Фигура. Александра Герасименя: поднятая целина

А намедни посмотрел выпуск “Школы злословия”, где циничные и не знающие пощады ведущие ту самую Чулпан Хаматову, оказавшуюся руководителем Фонда помощи детям, больным раком крови, едва ли не на руках носили, с упоением встречая каждый ее ответ на свои непривычно незамысловатые вопросы. Вот что значит имидж положительного героя…
И как теперь сказать, что российская актриса и белорусская пловчиха не похожи? Я знаю чрезвычайно мало спортсменов, к которым мои коллеги по цеху относились бы с подобным благодушием. Даже неприятный случай с дисквалификацией, как ни парадоксально, Сашины позиции только укрепил. Возможность стать сопричастными к горю лишившейся афинской Олимпиады спортсменки пробудила в журналистах лучшие чувства.
“Ты прорвешься, Александра, — мы с тобой!” — примерно таким рефреном были проникнуты все отчеты после ее грустной пресс-конференции четыре года назад.
И она действительно прорвалась, вернулась и выиграла множество медалей — ну не умилительный ли, пусть и во многом промежуточный хеппи-энд для трогательной истории о плохих и хороших? Тем более если хорошая и в самом деле недурна собой, легка в общении и смешлива. Нет, так и хочется искупать ее в овациях, совсем как ведущие из названной телепередачи…

— Тебе не кажется, что все газетные статьи и телевизионные репортажи о Саше — золотой рыбке различаются лишь количеством карамели, которую выливают на болельщика их авторы. Сама-то не завязла еще в этом сахарном сиропе?
— Честно говоря, есть немного. Иногда хочется, чтобы и поругали. Правда, не очень сильно. Могу обидеться. Я ведь совсем не идеальная. Довольно часто бываю резкой и немотивированно агрессивной. Но это когда выводят из себя люди или моя собака Лора.
Еще люблю спорить с тренером Еленой Владимировной. Она, конечно, знает больше, однако и я тоже кое в чем разбираюсь. А так как вера в собственную правоту у меня безгранична, то представляешь, как трудно ей приходится?

— Не испытываешь комплекса в общении с людьми не из мира спорта?
— Общаюсь как раз-таки с теми, кто имеет о нем представление: или сам занимался, или болеет этим делом. А ты почему спросил?

— Потому что, скажем, у Насти Каменской из популярного сериала муж был вовсе не мент…
— Мой будущий супруг тоже может оказаться не спортсменом. Я к этому отношусь спокойно. Кто знает, возможно, он будет… скажем, педагогом! Почему нет?

— Учителя нельзя брать, им платят мало. А Сашина олимпийская стипендия закончится сразу же, как только она перестанет показывать высокие результаты.
— Ну и что? Для меня размер зарплаты не является основным достоинством мужчины. Главное, чтобы он был самодостаточным, реализовавшимся в жизни, пусть даже на ниве учительства или науки, где сегодня тоже наверняка много не зарабатывают. Я хочу гордиться своим мужчиной. Но пока ни повода, ни такого человека у меня нет…

— Грустно?
— И да, и нет. Большую и настоящую любовь надо заслужить. Так уж лучше потерплю, чем буду размениваться по мелочам просто потому, что женщине обязательно надо опираться на чье-то плечо.

— Тебе ведь многие нравились.
— Одно дело нравиться и совсем другое — любить. Бывает, человек с первого взгляда вызывает симпатию, а потом поговоришь пять минут, и все становится ясно…

— Что тебя может оттолкнуть?
— Хамство, грубость в отношении окружающих. Если они есть, рано или поздно черед дойдет и до меня. А я ненавижу, когда на меня кричат. Не нравится, если молодой человек ведет себя не по-мужски и за него приходится краснеть.
Не здорово, если парень знает о жизни столько же, сколько и ты. Пожалуй, все-таки больше симпатичны мужчины старше меня. Они могут чему-то научить, раздвинуть границы восприятия мира.

— Сейчас будем интуитивно их нащупывать… Скажем, тебя пригласили участвовать в шоу “Две звезды”. С кем хотела бы составить пару?
— Я просто не согласилась бы ввиду отсутствия вокальных данных. Не понимаю, почему наши звезды, у которых ни голоса, ни слуха, туда идут. Стыдно ведь, когда вся страна умирает возле телевизоров от смеха, наблюдая за их беспомощными потугами. Или они этого не знают?

— Теперь ты им глаза открыла…
— А что? Правды бояться не надо. Не по сердцу мне эти белорусские шоу и их участники. Неизменно относишься к ним с какой-то иронией, что бы ни делали… Не знаю, может, нехорошо так говорить, но я ничего еще такого не видела, чтобы воскликнуть: “Ой, как здорово, как классно!”
А вот, например, российским проектом “Звезды на льду” я восхищена и с удовольствием там поучаствовала бы. Кататься на коньках — не песни петь, можно и научиться.

