Отставка. Юрий Пунтус: суета за спиной

— Юрий Иосифович, когда созрело решение покинуть сборную?
— После матчей с болгарами. Но, признаться, не сразу. На следующий день после поединка в Софии по моей инициативе состоялась встреча с Геннадием Николаевичем Невыгласом, о которой “Прессбол” уже сообщал. Я поблагодарил главу федерации за поддержку, извинился, что не удалось выполнить задачу, и сказал, что если кредит доверия ко мне иссяк, то готов написать заявление “по собственному желанию”. Однако Геннадий Николаевич ответил, что речи об отставке не идет и тренерский штаб сборной продолжит работу в прежнем составе. Заручившись этой поддержкой, решил изменить курс, сделать ставку на повышение дисциплины, омоложение команды, поиск талантливых футболистов, готовых сражаться за честь страны. Откровенно говоря, поздновато обнаружил печальную тенденцию, что некоторые игроки от матча к матчу не действовали с полной самоотдачей и не проявляли страстного желания биться за победу, защищать цвета сборной. Но считал это делом поправимым и намерен был действовать решительно.
Постепенно эмоции улеглись, неспешно потекли трудовые будни. Я начал строить планы относительно предстоящих матчей, до которых еще два месяца. И вдруг ощутил, что за моей спиной началась какая-то суета. Резко активизировались те, кто ждал этого момента со дня моего назначения на тренерский пост сборной и, увы, дождался его довольно быстро. Я понял, что остался в столь трудные минуты если и не в одиночестве, то в слишком узком кругу единомышленников. Гнуть же свою линию и плодотворно работать реально, лишь ощущая полную поддержку широких футбольных слоев. А коль я оказался ее лишен, то пришло отчетливое понимание того, что при все возрастающих давлении, критике не добьюсь ничего, кроме потери своего отнюдь не богатырского здоровья. Надежды, которые лелеял, стали угасать. И потому, тщательно взвесив все “за” и “против”, решил уйти. Я всегда говорил, что не держусь за свой пост, и раз так сложилась ситуация, счел правильным освободить его для нового человека, которому искренне желаю добиться прогресса. О принятом решении проинформировал в среду Геннадия Николаевича и подал на его имя заявление “по собственному желанию”. Он с пониманием отнесся к мотивам, подвигшим меня на столь серьезный шаг. А в четверг я объявил о своей отставке на тренерском совещании.

— Ваш контракт действует до конца нынешнего года…
— Разумеется, он будет расторгнут — когда мою отставку официально примут на ближайшем заседании исполкома.

— В чем вам видятся причины невыполнения поставленной перед сборной задачи?
— В первую очередь не снимаю ответственности за случившееся с себя. И не отрицаю, что допускал ошибки. Не удалось найти точки соприкосновения с некоторыми ключевыми футболистами, добиться понимания ими того, что за сборную надо выступать со стопроцентной самоотдачей. Думал, в главной команде страны собраны истинные профессионалы, которые и без тренерских напутствий осознают, что играть необходимо в полную силу. Однако, как оказалось, просчитался. Матч в Софии окончательно убедил, что с самого начала турнира надо было доверять прежде всего тем, кто горел желанием биться за честь флага. Жалею, в частности, что не поставил в стартовый состав минского матча с болгарами Радькова, Пласконного…
Подвели меня демократичность, доброта, доверчивость. Именно на таких принципах я строил работу в клубах, и они себя оправдывали. Думал, в сборной профессионалов эти принципы тем более сработают, и рассчитывал на аналогичную ответную реакцию со стороны подопечных. Но, к моему глубокому сожалению и разочарованию, многие сборники оказались не готовы к таким взаимоотношениям с тренером. Жизнь показала, что при пресловутом менталитете наших игроков надо быть жестче и требовательнее. Понял это, увы, с опозданием.

