” поединков оказался самым запоминающимся?
— Пожалуй, с московскими одноклубниками в 60-м в Одессе. Против нас вышла почти целиком сборная Советского Союза, а мы ее обыграли. Я играл против Сергея Сергеевича Сальникова.

— И коленки не дрожали?
— Еще как дрожали! После встречи Виктор Иванович Новиков в индивидуальной беседе спрашивает: “Коля, на тренировках и в контрольных матчах ты так легко себя чувствовал, а тут в первом тайме двигался, как тяжеловес — в чем дело?” Ну я и признался: “Еще за сутки до матча от одной мысли, против кого придется играть, нервозность одолевала. На поле и хотелось рвануть, так ноги как ватные”. На следующий день на разборе игры он и выдал перед всей командой: “Как же мы сможем победить в следующем матче донецкий “Шахтер”, если у Блашко на ногах гири висят?” Было стыдно, однако через подобное проходит каждый новичок. А запоминающихся встреч было немало. Посчастливилось поиграть против Олега Капаева из Ростова, Галимзяна Хусаинова из Куйбышева, Иожефа Сабо, Виктора Турянчика, когда они играли в Ужгороде. Но судьба сделала крутой поворот. 24 года, самый футбольный возраст, а тут травма — разрыв крестообразной и боковой связок, которая в те времена была как приговор.

— Несчастливым для вас стал какой город?
— Донецк. Нападающий “Шахтера” Иван Бабошко пробросил мяч мимо меня и пытался убежать к воротам, но я успел выбить в подкате. Грунт по весне был мягкий, бутса немного застопорилась, и когда он всей массой на меня сверху рухнул, нога “сложилась”. В гостинице мы жили с Альбертом Денисенко, так он на ночь ушел в коридор — так я кричал от боли.

— В этом городе позже бывали?
— Конечно. Но на стадион не заглядывал.

— Чья была идея вашего перехода в минское “Торпедо”?
— Бачурина. Мы вместе с ним играли. Потом Юра перешел от нас в “Урожай”, а когда он развалился, в 1961 году его пригласили создать команду “Торпедо”. Меня определили играющим тренером. Помогли с зарплатой. Ставка инструктора в спортклубе тогда была 89 рублей, а на заводе оформляли, скажем, как наладчика шестого разряда, и на круг выходило уже 160. Кстати, так делали не только с футболистами — заинтересовывали подобным образом и хоккеистов, и легкоатлетов.

— Поиграли за автозаводцев?
— Только один сезон, да и то немного, в основном в кубковых матчах.

— Чем, на ваш взгляд, ваше поколение футболистов отличается от нынешнего?
— Мы не были меркантильными. Самая большая зарплата в командах мастеров была 220 рублей, только армейцы и динамовцы получали больше — им приплачивали за погоны. Не было разговоров, как сейчас, типа: дайте мне квартиру, зарплату и подъемные, тогда, может быть, буду играть за вас. Конкуренция же была жесточайшей. Помню, на весенний сбор “Спартака” выезжало по шестьдесят футболистов. Лежишь в гостинице на койке изможденный после кросса и прикидываешь в уме: эти восемь человек — мастера спорта, им место в составе гарантировано. Так ведь на остальные сколько конкурентов! И потом нас не нужно было уговаривать позаниматься больше, чем длится тренировка. Любую свободную минуту старались посвятить футболу. Дошло до того, что на базе руководство запирало мячи под ключ, чтобы мы больше отдыхали. Но мы хитрили. Помню, Юра Мохов учил: “Припрячь пару мячей от администратора, после ужина пойдем тихонько на поляну, ты мне постучишь”. А Эдик Зарембо, который появился в команде в 59-м: техники не хватало, так на сборах в Ужгороде он брал мяч и часами бомбил в стенку — то левой, то правой. Вот подобной одержимости, желания поскорее научиться хорошо играть теперешним футболистам, на мой взгляд, не хватает.

— В “Торпедо” вы работали тренером как взрослой команды, так и с детьми. Специфика сильно разнится?

— Безусловно. Знаешь, я никогда не ставил перед детской командой турнирных задач. В юном возрасте слово “очки” должно стоять на десятом месте. Главное, чтобы пацаны получали удовольствие от игры, проявляли индивидуальные качества. А задача тренера — заметить их и максимально развить. Ведь все согласны, что отечественному футболу остро не хватает ярких, ни на кого не похожих талантов. А мы сами их зажимаем, пытаемся переучить. Если мальчишка любит возиться с мячом и умеет технично обыграть, пусть делает это. Может, из него с годами вырастет второй Мустыгин, который мог на носовом платке обвести двоих-троих. Если мать-природа наградила парня даром, нельзя его причесывать под общую гребенку. Научить коллективным действиям можно и позже, но если на раннем этапе убить ростки индивидуальности, он станет очередной посредственностью.