— В прошлом году Саша Герасименя усиленно читала “Тихий Дон” — прямо скажем, нетипичный для твоего поколения выбор…
— А до этого была “Поднятая целина”. Что плохого, если мне Шолохов нравится? Хороший писатель…

— За кого ты там болеешь, за белых или за красных?
— За главных героев — они сами, по-моему, все время колеблются, к какому лагерю примкнуть…
Историю же, если ты это имеешь в виду, я не перевариваю. Знаю, когда Вторая мировая началась и когда закончилась, что-то более глубокое выудить из меня проблематично. На даты плохая память.
Зато с литературой дружу. Одолела всю школьную программу. Кроме “Войны и мира”. Слишком толстые книжки действуют отрезвляюще. Читать, конечно, люблю, но не до такой же степени… Говорят, Толстой семь раз переписывал свой роман. Фантастика… Такие вещи вообще за пределами моего понимания.

— Эти откровения вряд ли добавят тебе почитателей.
— Не хочу ничего про себя придумывать и рассказывать, какая я умная, тонкая и одухотворенная. Если честно, читая о таких персонажах в журналах, непроизвольно испытываешь к ним отвращение. Очень это подозрительно, когда у человека разве что крылышек за спиной не хватает. Да и что такое почитатели? Проплыла девочка хорошо, выиграла медаль для страны — молодец, почитаем. Поэтому, когда мне говорят “отряд твоих болельщиков”, я его как-то представить не могу.
Мне кажется, мы придумываем для себя игру, особенно звезды эстрады. Им хочется верить, что о них думают день и ночь. Поэтому они рассказывают, как проводят выходные, сколько комнат в квартире и как зовут любимого кота. А потом сами за себя SMS-ки посылают на “Серебряном граммофоне”.
А я не хочу быть героем нации и примером для подражания. В институте вообще лентяйка страшная. Сейчас надо настраиваться на сессию, но делаю все от меня зависящее, чтобы перенести подготовку на бобруйские сборы, хотя прекрасно знаю: там ничегошеньки не получится. Открою книгу — увижу фигу.
Стыдно мне, товарищи, стыдно! Дома всех по комнатам поразгоняю, сяду над учебниками, потаращусь в них, а потом начинаю по сторонам оглядываться, чем бы действительно стоящим заняться…

— Хорошо хоть в бассейне не сачкуешь…
— Это же моя работа. Я ее делаю для себя. Хотя учусь тоже вроде бы не для дяди… А когда знаешь, что отдельные предметы ни при каких обстоятельствах в жизни не понадобятся, то как-то глупо тратить на них время. Вот вспомни, многое из того, что тебе преподавали в университете, потом пригодилось?

— Хм, если честно, почти ничего… Но я гуманитарий, а ты все-таки будущий тренер…
— Не факт, что им стану. Всех спортсменов высокого уровня туда загоняют, чтобы было легче учиться, за что по идее надо сказать государству спасибо. Кому мы нужны, кроме физкультурного, если по полгода сидим на сборах и соревнованиях?
Хотя предметы, непосредственно связанные с родом моих занятий, уважаю — физиологию там, анатомию… Недавно фитотест делала на предмет усвояемости разных продуктов. Что полезно, а к чему есть аллергия.

— И как?
— Вывод неутешителен. Нельзя все, что люблю: сладкое, мучное, жареное, соусы всякие. Можно салаты, каши, фрукты, чай да кофе. Я теперь на апельсины перешла, каждый день по килограмму затачиваю.

— Ну а допинг-то можно?
— Насчет усвояемости допинга нас еще не проверяли. (Смеется.)

— Вообще, сильно давит то, что считаешься единственной нашей плавательной надеждой в Пекине?
— В полной мере я смогу это ощутить лишь непосредственно в олимпийском бассейне.

— Так психологически устойчива?
— В последнее время — да.

— На чемпионате мира перед финалом на “полтиннике” на спине ты отнюдь не производила впечатления на сто процентов уверенного в себе человека…
— Если откровенно, заставляла себя волноваться. Но так и не получилось…
Обычно прокручиваю в голове предстоящий заплыв, однако тогда находилась под впечатлением церемонии награждения, которая состоялась перед нашим выходом. Смотрела на серебряную медаль и думала: “Скоро у меня будет такая же”.