— При вашем руководстве сборной участились демарши игроков. Болезненно и вызывающе реагировали на замены Ромащенко, Калачев, Омельянчук, обижались на невызовы на ряд матчей Гуренко и Кутузов, вероятно, зрело недовольство и тех, кто постоянно полировал скамейку запасных. Не было ощущения, что теряете контроль над командой?
— Смею утверждать, что сборная была управляема мною с первого до последнего матча. И нарекания со стороны прессы по поводу ненормального микроклимата в команде считаю абсолютно необоснованными. В коллективе царила хорошая атмосфера, особенно на сборах при подготовке к играм, и это чрезвычайно важно. Что касается недовольных заменами, их можно упрекнуть в недостаточной воспитанности и желании вознести личные амбиции над командными интересами. Правда, Омельянчук в отличие от остальных нашел в себе мужество извиниться. С Кутузовым и Гуренко у меня не было конфликтов — после откровенных и обстоятельных бесед мы достигли взаимопонимания. Тем более Сергея я вернул в сборную и дал возможность уйти из нее красиво, на победной ноте попрощавшись с болельщиками. Среди же запасных всегда были, есть и будут недовольные. Могу понять досаду Хомутовского и Булыги — игроков, которых очень уважаю. Но это футбол, и на поле не выпустишь всех восемнадцать заявленных на матч. Считаю, оставленные в запасе ребята должны не обижаться, а переживать за общекомандный результат и еще усерднее работать, доказывая свое право на место в составе. Ни один тренер не оставит на лавке лучших — хотя бы даже потому, что не враг себе.

— Возможно, недовольство запасных, да и не только, провоцировало постоянное и всегда предсказуемое включение вами в состав Глеба-младшего, что толковалось многими исключительно как тренерское стремление дать возможность подопечному набрать пресловутые проценты для британской рабочей визы?
— Скорее, это нагнетала пресса. Играл ведь Слава постоянно за сборную и у моего предшественника Анатолия Байдачного, хотя был моложе, менее опытен, не имел игровой практики в клубах — и ничего, воспринимали нормально. Меня же почему-то заподозрили в протекционизме. Уверяю вас, дело абсолютно не в процентах. Убежден, что Глеб-младший заслуживал места в сборной. Вера в него укреплялась на предматчевых сборах, где он выглядел очень прилично и во время каждой тренировки доказывал, что достоин выходить в составе. Хотя при сем вынужден признать: в отборочных поединках Слава не забил ни одного гола и не сыграл в ту силу, на которую способен. Тем не менее твердо верил в Глеба-младшего до последнего.

— Но наверняка и кроме него есть подопечные, которые стоят за вас горой?
— Надеюсь, таких немало. Недавно, после матчей с болгарами, состоялся откровенный телефонный разговор с Кульчием. Саша признал, что есть недовольные мною. Но сказал, что он, Сергей Штанюк да и большинство остальных ребят за меня. И попросил не уходить из сборной…

— Не жалеете, что в феврале прошлого года дали согласие возглавить национальную команду?
— Ничуть. Это вершина тренерской карьеры, большая честь, огромная жизненная школа. Хотя и не получилось осуществить задуманное, убежден, что тогда, почти полтора года назад, уже созрел, чтобы занять столь высокий и ответственный пост. И твердо верил, что добьюсь результата. Почему это не удалось, я уже сказал.

— Работа со сборной принесла вам немало негатива. Но был же и позитив?
— Конечно. Хотя, признаться, когда принимал главную команду страны, представлял работу в ней совсем по-другому. Тем не менее извлек из нее много пользы. И пережил немало приятных, незабываемых мгновений — побед, пускай и редких, единения с болельщиками, их любви и преданности. Самое же яркое впечатление — феерический матч со словенцами, который останется в памяти навсегда.

— Какие напутствия дали бы тому, кто придет на ваше место?
— Заручиться полной поддержкой и доверием федерации, стать по-настоящему главным в решении всех находящихся в его компетенции вопросов. Быть разборчивее в игроках. При определении состава ставить во главу угла желание и умение футболистов выложиться на все сто, без остатка. Не повторить моих ошибок. Демократичность — не порок, но тем не менее быть с подопечными жестче.

— Не доверить ли теперь пост тренера сборной иностранцу?
— При нашем-то менталитете? Не верю, что иностранному специалисту, пускай даже высокой квалификации, удастся достичь с белорусской сборной сколь-нибудь серьезных успехов. Имею в виду наставника из дальнего зарубежья. Если же назначать не белоруса, то тогда уж тренера из бывшего СССР, непременно русскоговорящего.

— Может, у вас есть конкретная кандидатура своего преемника?
— Даже не задумывался над этим. Да и не хочу вмешиваться не в свое дело.