— В бытность главным тренером “Торпедо” вы добивались высоких достижений: становились чемпионом республики, выигрывали Кубок. Не забуду, как на домашних играх автозаводцев стадион не мог вместить всех желающих. Не то, что теперь.
— Да, команда у нас была интересной. Полсостава ребят, которые прошли школу высшей лиги. В основном команда подпитывалась собственными воспитанниками, но выдержать конкуренцию было крайне сложно. Ветераны — Гончаров, Манько, Матвеев — поблажек не давали никому. Умудренный опытом Дима Корнеев мог такую взбучку задать молодому, который, по его мнению, недорабатывал, что тренеру и вмешиваться не стоило. И молодые ребята — Мартынов, Дробахо, Ромбак, Пигулевский, Богомолов — профессионально росли буквально на глазах. А народ действительно ходил на футбол активно. На заборах, крышах домов сидели. По пятнадцать тысяч собиралось. Во-первых, тогда развлечений особых не было. А во-вторых, команда действительно демонстрировала красивый футбол, имела в составе ярких игроков, что ценилось болельщиками. Помню, позволил из-за занятости Юре Погальникову пропустить утреннюю тренировку, так он даже обиделся: “На меня же вечером придут люди смотреть!” Думаю, то “Торпедо” по уровню не уступало белорусским командам, выступавшим во второй союзной лиге. По осени проводились турниры с их участием, так мы не раз брали верх. В нашем активе был и выигрыш союзного Кубка среди коллективов физкультуры — а там выступали отнюдь не слабаки.

— Не стану выпытывать, кого из своих учеников вы считаете самыми талантливыми. Спрошу по-другому: кто, не обладая врожденными способностями, раскрылся к выпуску из ДЮСШ?
— Например, Саша Лухвич. Он ведь вообще начинал играть вратарем. А до этого занимался легкой атлетикой, был призером городского первенства в беге на 400 метров. Главное его качество — пахарь. Не нужно было заставлять работать и Игоря Тарловского. После окончания школы предлагал его Косаковскому в “Торпедо”, тот не захотел брать — мол, хватает таких. Попросил Пышника взять в РУОР. И как дальше у парня все здорово пошло! Коля Шпилевский был своеобразным игроком, универсалом. Ему не повезло оказаться в нужной команде в нужное время. Ведь судьба футболиста зависит от множества факторов. И дело случая — далеко не последняя вещь.

— Вы можете гордиться тем, что часть учеников выбрала тренерскую профессию.
— Очень рад этому. Миша Братченя, Сергей Ананьевский, Гриша Цыркунов, Олег Сыроквашко, Игорь Мытник, Леня Кучук. Много ребят, которые добились карьерных высот в других областях, — стали директорами заводов, фирм, преподавателями в институтах. Приятно, что футбол воспитал их, сделал настоящими людьми.

— Столько лет отдано “Торпедо”: не обидно, что команда прекратила существование?
— Еще как обидно! Но самое страшное, что исчезла детская школа. Назовите мне еще хоть одну неспециализированную школу, из которой вышли бы четыре заслуженных тренера страны.

— Кто вас подтолкнул к инспекторской работе?
— Евгений Феликсович Шунтов. Пару раз дали проинспектировать матчи второй лиги. Вроде не напортачил, и через пару месяцев доверили кубковую игру в Гродно. Конечно, очень волновался, но справился. Так и пошло…

— Скандальных матчей удалось избежать?
— В общем, да. Хотя после одной встречи пришлось держать долгую осаду в федерации. В игре “Динамо-93” — МПКЦ Володя Суховаров назначил пенальти в ворота минчан, так потом три дня крутили видеозапись, пытаясь доказать, что судья ошибся. Я стоял на своем — арбитр прав. В итоге пришли к выводу, что все было по делу.

— Вы жесткий инспектор?
— В отношении судей — не очень. В отличие от некоторых, никогда не повышаю на них голос. Ошиблись в каком-то моменте — знайте, что оценка будет снижена. Но обязательно требую: не выдумывайте ничего, не старайтесь исправить ситуацию тем, что станете подсвистывать другой стороне. Со стороны ведь все видно.