— А о золотой нельзя было подумать?
— Я реально расценивала свои возможности. Американку эту, как ее… Ай, не помню фамилию, все равно не достала бы. Было видно, насколько она мощно готова. Другое дело, что ее появление стало неприятным сюрпризом — на чемпионате США нет дистанции 50 метров на спине. Возможно, заявленный результат был зафиксирован на дистанции 100 метров, что называется, по ногам.
А вот немку Петч — бывшую совладелицу мирового рекорда — я должна была наказать. Ехала на чемпионат в первую очередь именно с этим мстительным намерением. Устала я ей проигрывать…

— Всем бы понравилось куда больше, выиграй ты серебро на дистанции вдвое длиннее, в отличие от “полтинника” она — олимпийская дисциплина.
— Что поделать, тогда был не мой день… Хотя какие вообще ко мне могут быть вопросы? Я отобралась везде, где планировала: на 50 и 100 кролем и на “сотне” на спине.

— В первых двух дисциплинах твои результаты сегодня соответственно 12-й и 13-й в мировом рейтинге. Это хороший плацдарм для атаки на пьедестал Олимпиады-2008?
— Ой, не знаю… За год, уверена, народ так добавит, что этих секунд не хватит даже для попадания в полуфинал. Ну, если мы, конечно, сами не прибавим…

— Вы с Еленой Владимировной уже наметили дисциплину, в которой дадите основной бой конкурентам?
— Да. Но не скажу.

— Не удивлюсь, если она окажется “стометровкой” брассом. Этот стиль считается у тебя отстающим. Впрочем, ты уже приучила болельщиков к тому, что можешь выигрывать медали практически любым способом. Кроль, спина, баттерфляй, комплекс…
— Если бы на Олимпиаде было 100 метров комплексом… 200 я уже не потяну. Смена способов для меня катастрофа, хотя бы потому, что каждый раз надо менять дыхание. Это слишком длинная дистанция для моего брасса, я-то стометровку вытаскиваю исключительно за счет других видов. А вот 200 чистым кролем нравятся все больше и больше.
А вообще у меня все по закону рулетки. Как попрет и куда вывезет — никто точно не знает…

— Склонности к стилям обычно определяются типом сложения: у кролисток он один, у дельфинисток другой…
— Думаю, я где-то посередине, хотя теперь все эти стандарты довольно условны. Но до американок и австралиек по антропометрии точно не дотягиваю. Постояла вместе с ними перед заплывами, примерилась — мама дорогая… Там такие ножки, ручки и плечики, что я против них все равно как щенок.

— Год назад, после чемпионата Европы в Будапеште, Климова говорила о том, что за высокие секунды вы с ней боретесь, по существу, вдвоем, без помощи современной науки и медицины. Что-то с тех пор изменилось?
— Нет, конечно. Да, мы ходим в наш НИИ проверять уровень физической подготовленности, сдаем тесты, но это элементарные вещи, да и толку от них немного. Они всегда проводятся или в начале сезона, или в конце. А я же не мальчик. Если не тренируюсь больше недели, то, когда сажусь на велосипед, одышка появляется уже на первой минуте, какие там показатели…
Конечно, хотелось, чтобы нам предложили новые разработки и методики, оригинальные фармакологические препараты, но, я так понимаю, если в спортивных результатах мы еще можем как-то с теми же американцами тягаться, то в науке и медицине отстали от них лет на тридцать.
Все равно, надо как-то это дело сдвинуть с мертвой точки, а то иногда складывается впечатление, что начальники у нас существуют только для того, чтобы выдать командировочные: “Мы создали вам условия”. Деньги — это еще далеко не все условия…
Например, разговаривали мы с американцами. У них есть гидроканал, в котором плывешь, а компьютер считывает все фазы твоего движения. Закладывается специальная программа, и если потом что-то делаешь технически неправильно, то течение сразу уносит тебя в сторону. Будь подобный канал у нас, без сомнения, он стал бы мощным подспорьем для роста результатов.
Еще американцы совсем по-другому относятся к команде. Знаешь, как у них проходят собрания перед стартами? Главный тренер дарит девчонкам по цветочку или сувенирчику, это как знак внимания. А после финиша, вне зависимости от занятого места, подходит к каждой и говорит теплые слова. Они так поддерживают моральный климат и, стало быть, саму команду. И ответственность там, похоже, тоже одна на всех…
А у нас… Приходишь на собрание и слышишь, какой ты мудак и зачем тебе надо было сюда ехать, и сколько народных денег на эти цели израсходовано.

— Так это раньше было. Теперь же вроде всех бюрократов разогнали и поставили нового председателя федерации.
— Да ровным счетом ничего не изменилось! Начальники меняются, а отношение к спортсменам остается прежним. Хорошо проплыл — погладят по голове и поцелуют в щечку, плохо — облают последними словами.
Нет уважения и доверия. Нет команды в самой федерации, чтобы люди жили одной идеей и работали на спортсмена. Как ни крути — вершина пирамиды именно он. А у нас все наоборот — начальников много, и каждый из них считает, что не он существует для спортсмена, а спортсмен для него.
Логика у руководства незамысловатая: вначале что-то покажи, а потом мы тебя отблагодарим. А почему нельзя вложить в перспективного спортсмена сразу? Как он вырастет, если его никуда не вывозить?

— Саня, давай борьбу пока оставим другим. Разберемся с тем, кому все дали. Олимпийская стипендия у тебя, полагаю, уже есть, а как дела со светлой мечтой каждого советского инженера — квартирой?
— С этим труднее. По метражу нам вроде бы расширение не полагается, но так как отец с мамой давно развелись, то никуда не деться, приходится жить с сестрой в одной комнате. Конечно, я Катю очень люблю, и все же после тренировки хотелось бы возвращаться пусть и в однокомнатную, но все же свою квартиру.
Не знаешь, кстати, где можно ее построить?

— Вот те раз… Так у вас же председатель федерации министр жилищно-коммунального хозяйства!
— Ну и что? Он нас отправил к одному специалисту, а тот сказал, что надо замуж выходить и прописывать мужа.

— Ценный совет… Последуешь ему?
— Боюсь, затем порекомендуют еще и ребенка завести, чтобы уж точно в списки попасть. Да я-то ладно, изначально скептически к этому походу относилась. А вот тренеру моему почему не помочь? Она живет с родителями в двухкомнатной квартире и уже 11 лет стоит в очереди на расширение. Правда, в министерстве сказали, что будут наш вопрос решать.

— Когда?
— Наверное, после Олимпиады. Тогда будет понятно, кто я — герой или предатель родины, на которого зря народные деньги потратили. (Смеется.)
Слушай, ну народ, дымят как паровозы (Саша кивает за соседний столик, где немолодой мужчина с наслаждением пускает на соседей кольца табачного дыма.)

— Жуткие люди…
— Не возьму в толк, какой в этом кайф. Спиртное — это понятно: расслабон, хорошее настроение, но сигареты… Я недавно попробовала закурить и не нашла в этом ничего упоительного.

— ?
— А что? Все в жизни надо испытать. Хотя не скажу, что категорический противник этого дела. Мне нравятся сигареты с запахом. “Беломор”, “Космос”… Не то что с фильтром — хоть есть что понюхать.

— Положим, когда сильно упьешься, не до посторонних запахов…
— А сильно — это как? Чтобы ничего не помнить? Нет, такого никогда не бывает. А мне много и не надо. Сразу на сон тянет.

— Так вот что я тебе скажу: именно в этом промежутке — от стола и до постели — тобой и могут воспользоваться…
— Я всегда соображаю, что делаю. Хотя не раз пробовала — в порядке эксперимента — напиться так, чтобы полностью забыться. Не получается…

— Зато шутить у тебя получается неплохо. Говорят, для твоих родных прошлогоднее 1 апреля стало поистине незабываемым днем…
— У нас сборы были в Чехии. Проснулась утром, думаю, надо похохмить. Ну и написала маме, мол, кранты, надоело все, завязываю с этим дурным спортом и срочно вылетаю домой. Пошла на тренировку, а когда вернулась, нашла на мобильнике пачку сообщений самого разнообразного содержания, которые заканчивались довольно конструктивно: “Дочка, договорились с директором школы, встретим тебя в аэропорту. Лети спокойно…”
Мама у меня — как чистый лист бумаги. Анька Копаченя тоже такая, наивная до безобразия. Это сейчас еще поднатаскалась, а раньше…

— Уж не за это ли она тебя Чулпан Хаматовой называет?
— Если бы только Аня… Да меня русские как-то за азиатку приняли! В Москве на этапе Кубка мира принесла в оргкомитет аккредитации девчонок. На меня так испуганно вытаращились и спросили: “Japan”? Ну разве я похожа на ту японку?
Хотя сравнение с известной актрисой приятно льстит. Недавно передачу по телевизору смотрела, где рассказывали о ее благотворительной деятельности. Хаматова молодец — большой души человек. Надо просто снять перед ней шляпу…
Знаешь, я тоже хотела бы чем-то подобным заниматься после плавания: что-то организовывать, людям помогать…

— Ну вообще-то у тебя скоро появится такая возможность — есть одна идея…

Мы выходим из прокуренного ресторана на улицу и, вдыхая прохладный апрельский воздух, еще долго гуляем по ночному городу. Саня рассказывает, как тяжело работать вторую половину дистанции, когда плывешь на спине: “Она устает так, что ног уже не чувствуешь и помочь ими никак не можешь. Только терпишь и думаешь о том, когда же наконец будет финиш”.
Мы болтаем обо всем на свете, потому что через пару дней она уедет на очередной сбор, оставив, впрочем, некую сумму для проекта, идею которого мне подсказала Ассоль Сливец. Эта незатейливая в общем-то идея поможет одному конкретному человеку почувствовать себя хоть чуточку лучше. Но чуточку — этого мало, и потому нам с Александрой Хаматовой надо еще изрядно пошевелить мозгами, чтобы устроить все как можно лучше…